Дубовик, сказав это, не покривил душой.
Ольга, признательная ему за откровенность, присела рядом на кушетку:
– А вы правы! Вот вы знаете, что Лев Евгеньевич закончил аспирантуру, готовил к защите кандидатскую диссертацию, а его послали сюда, лечить мнимых больных, в то время как где-то кто-то очень нуждается в его знаниях, ждет его помощи, – девушка опустила голову, и Дубовику показалось, что глаза её наполнились слезами.
Немного помолчав, она вновь посмотрела на подполковника:
– Простите, я, наверное, сказала что-то лишнее. Забудьте! – она встала и одернула короткий халатик, показывая тем самым, что визит «больного» можно считать оконченным.
Но Дубовик понял, что «поймал птицу за хвост». Он обеими руками взял Ольгу за талию и насильно усадил рядом с собой:
– Послушайте меня внимательно! Я журналист, и могу написать любую статью в любую газету. Я, конечно, мало чем отличаюсь от здешнего контингента, и приехал я не лечиться, а просто отдохнуть. Но, чисто по-человечески, понимаю и даже уважаю ваши чувства по отношению к доктору, поэтому, по возможности, постараюсь ему помочь. Только мне нужна полная информация и… конфиденциальность, – он пальцами взял девушку за подбородок и повернул к себе, посмотрев прямо ей в глаза. – Вы сказали мне откровенно, я отвечаю вам тем же, – и уже, мягко улыбаясь, добавил: – осталось заключить союз!
По глазам Ольги он понял, что выбрал в беседе с девушкой правильную тактику. Она заметно приободрилась и улыбнулась в ответ:
– Так вы приходите, я вам всё буду рассказывать, – она подала ладошку Дубовику. – До завтра! – и уже когда подполковник дошел до двери, спросила: – А вы, правда, сможете помочь? – на что он кивнул и совершенно откровенно ответил:
– Я очень постараюсь!
В это самое время Герасюк на лавочке в парке курил с дворником Иваном, болтая на разные темы, стараясь не акцентировать своего внимания на интересующих его вопросах.
В этот момент мимо них неспешным шагом шел мужчина в теплом комбинезоне и небольшим чемоданчиком.
– Что, Иван, прохлаждаешься? А дорожки с черного входа нечищены! Узнает Руфина, будет скандал! Тебе это надо? – мужчина присел на краешек скамейки, приняв папиросу, протянутую Петром Леонидовичем. – Отдыхаете? – он обратился теперь с вопросом к эксперту. – Погода располагает! А у нас и на лыжах здесь ходят, и на коньках на озере катаются. Не желаете? Правда, каток тоже не чищен, – мужчина с укором посмотрел на Ивана, – давай, берись за лопату!
Дворник, молча, кивнул головой, неспешно поднялся, взял свой инструмент и также неторопливо пошел по дорожке.
– Хороший мужик, спокойный, но увалень увальнем! Не разбежится! – мужчина опять повернулся к Герасюку и протянул руку: – Сомов, разнорабочий! Вы из столицы?
– Не-а, я попроще ваших отдыхающих, меня, можно сказать, случайным ветром занесло, – Герасюк вздохнул, – Я простой инженер, чувствую себя здесь не совсем комфортно… – он наклонился к уху Сомова и жарко зашептал: – Люблю иногда выпить в простой компании, а здесь… как-то… Чёрт его знает, не пойму здешнюю публику… Может, составишь компанию? – Петр Леонидович сжал ладонь в кулак, выставив большой палец и мизинец, и помахал ими возле горла. – По сто пятьдесят?
Сомов отстранился от него, посмотрел внимательно, и кивнул:
– А давай! Вечером приходи во флигель, первая комната справа. – Он поднялся и протянул руку Петру Леонидовичу: – Ну, до встречи! Жду!
Герасюк направился к озеру. Погода, и в самом деле, располагала к таким прогулкам. Выпавший утром снежок напоил воздух чистотой и свежестью, хотя и в том, и в другом здесь не ощущалось недостатка.
Вдыхая полной грудью, Петр Леонидович остановился под большой елью и посмотрел на озеро. Небольшая часть его была приспособлена под каток. Сейчас это место присыпало тонким слоем снега, но у кромки его стояли две женщины в конькобежных костюмах и о чем-то жарко спорили, размахивая руками.
– Добрый день, милые дамы! – женщины повернулись, и Герасюк узнал в них сидящих за соседним столиком в столовой Маргариту Федоровну и её племянницу Наденьку. – Что, снежок подвел?
– Дворник! – с досадой произнесла Маргарита Федоровна, жена полковника милиции Ховавчука. – Наденька предлагает мне самим почистить, не ждать, когда придет этот ленивец! Но вы представляете меня в таком качестве? – она для наглядности сняла варежки и показала свои пухлые белые ладошки. – И потом… Льда под снегом не видно, а если где-то есть трещины? Нет-нет, это очень опасно! Скажите ей! – она дотронулась до локтя Герасюка. – Здесь в прошлом году в проруби утонула молоденькая девочка, представляете? Каталась на коньках, видимо, не рассчитала и – пожалуйста! Нет девочки!
– Вот даже как?! А что за девочка? Кто-то из отдыхающих? – Герасюк почувствовал неприятный холодок внутри.
– Нет, она дочка кастелянши, – мотнула головой Маргарита Федоровна. – Представляете горе матери? А Наденька предлагает мне таковое рисковое предприятие!
Герасюк, немного подумав, предложил свою помощь, и они втроем принялись за расчистку катка, благо лопаты лежали в небольшой будочке у пруда. Правда, женщины больше просто держались за лопаты, толкая их впереди себя и катясь за ними.
– Вы здесь впервые? – спросила Маргарита Федоровна, с интересом глядя на большого симпатичного мужчину.
– Да, один друг предложил свою путёвку, сам не смог, вот я и оказался здесь! Впрочем, не жалею! – он с чувственной улыбкой обвел взглядом фигуру женщины, решив, что предметом его внимания может быть она, так как племянница была слишком молода для непродолжительной пустой интрижки.
Маргарита Федоровна без смущения перехватила его взгляд, ответом ему была откровенная улыбка.
– Я тоже рада, что приехала сюда. Вообще, мы часто здесь отдыхаем! Но если вы приехали впервые, то, наверное, не знаете, что за последнее время здесь было немало странных случаев смертей! Правда, за исключением несчастного случая с этой девочкой, умирали мужчины в возрасте, но всё равно!.. – она ознобно повела плечами.
– И вы не боитесь сюда ехать?
– Ну, что вы! Это так интересно! Будоражит кровь! – от такого цинизма Герасюка передернуло, но он, сдержав себя, улыбнулся:
– Вы отважная женщина!
– Тётя, вы забыли, что с одним из этих мужчин была женщина! Она тоже умерла, – пояснила девушка Петру Леонидовичу. – Вместе с ним, в одной постели! Ужас! Какой стыд!
Герасюк подумал, что цинизм и ханжество наследственные в этой семье, хотя остальные отдыхающие также не отличались нравственностью.
– Да-а, ещё какой стыд! – но Наденька не поняла, что эти слова были обращены к ней, и лишь плотоядно улыбнулась, показав неожиданно острые маленькие зубки, став похожей в эту минуту на хищного зверька.
– Так что же с ними случилось? – Герасюк изобразил крайнее любопытство.
– У мужчины остановилось сердце, а женщина… – Наденька пожала плечами. – Тётя, вы не помните, от чего умерла
