Выполнив задание, ученые стали разъезжаться, разлетаться по своим странам, Фредерик Буне должен был в ближайшее время возглавить научную экспедицию Бразилии в индейский лагерь, но для этого ему нужно было поближе познакомиться с вождем племени и получить от него разрешение. Поэтому он попросил Кажакина слетать с ним на вертолете к индейцам и представить его Меткому Томагавку, Кажакин тоже должен был лететь домой, а перед этим ему хотелось проститься со своими индейскими друзьями, по которым он соскучился и которых ему было жаль за их беззащитность перед природой и окружающим миром. Поэтому он предложение Фредерика Буне принял с удовольствием.
Если Кажакин, отправляясь в экспедицию с Крессе на планету гарибалли, не брал с собой телохранителей, то теперь они с Фредериком Буне должны были лететь на военном вертолете с постоянной личной охраной Кажакина, руководимой неизменным майором Наумовым.
Когда их вертолет опускался на площадку около заброшенного дома лжешамана, Наумов, глядя из вертолета на бегущих к нему индейцев, недовольно сказал:
— Не нравится мне чрезмерная доверчивость индейцев. Если сюда нагрянут бандиты, они перебьют их, как куропаток.
— Когда наша экспедиция прибудет сюда, я включу в псе военного специалиста, чтобы он позанимался с индейцами и объяснил им, как вести себя при посещении незваными визитерами, — заверил его Буне.
Вышедшего из вертолета Кажакина Меткий Томагавк и его приближенные встретили как старого дорогого гостя. Вместе с ним они приветствовали и Фредерика Буне. Одарив индейцев подарками и объяснив их назначение, получив и от них разные сувениры и талисманы, Кажакин и Буне вместе с Метким Томагавком и другими старейшинами племени пришли в дом к вождю. На веранде женщины готовили разные угощения; мужчины же прошли в дом, где, усевшись на шкуры, завели беседу, ради которой ученые и прилетели к индейцам. Как водится, разговор происходил с неизменным поочередным раскуриванием трубки вождя,
После того как курительная трубка несколько раз прошла по кругу, Кажакин обратился к Меткому Томагавку:
— Как твое племя относится к нам — пришельцам? Имеется ли со стороны индейцев недовольство нами? Как племя смотрит на то, чтобы и в дальнейшем не порывать дружбы с нами?
Сделав несколько затяжек из курительной трубки, проследив, как тает дым, Меткий Томагавк передал трубку другому индейцу и ответил:
— Вы добрые и желанные гости моего племени. Мои люди рады вас. видеть и принимать у себя дома. Мы хотим дружбы с нашим великим братом Большим Человеком. Наш великий жрец, хранитель огня и мира Луноликий, сказал мне, что только благодаря Большому Человеку наше племя не уничтожил лжешаман, поэтому он потребовал, чтобы мы тебя, Большой Человек, избрали нашим почетным вождем с правом решать дела нашего племени…
Индейцы все, кроме вождя, упав перед Кажакиным на колени, сложили ладони вместе и, не отовариваясь, произнесли: "Хок!" Что можно было понять как согласие, и признание ими решения верховного жреца.
— Верховный жрец Луноликий предупреждал нас еще до Большого Человека, что шамана надо прогнать из племени, так как он плохой. Дурной Глаз портил людей, но Дурной Глаз затуманил наши мозги, и мы не верили словам Луноликого. Только теперь мы поняли, как были не правы. Мы Луноликому принесли много подарков, принесли в жертву крокодила и оленя, и Луноликий нас простил, Теперь мы стали почитать его, как прежде почитали наши предки.
— Я рад, что между нами такое понимание, мы хотим дружить с вами и поддерживать своей силой, если кто-то попытается вас обидеть.
— А кто нас; теперь может обиден*? — поинтересовался у него глава клана плосколицых Мудрый Бобер.
— Вдруг появится еще один лжешаман? — допустил такую возможность Кажакин, не желая говорить о другой, более вероятной опасности. После этого он продолжил: — Я улетаю очень далеко от вас и не знаю, когда смогу посетит], вновь.
— Как далеко ты от нас уходишь? — обеспокоенно поинтересовался Меткий Томагавк.
— Много дальше того места, откуда вы сюда перекочевали.
— О!.. — разведя руки, с пониманием ответил Меткий Томагавк. — Мы очень будем тебя ждать. Пока мы живы, ты останешься в наших сердцах.
— Вместо меня вас будет посещать мой брат, — сообщил индейцам Кажакин, положив руку на плечо Фредерика Буне, который в вежливом поклоне выразил уважение Меткому Томагавку.
— Твой брат — мой брат. Мы ему будем оказывать такие же уважение; и почести, как и тебе, великий Большой Человек, — напыщенно сообщил Меткий Томагавк.
— Можно мне со своими соплеменниками немного пожить у тебя в лагере? — осторожно вступил в беседу Фредерик Буне, довольный складывающейся ситуацией.
Широкая, радостная улыбка Меткого Томагавка ответила Фредерику Буне раньше на его вопрос, чем вождь успел выразить свою мысль:
— Живите сколько хотите вместе с моим племенем. Дом лжешамана пустует, и вы можете в нем жить. Будем вместе с вами ходить на охоту.
Заинтересованность индейцев в присутствии пришельцев в их лагере нетрудно было почувствовать. Довольные ответом вождя, присутствующие индейцы блаженно улыбались.
Меткий Томагавк, обняв Кажакина, сообщил:
— Предложение Луноликого в отношении тебя мы обсудили на совете старейшин, глав кланов, где избрали тебя нашим почетным вождем с вручением отличительных атрибутов власти.
Под одобрительные возгласы индейцев "О!", "Хок!" и другие, он вручил ему боевое убранство вождя, сделанное из перьев неизвестных Кажакину птиц, копье, лук с колчаном, наполненным стрелами, и щит, сделанный из кожи крокодила, Индейцы Заставили Кажакина облачиться в свои подарки, искренне восхищаясь новым членом племени, гордые тем, что такой Большой Человек стал покровителем их племени, защитником от злых духов.
Поблагодарив индейцев за оказанное ему внимание и почести, Кажакин сказал, что должен уважаемых соплеменников тоже одарить подарками на память, а поэтому ему надо сходить в свой летающий дом и принести их сюда, а они пускай в его отсутствие побеседуют с его младшим братом.
Когда Кажакин вошел в смежную комнату, то увидел там прекрасную в своей невинности и красоте Гордую Лань. Ее тело, которое дышало силой, грацией и красотой, притягивало его, как металлическую иголку сильный магнит. Ее налившиеся упругие груди, округлившийся живот говорили, что она ждет ребенка. По ее счастливым глазам, устремленным на Кажакина, видно было, что предстоящее материнство ее не пугало, а радовало, будущее ребенка, которому помогут многочисленные родственники, се не волновало. Гордую Дань радовало, что ее муж стал вождем; смущенно улыбнувшись, она подобострастно упала перед ним на колени. Подняв ее за [туки с пола, боясь поверить своей догадке, он поинтересовался:
— Кто отец твоего ребенка?
— Ты, мой любимый муж, — прочитал он лаконичный ответ.
От такого ответа он растерялся. К тому же, ему стало жалко наивную женщину:
— Гордая Лань, ты знаешь, что я женат, зачем так нехорошо со мной поступила?
— Нашему Богу угодно было, чтобы я родила тебе; маленького сына. Если бы он не пожелал и не дал мне ребенка, то, значит, я была неугодна тебе и не стала бы твоей женой. Теперь ты мой муж, — убежденно сказала она ему,
— Но я тебе еще раз повторяю, что я женат, — растерянно пояснил он.
— Там далеко ты женат на белой женщине. Там тебе она жена, а тут, у пас в лагере, все знают, что ты мой муж и именно от тебя я жду ребенка, который станет, как и его отец, вождем.
— Я знаю, что многие молодые женщины вашего племени, как и ты, ждут детей от пришельцев, но все они вышли замуж и живут со своими соплеменниками-мужьями.
— Нс) я не хочу быть ничьей женой, а только твоей, потому что люблю только тебя одного. По воле нашего Бога, он свел пас, чтобы я была твоей рабыней и женой.
— Я не имею права иметь две жены и не хочу здесь жить. Мое племя живет далеко отсюда, и мой вождь сильно на меня разгневается, если я его ослушаюсь, — продолжал как можно доходчивее пояснять ей Кажакин.
— Гордая Лань не может приказывать своему господину не подчиняться своему верховному вождю, но и ты мне не можешь приказать не любить тебя. Верховный жрец сказал мне, что если я тебя покину и забуду, то я умру от тоски и горя. Мой муж, не прогоняй меня от себя, — исчерпав все свои доводы, взмолилась она.
Что он мог противопоставить природной чистоте и наивности индианки? Правила хорошего тона, свои обязательства перед любимой женщиной? Все это было за пределами се понимания. Поэтому он решил на время присутствия в индейском лагере не пригонять от себя индианку и оказать ей внимание как человеку, который волей случая стал ему уже не чужим. Он знал, что каждый родившийся ребенок был гордостью племени, все соплеменники оберегали и старались поддерживать его, как если бы ребенок был им родным. Однако Кажакину надо было уже сейчас позаботиться о средствах существования для семьи Гордой Лани, тогда как к такому неожиданному повороту он не был еще готов. Он пригласил Гордую Лань пойти с ним к вертолету.
