— Как там? — донесся до него голос Веры.
— Пока не знаю.
Цепляясь за желоб на краю крыши, он повис, выбивая носком последние осколки. Завел ноги в окно. Оставалось только спрыгнуть.
«Было бы крайне досадно обнаружить там внутри затаившегося стрелка», — подумал он, и разжал пальцы.
Спускаясь внутрь, он разодрал штаны. И, кажется, не только штаны — по бедру потекла теплая струйка. Но не было времени перевязываться.
В вагоне никого не было. Только ящики на стеллажах, и узкий проход между ними. Орлов наугад вспорол обвязку одного ящика. Сбил крышку. Винчестеры. С патронами. «Пригодится», подумал он. В соседнем ящике оказались револьверы.
Еще револьверы. И еще. А тут — мотки бикфордова шнура. «Может, и запалы где-то рядом?» — подумал он. Ага, а вот и динамит!
Вагон катился еле-еле, и наконец, остановился.
Орлов через окно вывалился наружу. Вера уже бежала к нему, путаясь в длинной юбке.
Выстрелом из кольта он сбил замок. Вдвоем, поднатужившись, они смогли откатить дверь. Первым делом Орлов выбросил наружу пару винчестеров и несколько пачек патронов. Скоро они ему понадобятся.
— Там где-то должны быть запалы, — сказала Вера. — Я сверяла список, должны быть!
— Будем вскрывать все ящики? Их тут тьма тьмущая!
— Есть другие предложения?
Орлов почесал затылок:
— Эх, была бы свечка, я бы…
Вера молча раскрыла сумку и, порывшись в ней, извлекла парафиновую свечу.
— Такая тебя устроит?
— Господи… Да откуда… — Орлов расхохотался и поцеловал ее. — Сокровище ты мое!
Он забрался в вагон и принялся за работу. Привязывая револьвер к динамитным зарядам, он несколько раз хлопал себя по карману, проверяя, на месте ли спички.
И вдруг Вера закричала с отчаяньем:
— Взрывай, Паша, взрывай! Они возвращаются!
«Быстро же хватились», — подумал он, аккуратно укладывая связку с револьвером поверх раскрытого ящика с динамитом. Он спустил курок, и жало его впилось в парафин свечи. Спокойным и плавным движением достал из кармана спички. Пальцы его заметно дрожали. Но спичка загорелась сразу, и свеча занялась мгновенно. «Не задуло бы, — подумал он. — Надо бы дверь закрыть».
Не отрывая взгляда от мерцающего огонька, он попятился к выходу. Спрыгнул и взялся за скобу двери.
— Давай закроем.
— Паша! Они! Они возвращаются, взрывай! Взрывай немедленно! — навзрыд кричала Вера, хватая его за руки.
— Давай закроем, — повторил он спокойно. — Чтоб не задуло. Толкай.
Он говорил негромко, словно боялся, что от громкого голоса свеча может потухнуть.
Дверь прокатилась с рокотом и лязгнула, остановившись.
Только теперь Орлов смог оглянуться.
Он увидел, что паровоз, задом толкающий зеленый вагон, уже в паре сотен шагов.
Орлов поднял с земли два новеньких, в масле, винчестера. Стряхнул с них песок.
— Держи.
Вера непонимающе смотрела на него.
— Видишь вон то деревце, повыше прочих? — Орлов показал рукой. — Там и заляжем. Наша задача — никого не подпустить к вагону. Только и всего. Сколько горит свеча? Минут пять? Радость моя, через пять минут все кончится.
— Как ты сказал? — Вера принялась ловко вставлять патроны в приемную лунку магазина. — «Радость моя»? Это что-то новое, граф. Это даже лучше, чем «кобра».
— Вперед!
Они припустили прочь от вагона. Под деревцем оказалась небольшая выемка в земле. На утоптанном песке виднелись волоски. Какой-то зверь любил тут отдыхать, прячась в тени.
Не успели они устроиться поудобнее, как из вагона выпрыгнули первые смельчаки. Пули непристрелянных винчестеров прошли мимо, но охладили порыв, и они залегли за колесами, отвечая частыми выстрелами.
Низкое солнце слепило Орлова, но он и не надеялся попасть.
Несколько фигурок мелькнули возле паровоза и тут же пропали.
«Обходят, — подумал Орлов. — Не забыть бы про них».
Он выстрелил еще пару раз и перекатился в сторону.
— Заметил их? — спросила Вера. — Не хотела тебя отвлекать.
Паровоз, между тем, продолжал медленно пятиться, приближая зеленый вагон к одиноко стоящему на путях красному.
— Не дай им зацепиться, — попросил Орлов, вглядываясь в просветы между кустами. — Чаще бей, чаще.
— Я стараюсь. Солнце в глаза!
— Ты не старайся, ты стреляй.
Он вдруг заметил мелькнувшую тень и выстрелил по ней. И тут же откуда-то справа грохнул выстрел. Пуля ударила по стволу дерева.
— Ох и шустрый народец, — пробормотал Орлов, наводя ствол туда, где еще не осело облачко пыли.
Другой выстрел прогремел слева, но он не отвлекся, продолжая выцеливать невидимого противника. Их там двое. Подкрадываются. Один пальнет, другой подползает. Потом другой пальнет, а первый…
Он увидел силуэт. Человек приподнялся над землей, и Орлов нажал на спуск.
Попал.
«Так-то, батенька. А теперь займемся вашим приятелем».
— Паша, Паша… — простонала Вера.
— Что с тобой? — спросил он, не поворачивая головы.
— Зацепили вагон! Увозят!
— Далеко не увезут, — спокойно ответил он, а у самого внутри все оборвалось.
Вот он! Шляпа отчетливо виднелась между голых веток. Орлов опустил мушку пониже. Выстрел взметнул фонтан пыли. Он передернул затвор и снова выстрелил. Человек всплеснул руками и исчез.
— Увозят! — Вера встала на колено, посылая пулю за пулей вслед вагонам. — Эх, Паша, Паша…
Он набросился на нее сзади и прижал к земле. И вовремя. Пуля прошуршала рядом, опередив грохот выстрела.
— Там еще третий был, — сказал Орлов. — Сейчас побежит догонять своих. Не упусти его.
— Да уж всё упустили, всё упустили, — чуть не плача, приговаривала она, однако не опускала винчестер, и ствол не дрожал.
— Вон, голубчик, не выдержал, кинулся, — сказал Орлов, упреждая мушкой бегущую фигурку.
Вера выстрелила первой, и фигурка пропала в облаке рыжей пыли.
— Вот подонки, — сказал Орлов. — Заметь, они и не собирались их ждать. Бросили своих, заметила?
Вера молча опустилась на землю, опираясь на винтовку.
Орлов перезарядил винчестер и направился к кустам.
— Ты куда? — равнодушно спросила Вера, глядя вслед уходящему поезду.
— Так. Пройдусь.
Он не хотел оставить здесь подранков. И не мог оставаться рядом с ней.
Первый был еще жив. Орлов с удивлением узнал Гарри. Почему-то ему казалось, что полковник отправит в обход кого-нибудь из ковбоев. Выстрелив ему в висок, Орлов подумал, что и Майк где-то рядом. И не ошибся.
Тот скрючился в кустах. Пуля пробила ему шею, и песок вокруг был обширно полит кровью.
Интересно, кто третий? Не сам же Хелмс?
Нет. Оказалось, Вера подстрелила того самого соотечественника. Зак уже не дышал, впившись побелевшими пальцами в рыжую пыль. Орлов подобрал с земли длинноствольный кольт сорок пятого калибра. Хорошее дальнобойное оружие. С таким можно смело идти против винчестера. Не повезло тебе, Зак. Вера стреляет лучше.
Разглядывая кольт, Орлов вдруг вспомнил, где видел этого Зака. У себя в Севастополе, на набережной. Тогда Орлов изображал из себя старикашку, пытаясь пробраться в собственный дом. А Зак его остановил. А потом еще и пулю засадил. Вот из этого самого ствола. Орлов вспомнил не столько лицо, сколько рукоятку, торчавшую из-за пояса. Черную обрезиненную рукоятку, самую непрезентабельную, и самую удобную, что бы там ни говорили любители ореховых и роговых накладок…
Он повесил винчестер за плечо и отошел от Зака всего на несколько шагов, когда что-то острое впилось ему в спину. Падая, Орлов услышал выстрел. Он гремел долго, отзываясь то звоном, то громовыми раскатами, и только навалившаяся тьма принесла тишину…
* * *
Он увидел над собой лицо Веры. Она склонилась над ним, и ее волосы щекотали ему нос.
— Я умер? — спросил Орлов.
— Скорее, нет.
Он почувствовал, что ему трудно дышать. Ощупал грудь и наткнулся на повязку.
— Он стрелял тебе в спину, — сказала Вера. — Пуля попала в винтовку, ударила по лопатке. Кровь я остановила. Идти ты сможешь.
— Как он мог стрелять? Я забрал его кольт.
Вера поднесла к его лицу блестящий пистолетик.
— «Деринджер»? — Орлов удивился. — Вот не ожидал. Террорист — и вдруг эдакая дамская штучка.
— От дамских штучек тоже гибнут.
— Долго я валялся?
— Минут десять прошло.
— Ты шутишь? — Он приподнял тяжелую голову, недоверчиво оглядываясь.
Солнце всё так же висело над горизонтом. Ветер всё так же гонял струйки пыли между кустами. И все же что-то изменилось. Что-то было новым в этой картине.
Капитан Орлов привстал на локте и посмотрел назад. Над горизонтом вздымался широкий столб дыма и пыли, золотистый по бокам, свинцово-серый сверху. Он клубился, расползаясь в стороны, но оставался таким же густым, и не таял.
