Яровой кивнул сочувственно. Но спросил: '
— Скажите, а могут ли плотогоны выполнять свою работу по одному? Не в паре?
— Невозможно.
— Почему?
— Плоты идут друг за другом. Привязанные. Рулевой помогает катеру направлять плоты по нужному направлению. Чтоб не пошли по течению, где их может раскидать. Этот рулевой — глаза плотогонов, он должен хорошо знать русло реки, фарватер. Обычно рулевым ставят опытных, старых плотогонов. Без них от плотов одни веревки привезут на сдачу. Второй плотогон должен быть сильным мужиком. Этот обычно стоит на среднем или заднем плоту и следит, чтобы скобы не разъехались, бревна не потерялись из-за плохого крепления. В случае чего он должен вовремя поймать разъехавшийся плот, сбить его, или связать. Чтоб в целости доставить в порт. Ни одного, ни второго плотогона нельзя снять. Они — одно целое. Если, к примеру, убрать рулевого плотогона — все равно, что снять с человека голову. Убрать второго — отнять руки…
— А заменить одного?
— Никак нельзя. Плотогоном быть не так-то просто. Не всяк справится. У нас каждый из них на особом счету. Опасная, тяжелая эта работа. Поверьте, что если бы мне зарплату повысили в сотню раз, я бы и тогда не согласился. Ежеминутный риск. А потом и заменять некем. У нас все работают. От шестнадцати до семидесяти лет бездельников нету.
— Так. А Владимир Журавлев? Где он?
— Этот здесь. В Ногликах работает. Прислали его к нам придурковатым. Но сейчас ничего. Поправился будто бы. Теперь на пристани работает. Сортировщиком леса. Работал грузчиком в порту.
В бригаде. По десять часов. Хорошо себя проявил. Послали приемщиком плотов. Он попросился на другой участок.
— Так, так. Погодите минуту. Давайте уточним. Как я понял, он принимал лес от плотогонов?
— Разумеется.
— И у Беника?
— Само собою. А что в этом необычного?
— Ничего. Сколько он работал приемщиком?
— Сейчас проверим. Так. Ровно один день. Вот по табелю. Смотрите.
— Какого числа и в каком месяце?
— В прошлом году.
— Так, ну а чем он мотивировал свою просьбу о переводе на другой участок? У вас есть заявление его по этому поводу? — оживился Яровой.
— А как же, вместе с приказом начальника о переводе, на другое место работы.
— Найдите пожалуйста.
— Вот читайте. В связи с недостатком в образовании, с большой нагрузкой, с образовавшейся задержкой плотов, — сказал главбух.
Яровой внимательно прочел заявление и резолюцию: назначить сортировщиком леса.
— А разве недостаток в образовании не мешает ему на новом месте? — спросил следователь.
— Видите ли, у него сейчас работа полегче. Это несомненно. Ведь там на приемке он один должен был определить породность и сортность древесины. Проверить соответствие размеров сортиментов. Определить процент ошкуренности бревен. А это не пять и не десять кубометров, а тысячи. И все через его руки. Без помощников. А это нелегко. Вот и отказался.
Яровой недоверчиво покачал головой. И спросил:
— А чем он сейчас занят?
— Теперь он работает для нужд мебельных фабрик нашей области и Дальнего Востока. Со сплавной древесиной другие работают.
— Чем он занят? — повторил Яровой вопрос.
— Проверяет и документирует сортность, породность, размер сортиментов определяемого леса. Замеряет кубатуру. И отправляет под погрузку на суда.
— Значит, он материально-ответственное лицо?
— Да.
— А вы знаете о статье, по которой он был судим?
— Знаю.
— Так как же вы, главбух, дали свое согласие? Ведь он и поселенец?
— Ну и что? Он не положит бревно в карман. А деньги перечисляются со счетов предприятий-потребителей на счет поставщика прямо в банк. К нему в карман попадет только зарплата. Кроме того, лес у него не в подотчете на длительное время, а находится в постоянном обороте. К тому же и над Журавлевым есть контроль. Двойной. На самих судах — при погрузке и непосредственно на предприятиях при получении леса — на складах. Там каждый кубометр учтен. Да и мы, бухгалтерия, проводим постоянно встречную сверку документов. Так что воровство исключено. И такая материальная ответственность только дисциплинирует Журавлева. А потом, если бы он украл, предположим такое, куда бы он дел этот лес? Кому и куда мог сбыть? Это же смешно. В лесу лес продавать? Отсутствует объективная возможность сбыта. Она исключена. К тому же, поселенцы, дорожа поселением, предстоящей свободой, работают честнее иных свободных. У них есть цель — освобождение. И даже возможности наказания страшатся все.
— А его могли заменить на время? — спросил Яровой.
— Ни в коем случае. А все по той простой причине, что документацию он сам не доверяет другому человеку.
— А в случае болезни?
— И больной работать будет. Сам. К тому же, на его подмену нужен особый приказ начальника порта. А тот — человек недоверчивый. Годы проверять будет. Да и некем заменить. Я же говорил, что у нас особые, Сахалинские, островные условия.
— А если он в отпуск захочет? Освободившись?
— Не дадим. В связи с производственной необходимостью.
— А если по окончании поселения будет уезжать?
— При увольнении другого искать будем. От нас он может уйти или уволившись, или умерев. Даже на несколько дней…
— И что? Так круглый год?
— Не год! Годы! Всегда… У нас условия особые! Свои. Северные! За это нам государство надбавки, коэффициенты выплачивает. И мы это должны оправдывать. Своим трудом! Производительностью! Мы, сахалинцы…
— Все понятно, — перебил Яровой и спросил: — Как вы оплачиваете сверхурочную работу Журавлева?
— Как предусмотрено сметой.
— И еще, сколько леса он отпускает на суда за сутки?
— До тысячи кубометров.
— А точнее?
— Согласно заявкам потребителей. Можно поднять, если хотите. Но в среднем — тысяча кубометров.
— И так — ежемесячно?
— Конечно. Предприятия деревообрабатывающей промышленности круглогодично работают, а не сезонно…
— Разрешите табель выходов на работу у Журавлева, — попросил следователь.
— За какой период?
— За март нынешнего года.
— Вот. Посмотрите.
И снова восьмерки. От первого до последнего дня месяца. Следователь тяжело вздохнул.
— О работе наших поселенцев вы можете узнать у начальников участков. Сейчас заканчивается рабочее совещание и вы со всеми сможете поговорить, — предложил главбух, взглянув на часы.
Совещание действительно закончилось. И из всех начальников участков Яровой застал лишь Адо-Тымовского.
Они познакомились.
— Сеня? О! Великолепный рабочий. Побольше бы нам таких, как он! А зачем он вам?
— Нужен. По делу.
— Ну что ж, я сейчас еду в Адо-Тымово. Можете со мною, на катере. По дороге поговорим обо всем.
— Благодарю. Я поеду с вами.
А через несколько минут быстрый двухместный катеришка, резко развернувшись, выскочил на середину реки и, поднимая за собою белые буруны воды, помчался к верховьям Тыми.
Леса сдвинулись к берегам. Ветви деревьев наклонились к самой воде, погладывая, подслушивая шепот реки, заодно разглядывая себя, как в зеркале.
— Красиво у нас? — повернулся к Яровому начальник, участка.
— Да, дико, сурово! Но и величественно.
— Лес под стать людям. Мы жить и умирать у него учимся. Тайгою зовем. А она— мать наша. До того привыкли, что красоту ее не замечаем. Зато, когда в отпуск поедешь, ее — как воздуха, как воды не хватает. И вода в ней особая. Родниковая. Чистая, как смех. И холодная, как наши зимы. Но оторваться от нее невозможно. Зубы ломит. А ты пьешь, как силу, как жизнь. А воздух! Нигде такого нет! А цветы! Наши таежные пионы! Красавцы! Красным костерком глаза и сердце радуют! Рука не поднимется сорвать. Сердце дрогнет красоту губить. В тайге и человек иным становится. Чистым, как природа. Да оно и закономерно.
— О Сене, о поселенце, что вы мне сможете рассказать? — спросил следователь.
— Человек как человек. Работает много. Выработка в его бригаде высокая. Работают чисто, без грязи. Лес валят аккуратно. Не оставляют при спиле пеньков выше положенного по норме. Лес не засоряют. Его участки — образцы хозяйственности. Бережливости. А все это от бригадира. Он завел такой порядок. Аккуратный человек, старательный. Трезвый. Никогда никаких нарушений в его бригаде не было. Ни прогулов, ни пьянок, ни драк. Хотя все поселенцы, как один. А работают — вольным подтянуться до них нужно. Завидуют им. По показателям — всегда впереди, а значит, и заработки повыше, чем у остальных. К тому же, у всех солидные вклады на сберкнижках.
— Он в марте где работал?
— На деляне, в тайге, где ж еще? Как и всегда.
— А никуда не отлучался?
— Нет. Да и куда отлучаться? В тайгу? Так он и так в ней целыми днями. Пока на поселении — отлучки исключены.
