– Значит, вы уже несколько часов должны были гадать, куда он подевался.
– Я знала, что он со мной свяжется сразу, как только вокруг будет чисто, и не хотела, чтоб он возникал раньше.
– Как я понял, полиция думает, что он был убит около десяти утра.
– Полиция мне об этом не сообщила, – бросила она.
– Откуда вы знаете, что у него был мой чемодан?
– Мне сказали в полиции. Они меня расспрашивали. Хотели выведать все, что мне о вас известно.
– И что вы им рассказали?
– Все, что известно.
– А именно?
– Ничего.
– Ивлин, так не пойдет, – предупредил я. – Вы знали о его прибытии с самой первой минуты. Поднялись в апартаменты, чтобы с ним встретиться. Вы были с ним вместе, когда он открыл чемодан и обнаружил, что чемодан чужой и что денег в нем нет.
Парень был в жуткой горячке, иначе перевозил бы деньги в поясе. Когда у тебя на руках пятьдесят тысяч и ты здорово опасаешься, как бы тебя не застукали с ними, но тем не менее суешь их в чемодан, для этого надо быть в жуткой горячке.
Дальше, как мне представляется, он, открыв чемодан, велел вам отправляться на вокзал Сазерн Пасифик и заявить, что вышла ошибка. Вы знали, как выглядит чемодан Стэндли, и должны были опознать его, пообещать предъявить квитанцию или что там еще требуется и велеть не отдавать его никому другому. После чего можно было пойти на небольшой подкуп, немножечко пококетничать, может, выпить по маленькой с кем-то из служащих, приложить старания и заполучить чемодан.
Я догадываюсь, что у вас должно было быть мое описание. В любом случае вы явились туда, убедились как следует, что чемодан исчез, и пустились меня разыскивать.
Она зевнула.
– Ну как? – спросил я наконец, прерывая молчание, царившее в комнате.
– Сейчас мне хотелось бы с вами расстаться, – сказала она.
– Да неужели? – переспросил я. – А что, если мне сейчас этого не хотелось бы?
– Я могу позвонить в службу охраны отеля, – предложила она, – или могу позвонить в полицию.
Зевнула еще раз, прикрывая для маскировки рот наманикюренными пальчиками.
– Я тоже могу кое-куда позвонить.
– Прошу вас, Дональд. В любое время. Полиция будет ужасно рада.
– И что вы теперь собираетесь делать? – спросил я.
– Лягу в постель… в одиночестве.
– Я хотел спросить, вы работаете или…
Она встала, пошла к двери и отворила ее.
Я уселся в кресло, взял лежавший на столе экземпляр журнала «Век металлоизделий» и погрузился в чтение.
Ивлин несколько секунд постояла у двери, потом закрыла ее, вернулась и объявила:
– Ладно, раз по-хорошему не получается, попробуем по-плохому.
– Бравая девочка! – похвалил я. – Жду звонка в полицию.
– Обязательно, – пообещала она, – только сперва я еще кое-что сделаю.
Ивлин вцепилась в ворот пижамы и рванула его. Отскочили пуговицы, на шелке расползлась дыра. Затем занялась нижней частью пижамы.
– Всегда предпочитаю иметь шанс предъявить вещественные доказательства попытки насилия, – пояснила она. – На судей это производит неотразимое впечатление.
Я встал, прихватил с собой журнал и направился к выходу.
– Я так и думала, что вы меня поймете, – заключила она и добавила вслед: – Кстати, пришлите мне новую пижаму, Дональд. Эта погибла по вашей вине.
Я даже не задержался, чтобы взглянуть на нее. Услышал гортанный смех, а потом стук закрывшейся двери.
Остановился у конторки клерка и завязал разговор:
– Думаю, вам приятно было бы иметь одну из моих визитных карточек.
И протянул сложенную десятидолларовую бумажку.
– Безусловное удовольствие повстречаться с вами, мистер Десятка, – подтвердил клерк. – Заходите почаще. Чем могу помочь?
– Сколько операторов работает у вас на коммутаторе в дневные часы? – поинтересовался я.
– Что вы имеете в виду под дневными часами?
– Девять утра.
– Двое.
– И каким образом распределяются внутренние звонки в отеле? По какой-то особенной схеме?
– Ну да. В нормальное время, не в пиковое, мы устанавливаем границу на шестом этаже. Коммутатор устроен так, что звонки из номеров, расположенных ниже шестого, принимает девушка слева, а из номеров выше шестого – девушка справа.
– А девушку справа, дежурящую по утрам, – подхватил я, – зовут…
– Нам не хотелось бы никаких скандалов, – предупредил он, – то есть никакой болтовни насчет того, будто девушки-телефонистки распространяются об услышанном.
– Разумеется, – согласился я. – Вы этого не потерпите, и я этого не потерплю. Это было бы преступлением. А теперь что касается девушки справа… Вам известно ее имя, а может быть, даже адрес?
– Возможно, на это посмотрят косо, – засомневался он.
– Я просто хочу с ней немножко поговорить.
– Поймите, отель оказался в довольно-таки щекотливом положении в связи с убийством.
– Понимаю, – заверил я. – И не намерен никоим образом причинять неприятности или распространять неприглядные слухи. – Поскольку он продолжал сверлить меня взглядом, я присовокупил: – Я вообще нем как рыба.
Он нацарапал на клочке бумаги имя и адрес, перевернул его, пододвинул ко мне, обменялся со мной рукопожатием и попрощался.
– Искренне рад свести с вами знакомство. Если вам еще что-нибудь здесь понадобится, не забывайте – всегда рад услужить.
– Спасибо, – поблагодарил я. – Не забуду.
Я вышел, подозвал такси и взглянул на врученную клерком бумажку.
Девушку звали Бернис Гленн, а дом ее находился неподалеку.
Я уселся в такси, откинулся на сиденье, взглянул на часы и произвел в уме некоторые арифметические подсчеты. Не стоит рассчитывать, что я намного опережаю преследователей. Каждая минута должна быть на счету, однако период между вечерней проверкой всех имеющихся в Сан-Франциско ниточек и временем открытия фотомагазина неизбежно останется пустым.
Я оставил такси ждать с включенным счетчиком, поднялся в лифте на третий этаж и постучал в дверь квартиры Бернис Гленн.
Молодая женщина с лошадиной физиономией, слегка приоткрывшая дверь, кажется, удивилась при виде меня.
– Берни нету, – сказала она.
– А вы кто?
– Эрнестина Гамильтон, ее соседка. Мы вместе снимаем квартиру.
– Почему вы считаете, что мне нужна Берни?
– Ну… они… я… я просто предположила. – Она издала нервный визгливый смешок.
– Фактически, – объявил я, – я хочу поговорить с вами обеими. Берни скоро вернется?
– У нее свидание… вы же знаете, что это значит.
– Вечернее?
– Дневное.
– С утра или после обеда?
– С утра.
– Можно войти и побеседовать с вами?
– Я не одета. В квартире не убрано. Я занимаюсь уборкой после обеда.
– Я большой мастер по мытью посуды.
– В квартире таких размеров вы едва ли сумеете проявить мастерство. Два человека на кухне будут только толкаться. Зачем вам понадобились мы обе?
– Это длинная история, – уклонился я.
– Ну, заходите, садитесь. Берни вы не дождетесь, она явится поздно, а мне надо поспать как следует, но я с удовольствием с вами поговорю, если вы извините меня на минуточку.
Она открыла дверцу шкафа, сдернула одежду с вешалки, юркнула в ванную и заперлась.
Я оглядел кухоньку. Пахло недавней готовкой. Перемытые тарелки были составлены в раковине, но не сполоснуты и не вытерты. В кастрюле на газовой плите дымился кипяток.
Я принялся споласкивать тарелки горячей водой, взял посудное полотенце и начал перетирать.
Только управился, как ощутил позади чье-то присутствие и оглянулся.
Эрнестина Гамильтон сняла очки, надела платье для коктейлей, и в воздухе поплыл головокружительный аромат.
– Силы небесные, что это вы делаете? – изумилась она.
– Что сделано, то сделано, – объявил я, помахивая полотенцем. – А вы что с собой сделали?
– Я всегда переодеваюсь после обеда, – пояснила она. – Это несколько скрашивает однообразие. Я… вы застали меня врасплох. Не стоило вам мыть посуду. Господи помилуй, чего ради? И вообще, кто вы такой? Что вам нужно?
Я аккуратно пристроил на вешалке свернутое полотенце, подошел к диванчику под окном, взял ее за руку и провозгласил:
– Я жажду поговорить. Мне нужна информация.
– Кто вы? Вы… ох, держу пари, офицер полиции… только ни капельки не похожи ни на одного из известных мне офицеров полиции.
– А вам известны многие? – полюбопытствовал я.
– Не очень, – призналась она.
– И где же вы с ними знакомитесь?
– Главным образом по телевизору.
– Вы имеете в виду настоящих копов или артистов?
Она рассмеялась:
– Ладно, сдаюсь.
– Весьма соблазнительно – заметил я, – довести розыгрыш до конца, разрешив вам считать меня офицером полиции, только это не соответствует истине. Я частный детектив.
Эрнестина вытаращила глаза и охнула:
– О-о-о… сыщик!
Я бросил взгляд на стоявший в углу телевизор и отвесил ему легкий поклон.
– За что это? – спросила она.
– За соответствующее воспитание, – объяснил я. – А теперь расскажите-ка мне про Берни.
