— Да хрен ли с него толку? Седой же ничего не сказал. Это пустышка.
— Конечно, пустышка, — согласился Дима. — Только кто об этом знает?
— Как это? Седой подтвердит, что на записи ничего нет.
— Правда, что ли? — Дима, не переставая шагать, повернулся спиной вперед, усмехнулся. — Антон, если бы ты был на месте этих людей, ты бы ему поверил?
Лемехов оглянулся. Было видно, что ему очень жаль упускать такой улов. Еще бы чуть-чуть нажать, и было бы чистосердечное. А приходится уходить ни с чем.
— Эх, какая рыбина в руки шла… — пробормотал он и принялся догонять Диму. — Погоди.
— Что? — спросил тот, не оборачиваясь.
— Если Ляпу сдал не Седой, то кто?
— Конечно, Седой.
У Лемехова возникло ощущение, что его ударили по лбу.
— И мы его оставляем? Вот так, просто?
Дима остановился, обернулся:
— Оставляем.
— Почему?
— Чтобы он смог позвонить своим нанимателям. Антон, ты всегда так туго соображаешь? Как тебя из милиции до сих пор не выгнали?
— Ты меня еще поучи.
— Обязательно. Как-нибудь на досуге. — Дима вновь зашагал к воротам. — Честно говоря, сейчас меня больше интересует другое. Кто сдал Америдзе?
— Однозначно, кто-то из присутствующих на том совещании. Гукина я исключаю, — торопливо добавил Лемехов.
— Почему?
— Если бы это был Никита Степаныч, он бы не рассказал обо всем Грише. Катин арест играл бы ему на руку.
— Хорошо, — согласился Дима. — Кто там еще был?
Лемехов назвал фамилии.
— Слишком высокие люди, чтобы мы могли зацепить их, как Седого, — не без сожаления сказал он. — К ним даже близко не подойдешь.
— Пожалуй, — согласился Дима.
— Есть какие-нибудь идеи?
— Есть. Поехали-ка к ГУВД. Прости за каламбур, но, если мы провороним «воронок», все наши планы полетят в тартарары.
— А они есть? Планы? — с сомнением спросил Лемехов.
— Пока нет, но потом-то мы что-нибудь обязательно придумаем.
* * *
Гриша Панкратов дожидался там, где они его оставили.
— Ну чего? — с интересом спросил он, когда «БМВ» притормозил рядом. — Сказал?
— Да хрен там, — цыкнул зубом Лемехов. — Седой ничего не знает.
— Да? — Панкратов выглядел разочарованным. — Жаль.
— Самому жаль, а что делать? — ответил Лемехов и посмотрел на часы. — «Воронок» не подъезжал?
— Рано еще.
Дима повернулся к Лемехову:
— Антон, ты можешь достать номера телефонов Петрусенко, Казина и этого, третьего…
— Головина?
— Верно, Головина.
— Не вопрос, сейчас сделаем. — Лемехов выбрался из машины, направился к ГУВД.
Дима и Панкратов наблюдали за ним из машин. Внезапно телефон Димы закурлыкал. Дима включил трубку:
— Алло?
— Привет, Дима. Это Боксер, — услышал он знакомый голос.
— Привет.
— Встретиться бы, побазарить.
— Извини, я занят.
— Ну, может, все-таки выберешь время? — в голосе Боксера послышались язвительные нотки.
Дима понял: что-то изменилось. Слишком уж уверенно вел себя Боксер.
— Не получится.
— А я думаю, что получится, Дима. У меня очень весомый аргумент есть. Точнее, даже два аргумента. Одному тридцать пять, второму тринадцать.
В общем, все стало понятно. Боксер решил его завалить, иначе не стал бы творить такой беспредел. Он уверен, что отвечать не придется, поскольку некому будет двигать предъяву. Диме следовало бы это предвидеть. Нет, в том, что Боксер попытается ответить на оскорбление, нанесенное ему в присутствии ближайшего окружения, Дима был уверен. Он не предполагал, что тот втянет в их разборки женщину и ребенка.
— Что скажешь, Дима?
— Чего ты хочешь, Боксер?
— Побазарить, Дима. Просто побазарить. Сдается мне, между нами непонятка вышла серьезная. Надо бы прояснить.
— Отпусти Свету и Настю, и я приду, даю слово.
— Понимаешь, никак не получится. Я отпущу, а ты возьмешь да и передумаешь.
— Хорошо. Я заплачу тебе сто штук отступного, и ты дашь нам уехать.
— А зачем мне деньги? У меня и своих навалом.
— Ладно, тогда так. Сто штук за Свету и Настю. А мы с тобой останемся, поговорим.
— Ладно, — голос Боксера звучал уверенно и весело. Сейчас перевес был на его стороне. — Добазарились. В одиннадцать, на автоплощадке, у цементного завода.
Дима хмыкнул. Случайно ли Боксер выбрал для встречи то самое место, где он, Дима, два года назад первый раз в своей жизни встретился лицом к лицу с «папами» враждебных группировок? Тогда он вышел победителем. А сегодня? Слишком много проблем на него навалилось разом. Нужно подумать.
Лобовые варианты, вроде взять пехотинцев Манилы и приехать на разбор, грудь колесом, сам черт не брат, здесь не годились. Боксер хоть и не слишком дальновиден, но от подобных сюрпризов у него хватит ума подстраховаться. Людей-то в Крохиной бригаде поболе будет. Да и теперь, когда у Манилы выбили всех лейтенантов и бригадиров, оперативно собрать даже половину пехотинцев представляется проблематичным. А уж тем более скоординировать их действия. Да и времени на это нет. Подтянуть своих парней из службы безопасности? Не успеть. Опять же, у него чистый бизнес, жаль было бы все испортить, подставившись под криминал.
— Нет, — сказал он. — К одиннадцати мне не успеть. Нужно еще человеку позвонить, чтобы деньги привез. В двенадцать. На площадке.
Дима повесил трубку.
— Что-нибудь случилось? — спросил Панкратов. — Видок у тебя странный.
— Нет, все нормально.
Дима набрал номер на клавиатуре мобильного:
— Манила? Это снова Дима.
— Я узнал, — на сей раз голос Манилы звучал ровно, без напряжения и холода. — Мне очень жаль твоего отца. Мы с ним были хорошими партнерами.
— Я помню, Манила. Спасибо.
— Что у тебя за дело?
— Я хотел попросить тебя об одолжении.
«Одолжения убивают быстрее пули», — сказал герой одного неплохого фильма и был прав. Одалживаться надо осмотрительно. Никогда не знаешь, когда и что потребуют взамен. А лучше вообще не одалживаться, но у Димы не было другой возможности повлиять на ситуацию.
— Что случилось?
— Боксер забрал Свету и Настю, мою дочь.
— Настя — это девочка лет тринадцати? — уточнил Манила.
— Да. Откуда ты знаешь?
— Знаю, Дима, — усмехнулся Манила. — Я много чего знаю. Даже знаю, чем именно ты сейчас занимаешься. Хочешь, скажу?
— Это не тайна. По телефону разговариваю.
Манила засмеялся:
— Я серьезно, Дима.
— И я серьезно. Не надо говорить. Я тебе верю и никогда не считал тебя дураком.
— И слава богу. Я знаю, где находятся люди, о которых ты спрашиваешь.
— Скажешь адрес?
— Должок верну, — усмехнулся Манила.
— Какой должок?
— Мои парни ваш патруль у «Царь-града» проворонили.
— Это не мой патруль, Манила.
— Извини, забыл. Если все будет нормально, я тебе сообщу. Заберешь своих женщин в «Царь-граде», как освободишься.
— Договорились. И спасибо.
— Не за что, Дима. Тебе спасибо. Увидимся.
— До встречи.
Лемехов появился через несколько минут, перебежал площадь, протянул Диме листок с записанными на нем телефонами.
— Держи. Все трое. — Оперативник оглянулся. — Катя там еще. Дежурный говорит, Гриня уже трижды прибегал, узнавал, не пришла ли машина. Так ему не терпится, прямо ужас.
Дима взял лист.
— У меня появилась идея, — сказал он. — Не самая лучшая, но другой все равно нет. — Положил лист на приборную панель, достал телефон, набрал номер: — Бориса Борисовича Петрусенко, будьте добры. Хорошо, я подожду. Борис Борисович? Добрый вечер. Нет, это не Саша. И все-таки не кладите трубку, мне кажется, вам будет интересно. Я знаю о том, чем вы занимаетесь. Думаю, вы понимаете, о чем я. Седой рассказал мне обо всем, а я записал его рассказ на диктофон. Мое молчание и запись стоят сто тысяч долларов и три чистых паспорта. Печать и прочая дребедень не нужны. Если цена вас устраивает, приезжайте сегодня без четверти двенадцать к мотелю «Царь-град». Знаете? Отлично. Там будет ждать черный «БМВ». Машина отвезет вас на место встречи. Пожалуйста, не пытайтесь отследить маршрут и не надо метить купюры, иначе завтра интервью с Седым появится в местной прессе. Всего наилучшего.
— Это Петрусенко? — озадачился Лемехов. — Как ты узнал?
— Никак, — ответил Дима. — Я этого и сейчас не знаю. — Он набрал второй номер. — Николая Ивановича Казина. Будьте любезны. Николай Иванович?
Казину и Головину Дима повторил одно и то же. Слово в слово. Когда же он отложил телефон, на губах его играла странная улыбка.
— Хочешь знать, что будет дальше, Антон? — спросил он, и в голосе его Лемехов с Панкратовым услышали зловещие нотки. — А дальше будет вот что. Тот из них, кто стоит за всей этой кашей, позвонит Седому. И Седой подтвердит, что мы были у него и сделали запись. И как бы он ни клялся, что мы просто берем их на понт, ему не поверят. А знаешь почему? Да потому, что если бы Седой молчал, то как бы мы узнали, кому звонить? Вот и все, — Дима развел руками. — Тот из них, кто явится на встречу, и окажется тем, кого мы ищем.
