Я намерена самостоятельно поработать тут с крошкой Хейзл. А ты, черт бы тебя подрал, отправляйся назад в Сан-Франциско и не показывай мне на глаза свою смазливую мордочку, пока не привезешь назад пятьдесят тысяч.
– Предположим, – молвил я, – что разгадка кроется в Ивлин Эллис. Что тогда?
– Ты узнаешь малютку, которая вошла за тобой в фотомагазин?
– Возможно, – ответил я, – но не уверен. Сомневаюсь. Одно знаю – она шустренькая, молоденькая и хорошо одета.
– Слушай-ка, – не отступала Берта, – она ведь там околачивалась все время, пока ты был в магазине, правда?
– Да, но постоянно держалась ко мне спиной.
– Она оставалась там, когда ты выходил?
– Да.
– Ты должен был мимо нее пройти по дороге к дверям?
– Да.
– Не можешь припомнить, чем от нее пахло? – допытывалась Берта. – От таких женщин должно исходить легкое благоухание и…
Я отрицательно покачал головой:
– Не припомню.
– Ладно. Одну вещь я тебе посоветую, – расщедрилась Берта. – Придумай какой-нибудь способ раздобыть фотографию Ивлин Эллис.
– У меня есть ее фотографии, – сообщил я. – В купальнике, в бальном платье, почти в голом виде и…
– Господи всемогущий! – захлебнулась Берта. – Я когда-нибудь рассказывала тебе, как работают детективы? Хватай эти чертовы фотографии и двигай в Сан-Франциско. Беги в японскую фотолавку. Найди человека, который обслуживал ту малютку, предъяви снимки и поинтересуйся, не эта ли женщина рассматривала фотокамеры. Если та самая, телеграфируй мне, я приеду и обработаю ее наилучшим манером. При виде хорошеньких ножек ты превратишься в котенка. Пускай попробуют показать свои ножки мне, и я переброшу их через собственную коленку и закачу добрую порку. А теперь, ради господа бога, действуй, пока сержант Селлерс не образумился и не упек тебя в темную.
– Берта, – произнес я, – либо я мыслю точно так же, как вы, либо вы мыслите точно так же, как я, но именно это я и собирался сделать.
– Ну так давай, – загрохотала Берта. – Не стой тут и не сообщай мне, будто мы одинаково мыслим. Боже мой, довел дело до того, что я, того и гляди, потеряю лицензию, и торчишь тут, болтаешь невесть что!
Я пошел к двери.
Я не осмелился ей сказать, что именно эта японская фотостудия изготовила фотографии Ивлин Эллис. Я свалял дурака, в точности как утверждала Берта.
Реактивный самолет доставил меня в Сан-Франциско в девятнадцать тридцать. За обедом я выпил бесплатно пару бокалов шампанского. Взял такси до отеля «Палас» и велел немножечко поколесить вокруг.
Если меня и преследовали, то работали так артистично, что я не сумел ничего обнаружить.
Убедившись, что на хвосте чисто, я вошел в отель «Калтония», незаметно пробрался к номеру 751 и постучал.
Через минуту я услышал за дверью движение, какое-то осторожное шебуршение, после чего женский голос проговорил:
– Кто там?
– Откройте, – сердито ответил я.
– Кто это? – переспросила женщина, и на сей раз в ее голосе слышалась нотка тревоги.
– Ох, господи боже мой! – выпалил я. – К этому времени вам уже следовало бы узнавать меня по голосу. Открывайте!
Послышался звук отодвигаемого засова, и дверь отворилась.
– Простите, инспектор, – извинилась она. – Я ваш голос сперва не узнала. Я…
Бросила еще один ошеломленный взгляд и торопливо принялась закрывать дверь.
Я просунул в дверь ногу, затем плечо и прорвался.
– Вы… вы кто?
– Меня зовут Лэм, – представился я. – Я следователь.
– Ох, силы небесные, – вымолвила она. – Вы – тот самый, чей чемодан…
– Совершенно верно, – подтвердил я. – И желал бы узнать, каким образом мой чемодан у него оказался.
На ней была пижама, облегающее творение из шелка веселенькой расцветки. Верх расстегнут до третьей пуговицы, а нижняя часть пижамы была сшита так, чтобы продемонстрировать каждый изгиб тела.
Красотка недавно плакала.
Она оглядела меня и сказала:
– Очень жаль, но пришли вы напрасно. Ваш чемодан забрала полиция. Ничем не могу вам помочь.
– Где все это случилось? – спросил я.
– На десятом этаже.
– Когда?
– Должно быть, сразу после его приезда. Он приехал поездом, получил забронированные апартаменты и…
– Апартаменты? – переспросил я.
– Именно так.
– Почему апартаменты?
– Такой заказ он сделал по телефону.
– Но почему апартаменты? Почему не простой номер?
– Лучше было б спросить у него, – заметила она. – Только на это теперь мало шансов, не так ли?
– Безусловно, – подтвердил я.
– Садитесь, – пригласила она и расположилась сама на диване, глядя на меня снизу вверх большими прозрачными и влажными глазами, которые старались казаться наивными, но каким-то образом сами себе противоречили. В них было выражение грешной невинности.
– Как я понимаю, – продолжала она, – вы работаете на ту женщину.
– На какую женщину?
– На ту женщину – Хейзл Клюн. Она называет себя Хейзл Даунер.
– Она вам не по вкусу?
– Она просто… просто тварь.
– Все мы божьи твари.
– Золотоискательница!
– Из чего это следует?
– Вы сами знаете или, по крайней мере, должны знать. Впилась изо всех сил в Стэндли, потому что жаждала денег.
– Он давал ей деньги?
– Разумеется, он давал ей деньги. Поэтому она и отставила своего постоянного дружка и вцепилась в Стэндли. Выдаивала его досуха.
– И что она делала с теми деньгами? – допытывался я.
На сей раз глаза ее полыхнули огнем.
– Вам известно, что она с ними делала, – отрезала Ивлин Эллис. – Тратила все, что могла выманить, на модные шмотки, а потом слямзила еще пятьдесят тысяч, подменив чемоданы. А когда Стэндли, бедняжечка, не сумел расплатиться, они решили, будто он их наколол, и пришили его.
– Вот теперь, – заявил я, – вы меня начинаете заинтересовывать.
– Спасибо, – саркастически поблагодарила она. – Мне так редко случается заинтересовывать мужчин, что я в самом деле потрясена до глубины души, услыхав от такого внушительного, дюжего и накачанного, законченного красавца, как вы, подобное признание. – И демонстративно зевнула.
– У него в чемодане были пятьдесят тысяч? – спросил я.
– Были.
– И что стряслось с чемоданом?
– Хейзл его куда-то спрятала. Изловчилась подставить ваш таким образом, чтобы он прихватил не тот, а потом, когда Стэндли прибыл сюда, открыл и обнаружил, что чемодан чужой… ну, было уже поздно. Он… его… кое-что связывало.
– Связывало? Что вы хотите сказать?
– Он был связан с другими людьми, и им не понравилось, как… развивались события.
– Что вы имеете в виду под развитием событий?
– Он был должен им деньги.
– И не отдал?
– Я же вам говорю. Он не смог заплатить. А они посчитали, будто он им мозги пудрит.
– А он собирался расплачиваться? – уточнил я.
– Ну конечно!
– И у него были пятьдесят тысяч?
– Как минимум. А возможно, и больше.
– И откуда взялась такая сумма наличными?
Она выпятила подбородок, опустила глаза и угрюмо буркнула:
– Я не знаю.
– Может быть, тут я могу помочь.
– А возможно, и нет.
– Вы хоть что-то из этого рассказали полиции?
– Нет.
– Почему нет?
– Они и без того все узнают, а когда узнают, с той тварью, с Хейзл, наверняка будет покончено. Если б я все рассказала полиции и полиция начала бы копать по моей наводке, вышло бы, будто я подставляю ее из ревности. Она заявила бы, будто вся эта история – вранье ревнивой соперницы, а полиция могла бы купиться на это и дать ей шанс замести следы. А поскольку я ничего не сказала полиции и играю в молчанку, они сами ей сядут на хвост и дойдут до конца, прежде чем она успеет убраться в укромное место. Я ответила на вопросы, которые задавала полиция, вот и все. Самостоятельной инициативы не проявляла.
– Вы знали, что он приехал сюда на «Жаворонке»? – спросил я.
– Да.
– Почему вы его не встречали?
– Он не захотел.
– Вы знали, что он привезет с собой чемодан?
– Я знала, что он привезет с собой крупную сумму наличными, чтобы расплатиться с долгами. Я не знала, что он повезет ее в чемодане.
– Вы знали, что он собирается остановиться в этом отеле?
Она посмотрела на меня, легонько пошевелилась в своем облегающем шелке, как будто устраивалась поудобнее, и объявила:
– Послушайте, мистер Лэм, вам известно, что я не девочка.
– Вы знали, что он забронировал здесь номер?
– Естественно.
– И что это апартаменты?
– Конечно.
– Но не пошли встречать его к поезду?
– Он считал это слишком опасным.
– Он собирался вам позвонить по приезде?
– Да.
– Но так и не позвонил?
– Нет. Я впервые узнала, что он в самом деле приехал, когда явилась полиция. Горничная обнаружила его тело.
Она вытащила из пачки салфетку и промокнула глаза.
– В котором часу это было?
– Я точно не знаю… между двумя и тремя пополудни.
– Значит, вы уже несколько часов должны были гадать, куда он подевался.
