та женщина?
Отставшая от них Маргарита Федоровна с разбегу врезалась в Герасюка и, громко рассмеявшись, махнула рукой:
– Хватит говорить о них! Я не помню, по-моему, у неё была аллергия! Надоели эти разговоры! Давай кататься! – они тут же, скрестив руки между собой, помчались по очищенному кругу. – Дождитесь нас! – сквозь режущий звук коньковых полозьев крикнула Маргарита Федоровна.
Герасюк, топчась на месте, решал для себя задачу: остаться ли здесь с не очень симпатичными ему дамами или отправиться на обещанную прогулку с Ларисой Георгиевной, дамой более интересной, но прилипчивой, по мнению самого Герасюка. Он понимал, что выбирать следует того, кто может выдать больше нужной информации. По словам Маргариты Федоровны, она не желала больше говорить на интересующие эксперта вопросы, Лариса Георгиевна, напротив, сама предлагала изложить все известные ей факты. Мало того, теперь следовало познакомиться и поговорить с кастеляншей, чья дочь утонула в проруби. Потом он вспомнил о назначенной встрече с Сомовым у того во флигеле. О случае с девочкой мужчина тоже мог знать.
В этот момент к своей радости Герасюк увидел спешащего к нему Дубовика. В светло-серой суконной куртке, такой же кепке и белом шарфе, окутывавшем горло, тот и в самом деле был похож на журналиста. Для полного поддержания своего образа подполковник захватил фотоаппарат, которым, кстати сказать, вполне сносно мог воспользоваться в нужной ситуации.
Герасюк буквально кинулся обнимать приятеля, рассказывая о своих метаниях.
– Ты, как Буриданов осел – так и помрёшь между двумя охапками сена! – засмеялся Андрей Ефимович. – Иди к Ларисе Георгиевне, я с ней уже пообщался, снял её в нескольких ракурсах, большего моя нервная система не выдержит. Попробуем разболтать этих дамочек! А, насчет Сомова, это ты молодец! – он похлопал Петра Леонидович по плечу и легонько подтолкнул к тропинке: – Шагом марш!
– Ты хоть и сатрап, но друг настоящий! – Герасюк показал большой палец и помчался в парк, где его дожидалась Шубина.
Комната Сомова удивила Герасюка чистотой и порядком. Чувствовалось, что мужчина не просто проводил здесь свободное время, но и отдыхал: удобное большое кресло соседствовало с огромной полкой, сплошь уставленной книгами, и столиком с настольной лампой, под которой уместилась довольно симпатичная пепельница. К приходу гостя тут же хозяин поставил две граненые рюмки и бутылку «Столичной». Закуска не блистала изыском, но была сытной и вполне соответствующей поданному напитку: сало с мясными розовыми прожилками, полкруга колбасы краковской, несколько ломтей свежего хлеба и несколько, нарезанных кружочками, бочковых огурцов.
Разговор начался с простого знакомства. Петр Леонидович ничего не скрывал, рассказывая о себе, за исключением профессии, говорил ли правду Сомов, он понять не мог, но история жизни мужчины была вполне банальной. Сначала воевал, потом пошел работать на завод. Сожительствовал одно время с молодой женщиной, у которой от первого брака была малолетняя дочка, но недолго прожили – метнула хвостом женушка и ушла к главному инженеру завода, где работал Сомов. Тот решил уйти с работы, подвернулась оказия, приехал сюда.
Так за неспешными разговорами была распита бутылка. С согласия Герасюка Сомов вынул ещё одну. Мужчины оживились, быстро перешли на «ты», и гость заговорил на более интересные темы:
– Сегодня расчищал каток с двумя дамами, так они мне рассказали о том, что в пруду утонула девочка. Правда, что ли? Неприятно как-то…
– Да, было дело… Я сам вынимал её из проруби… Молоденькая, только год, как школу закончила… Она дочка нашей кастелянши – Ирмы Яновны. Единственная… В институт не поступила, решила до лета здесь с матерью рядом поработать, только не вышло… Не вышло… – Сомов выпил, поднятую за упокой души девушки, рюмку и задумался.
– А что, каток рядом с прорубью, неужели она не увидела? – прервал его размышления настойчивыми вопросами Герасюк.
– Вот в том-то всё и дело, что не рядом! По следам выходило, что она с катка направилась прямо к проруби, а не на берег.
–А следствие было? – продолжал расспрашивать Герасюк.
Изрядная доля спиртного развязала язык молодого мужчины, который, не в пример гостю, был худощав и не отличался спортивным видом. Эксперт же, привыкший к такому роду возлияний, и благодаря своим большим формам, мог лишь прикидываться сильно пьяным, «мотая на ус» всё, о чем говорил его новый знакомый.
– А, – досадливо махнул рукой Сомов, – кому надо было это? Решили, что это была случайность! Только вот, что я тебе скажу… – он оглянулся на дверь, и, перегнувшись через столик, громко зашептал: – Не всё так просто!.. Коньки у неё были прикручены к ботинкам так, что если бы она на них встала, то и метра не проехала бы – развязались! Возле проруби было много всяких следов, поэтому ничего нельзя было понять – кто, куда и откуда шел.
– Да ну?! Это что ж получается – она не сама, что ли? – Герасюк натурально выпучил глаза от удивления, хотя ещё днём, почувствовав неприятный холодок в груди, подозревал услышать что-то такое.
– А думай, как хочешь! Да ещё доктор наш!.. – Сомов покачал головой. – Он первый её осмотрел, потом был врач из города, вроде бы всё подтвердилось – случайность, только Лев Евгеньевич изменился как-то после этого, сник, что ли… Может быть, нашел что-то, только ему быстро рот закрыли!.. Они это умеют!.. Мать жалко, ест, пьет, работает, только не живет… Вот ведь как… – Сомов осоловевшим взглядом посмотрел на Герасюка, тот решил, что на сегодняшний день впечатлений достаточно, и, по праву старшего, уложил молодого мужчину в постель и тихо вышел, захлопнув за собой дверь.
– Да ты никак нализался? – Андрей Ефимович насмешливо оглядел приятеля с ног до головы, когда тот зашел к нему в номер, возвратившись от Сомова.
– «Юпитер, ты сердишься»? – Герасюк с шумом плюхнулся в кресло.
– Ну, если твои поклонения Бахусу принесли пользу, то я даже рад за тебя! Всё-таки вечер ты провел с мужиком, а мне досталась не очень приятная миссия весь вечер ублажать трёх… слышишь?.. трёх дам!
– Неужели сдулся? – с развязной улыбкой спросил Герасюк. – Слаб, что ли, стал?
– Не смешно! По крайней мере, мне… Я исчерпал все темы, болтая с ними! Мало того, опять требовали снимать их на фото. Но кое-что удалось узнать. Только боюсь, что наш разговор с тобой сейчас будет односторонним, а потому отправляйся спать!
– Нет, ну… – попытался возразить Герасюк, но Дубовик твердо настоял на том, чтобы тот шел спать, хотя знал, что через четыре-пять часов приятель проснётся, и будет маяться один в номере.
Несколькими часами
