Так называемую «крышу»... Вам же спокойнее...
— И эту «крышу», как я понял, готовы предоставить мне именно вы...
Кирилл Валерьевич, — вздохнул, доставая сигареты и золотую зажигалку, Карпов. — Итак, я должен вам платить долю от моего бизнеса? Сколько, если не секрет?
— Не слишком много, — улыбнулся Кирилл Валерьевич, выруливая на прямую, как натянутая лента, и хорошо освещенную улицу в центре города. — Кстати, сколько у вас в среднем получается в месяц?
Вопрос был задан таким доверительно-задушевным тоном, словно заботливая мамаша спрашивала у вернувшегося из школы сыночка-отличника о том, сколько пятерок он сегодня получил. Карпов решил, что вешать лапшу на уши сидящему рядом с ним явно могущественному человеку нет ни малейшего смысла, ибо в случае выявления его корыстного умысла и присвоения части «законной» доли, причитающейся мафии, его неизбежно ждет серьезное финансовое — да только ли финансовое? — наказание. Что ж, с точки зрения беспощадного теневого бизнеса это справедливо. Кто не с нами — тот против нас.
Но природная жадность все-таки взяла свое, и полковник занизил получаемые им от продажи «препарата» доходы минимум на четверть.
— А я думал, что гораздо больше, — с оттенком разочарования в голосе протянул Кирилл Валерьевич. — Мощности вашего производства, как я понимаю, довольно ограниченны...
Вместо ответа Карпов только беспомощно развел руками.
— В таком случае для начала мы ограничимся суммой, скажем, в пятьдесят тысяч долларов в месяц, — подвел итог Кирилл Валерьевич, давая понять и голосом, и выражением лица, что делает наркодельцу в погонах полковника неслыханную скидку. — Возможно, в будущем появится возможность расширить производство и, используя, так сказать, ваше «ноу-хау», открыть еще одно дело вне стен тюрьмы.
Естественно, оно будет принадлежать вам. С несколько увеличенной долей нашего участия...
— Как я должен передавать деньги? — решил побыстрее уточнить детали Карпов, подсчитав, что условия «крыши» для него вполне приемлемые.
— Вот номер банковского счета в санкт-петербургском банке «Возрождение».
— Кирилл Валерьевич вытащил из нагрудного кармана пиджака и протянул полковнику визитку с цифрами. — Раз в месяц всю сумму будете переводить туда. Если вдруг деньги не поступят до десятого числа следующего месяца, то каждые дополнительные сутки вам обойдутся в десять тысяч баксов.
— Круто! — пробормотал себе под нос начальник тюрьмы, убирая карточку в бумажник.
— Нормально, — примирительно изрек Кирилл Валерьевич, сладко улыбнувшись. — Если деньги станут поступать регулярно — никаких проблем. Мы люди тактичные и не будем всякий раз напоминать о себе.
Джип, недовольно урча двигателем, остановился на светофоре. Марков терпеливо дождался разрешающего зеленого света и только после этого отпустил педаль сцепления, устремляя машину вперед.
— Теперь о втором деле, о котором я вам намекнул еще по телефону, — после непродолжительного молчания нарушил тишину Кирилл Валерьевич. — Вы, конечно, знаете, что на месте вашей тюрьмы раньше находился православный мужской монастырь. Не сомневаюсь в этом. Но про то, что все драгоценные предметы религиозного культа до сих пор хранятся в его стенах, вам, уверен, ничего не известно.
Натолкнувшись на изумленный взгляд полковника, Кирилл Валерьевич утвердительно кивнул.
— Да, Олег Николаевич, как ни странно, но бывают еще в нашей скучной жизни удивительные неожиданности! И одна из них только что стала вам известна.
Видите, как вам доверяют, если решили сразу же посвятить в такие интересные и необычные подробности истории... Дело в том, что, придя к власти, большевики стали грабить попов, отнимая у них золотишко и другие ценные реликвии. И уж тем более незавидная участь ждала монастырь на Каменном, поскольку именно там было решено организовать острог для политически близоруких соотечественников! Тогда старик, настоятель монастыря, спрятал все ценные иконы, золотишко, книги и прочую драгоценную дребедень в тайник и даже под страхом смерти не рассказал о нем прибывшим для экспроприации чекистам. За что и поплатился жизнью. И вот совсем недавно нам совершенно случайно стало известно место, где до сих пор лежат и терпеливо дожидаются своего часа все эти сокровища, цена которых, даже приблизительная, может показаться весьма внушительной не то что рядовому пенсионеру, но и таким серьезным деловым людям, как мы с вами, Олег Николаевич!
Что, не слишком верится, да?! — рассмеялся Марков.
— Еще бы! — фыркнул Карпов, раздавливая в пе-нельнице сгоревший до фильтра окурок. — Детская Сказочка, да и только! Пока не увижу все это собственными глазами, не поверю!
— Именно к тому я и веду наш с вами разговор, — согласился Кирилл Валерьевич. — У меня есть указания на точное место, где находится вход в подземелье. Нам необходимо вместе проникнуть туда и убедиться, что сокровища существуют. И желательно сделать это побыстрее, поскольку у меня есть подозрения, что о местонахождении тайника может стать известно серьезным государственным организациям... Если они доберутся до вашего учреждения первыми, то мы... — Марков умышленно сделал ударение на слове «мы», давая полковнику понять, что у того тоже имеется личный интерес в успешном завершении поисков, — лишим себя очень приличного состояния! Разве можно быть такими расточительными, Олег Николаевич?
— Думаю, вряд ли. — Карпов вдруг почувствовал, что пропасть между ним и неожиданным ночным визитером, так бесцеремонно вторгшимся в его спокойную и сытую жизнь, начинает быстро сужаться.
— Тогда нам нужно как можно быстрее проникнуть в ваше неприступное, строго охраняемое учреждение, «провести ревизию» находящихся в подземелье ценностей и переправить их в надежное место с целью последующей продажи. За покупателями дело не станет. У нас обширные связи с коллекционерами дальнего зарубежья...
— Да, но есть ли гарантия, что... — запнулся Карпов, — вы...
— Вы в обиде не останетесь, Олег Николаевич, это я могу гарантировать твердо! — не дал ему договорить Дипломат и лукаво улыбнулся своему расплывчатому отражению в мокром ветровом стекле джипа.
— Даже не знаю, Кирилл... Валерьевич, что вам и сказать, — обескураженно покачал головой полковник. — Слишком много информации обрушилось на меня за эти несчастные тридцать минут. Надо ее как-то переварить, обдумать...
— Пока вы будете думать, вам позвонят из Москвы и скажут, чтобы готовились к встрече гостей-экспертов, — жестко произнес Марков. — Так что будет поздно что-либо предпринимать! Давайте-ка лучше обговорим все детали именно сегодня, сейчас, не выходя из этой машины! Не возражаете?..
Вопреки данному мной Карпову обещанию я не вернулся на остров ни через десять, ни через пятнадцать дней. Рана долго не заживала, и лишь по прошествии четырех недель Толмачев поставил на выписке свою размашистую закорючку и сообщил, что будет звонить на Каменный, чтобы за мной завтра прислали машину.
К такому известию я отнесся с энтузиазмом. С момента прочтения письма настоятеля я буквально горел желанием поскорее добраться до своего домика и, спустившись в замаскированное подземелье, выяснить — на месте ли бесценные реликвии.
От подполковника Захарова я узнал, что вместо погибшего при загадочных обстоятельствах тюремного доктора Семена Ароновича на остров прислали нового, совсем молодого врача. Именно он и должен был забрать меня из больницы.
На следующее утро заглянувший ко мне в палату Толмачев сообщил, что полчаса назад он повторно звонил на Каменный и майор Сименко подтвердил: уже час назад за мной выслали машину. Сопровождать меня было поручено двум охранникам и новому врачу Шеханову.
Я искренне поблагодарил главврача за «ремонт» моего уже в который раз «подрихтованного» с помощью огнестрельного оружия организма и стал собирать вещи.
Удивительно, но факт: за все время нахождения вне стен тюрьмы я привык к ее обитателям, для некоторых из которых приобщение к вере, пусть номинальное и поверхностное, стало единственным лучом света и надежды! Только сейчас я по-настоящему осознал, что действительно нужен им! Я вспоминал слова моего духовного наставника, отца Сергия, который говорил, что не больные телом в первую очередь нуждаются в лекаре, но больные духом, и только сейчас постиг истинный смысл этих мудрых слов. И в том, что я оказался в этих страшных стенах, среди этих страшных людей, несомненно, был Божий промысел...
Перед отъездом я в последний раз прошелся по больнице, попрощался с теми, с кем мне приходилось общаться на протяжении последних двух месяцев, а потом вышел во двор, опустился на сырую после прошедшего ночью дождя, грубо сколоченную из досок скамейку и стал дожидаться автобуса.
Я снова думал о письме последнего настоятеля своему брату в Афины и о том, каким образом оно попало в руки молодой журналистки. Ответить на этот вопрос могла только она сама, но от девушки не было никаких вестей. Несколько раз я пытался созвониться с редакцией ее еженедельника по номеру телефона, данному мне подполковником Захаровым, но каждый раз слышал в трубке лишь длинные, унылые гудки. Оставалось надеяться, что Анжелика или ее друг сами дадут о себе знать. Не может такого быть, чтобы людей, посвященных в неожиданно воскресшую из небытия тайну отца Амвросия, не интересовала дальнейшая судьба хранящихся в подземном тайнике сокровищ! Тем более учитывая их профессию.
