До последнего дня все шло по плану. Научно-исследовательское судно подошло к берегам Антарктики. Группа ученых с уникальным оборудованием должна была высадиться на побережье. После чего геологоразведчики на трех вездеходах отправились бы к станции Лазаревская, находившейся в семидесяти километрах к западу и законсервированной еще в советские времена. Там они занялись бы поисками месторождений углеводородного сырья.
Но, как нередко бывает, неудача подкараулила экспедицию в самый последний день. Судно предположительно столкнулось с каким-то подводным препятствием, в результате чего получило пробоину и затонуло. Лишь благодаря слаженным действиям команды, профессионализму капитана Ерохина и наличию на борту универсальных вездеходов на пневматическом ходу удалось избежать самых страшных последствий. При эвакуации погиб лишь один член команды. Все остальные были спасены, удалось без потерь эвакуировать и уникальное, единственное в своем роде оборудование.
Дальнейшая судьба экспедиции вроде бы просматривалась абсолютно четко. Ученые могли заняться своей работой. Предстояло эвакуировать лишь спасшихся членов команды. Ближайшая работающая российская станция располагалась примерно в пятистах километрах, и помощь могла бы подойти оперативно, если бы не погодные условия, не позволяющие использовать авиацию. В сложившейся ситуации капитан Ерохин принял единственно верное решение.
Погода ухудшалась. Снег не падал, но ветер нес его по земле. Вездеходы и спасательные плоты, замершие на месте, быстро покрыла белая пелена. Первое время люди еще пытались очистить их, но вскоре выбились из сил, ведь у них не было даже элементарных снегоуборочных лопат. Они не входят в комплектацию спасательного плота, который должен использоваться лишь в море, а не на суше.
— Если нас окончательно занесет, то никто и не заметит, — наконец-то признал очевидное Ерохин. — Прогноз на ближайшее время неутешителен. Вряд ли самолет подымется в воздух.
Давыдовский вынужден был согласиться с этим и добавил:
— Можно, конечно, греться в вездеходах по очереди, но тогда мы быстро сожжем весь запас топлива.
— Это далеко не лучший выход, — подтвердил Шепелев.
— Предлагаю двигаться в сторону Лазаревской. Там есть законсервированные запасы топлива и провизии, модульные дома. Если туда доберемся, то легко продержимся до прибытия помощи. Ваши вездеходы смогут отбуксировать до Лазаревской спасательные плоты по снегу? — спросил капитан.
— Раньше я подобным не занимался, — признался Шепелев. — Но топлива, по-моему, должно хватить, даже если идти с таким грузом.
— Вы так уверены в своих машинах?
— А почему бы и нет!.. Во всяком случае, я ничего лучшего пока не встречал. Гусеничные вездеходы на базе армейской техники — это вчерашний день. Будущее за машинами на пневматическом ходу.
— Что ж, придется поверить вам на слово, — проговорил капитан.
— Михаил Павлович, тогда прошу в мою машину. — Старший научный сотрудник сделал широкий жест, указывая на красный вездеход. — Вам как руководителю положено лучшее место — рядом с шофером.
Давыдовский покачал головой.
— Может, и положено, но я его уступаю другим. Сам поеду на спасательном плоту вместе с аппаратурой. Не хотелось бы повредить ее во время транспортировки. Так что, Илья, сильно не гони. На плоту тряска страшная.
Антарктика — единственный континент, где вообще нет дорог. А к чему они, если природа сама позаботилась о том, чтобы соорудить обширные открытые пространства, занесенные снегом?
Машины шли колонной, чтобы тратить меньше топлива на прокладывание колеи и санного следа. Впереди двигался ярко-красный вездеход. Огромные колеса разбрасывали снег, и он вихрился за кормой этого чуда техники.
Шепелев удобно расположился в уютном велюровом кресле и рулил лишь одной рукой. Тут тебе ни встречного движения, ни разделительных полос, ни перекрестков. По большому счету можно было просто зафиксировать руль, на педаль газа положить кирпич и даже немного вздремнуть.
Ерохин сидел в кресле рядом с водителем. В салоне на разложенных сиденьях жались друг к другу десять членов команды «Профессора Молчанова». Хоть и тесно, но все же комфортнее, чем ехать на спасательном плоту.
— Никогда раньше не видел таких машин, — удивлялся капитан. — Откуда они взялись в нашей экспедиции? Их специально для арктических условий разрабатывали?
— Самое смешное, что конструкторы абсолютно не думали о том, что эти машины будут работать в полярных условиях. Их в Беларуси создали. Для того чтобы по полесским болотам ездить, обслуживать плантации клюквы. Этому вездеходу без разницы — по земле он катит, по бетону, трясине или озеру. Даже останавливаться не приходится, когда с суши на воду перемахиваешь.
— Это я уже заметил, — вставил Ерохин.
— Придуманы просто, прямо как топор, но гениально. У них даже покрышек нет. — Шепелев бросил ленивый взгляд на широкое колесо, вращающееся за стеклом. — Одна только тонкостенная камера из кевлара. Давление в ней даже немного меньше одной атмосферы. Поэтому площадь соприкосновения с поверхностью большая и сцепление хорошее. Снег, кстати, придавливает даже меньше, чем лыжник. Легкая, маневренная. Топлива жрет совсем мало, как легковая машина. На ней, кстати, и двигатель, и коробка от «Фольксвагена» стоят. Серийные, между прочим. Я на этих изобретателей абсолютно случайно вышел — судьба свела. Пригласили меня друзья на рыбалку в белорусское Полесье. Там Припять течет, и рыбы столько, что руку сунь — тут же за палец цапнет. Правда, есть ее лучше не надо, Чернобыль поблизости.
— Это больше удовольствие, чем промысел, — сказал капитан. — Я в речной и озерной рыбалке ничего не понимаю, а вот в море рыбу ловить умею.
— Полесье — это почти сплошное болото. Города и деревни стоят только на песчаных островах. Раньше, еще до мелиорации, вообще непролазное место было. От одной деревни до другой всего какой-то километр, а люди к родственникам только зимой, когда все льдом схватит, попасть могут. Вот и мы до места рыбалки от Гомеля черт знает чем добирались. Сперва машиной, потом пешком и на лодке. Места дикие! Ивы старые стоят, а на каждой штук по десять гнезд — цапли живут. Мне говорили, что это самая большая популяция в Европе. И вот стоим мы с удочками, пейзаж такой, будто цивилизации вообще не существует. Ни тебе шоссе до самого горизонта, ни линий электропередачи, разве что самолет в небе зарисуется. Тут смотрю и глазам своим не верю. Катит по воде автомобиль на колесах, спокойненько себе так, словно и не вода под ним, а стекло. Подруливает к нам, не останавливаясь, на берег выезжает. Из кабины серьезный мужчина вылезает, с бородой. Познакомились. Оказывается, это конструктор с минского завода колесных тягачей. Вот такую вот хрень придумал по заказу их Министерства сельского хозяйства. Фирму небольшую организовал, где эти вездеходы и выпускает под заказ. Всякие охотники да рыбаки с деньгами охотно покупают. Недорого стоит — тысяч под двадцать зелени. Основное в цене — это кевлар для колес. Я как эту технику увидел, так сразу и понял, что ничего лучшего для полярных условий не существует. Белорусскому изобретателю эта идея понравилась. Он в бизнесе фишку рубит. Наш институт академический три такие машины купил. А сам изобретатель бизнес на компаньонов оставил и с одним другом иным делом промышлять стал. Он теперь в здешних краях. — Шепелев повел рукой перед собой, имея в виду просторы Антарктики. — Они туристов на вездеходах катают. Писал мне недавно, что хорошо зарабатывает. Настоящим полярником заделался. Обещал, кстати, и на Лазаревскую как-нибудь заехать, гостей привезти.
— И много туристов в Антарктике бывает? — спросил капитан.
— Хватает. Вот украинцы на своей станции и научные исследования проводят, и бар организовали, единственный в Антарктике, если не считать тех, которые в американских гостиницах на самом Южном полюсе находятся. Наловчились они здесь самогон гнать и классный маркетинговый ход придумали. Мол, единственный в мире горячительный напиток на кристально чистой ледниковой воде!
Спасательный плот, буксируемый красным вездеходом, бросало из стороны в сторону. Временами он даже подлетал на снежных неровностях. Давыдовский сидел на одном из кофров, руками и ногами пытался придерживать другие. Полог надувного домика он не застегивал, чтобы видеть, что происходит вокруг. Снег вместе с ветром врывался внутрь, сек руководителя группы по лицу.
Давыдовский постоянно чертыхался, а потом сказал неизвестно кому:
— Вот уж точно день не задался. А все, что плохо начинается, имеет тенденцию продолжиться точно так же.
Что именно может пойти не так, он пока себе не представлял. Вроде бы самое страшное уже позади. Кораблекрушение пережито. С борта «Профессора Молчанова» удалось эвакуировать людей, самое важное оборудование и даже вездеходы. Но гнусное предчувствие не покидало доктора наук.
