— Он нужен нам. Потому что, как бы это ни было дорого, все-таки это дешевле, чем провал всего сериала.
— Это абсурд. Провала не может случиться. После всего, что уже сделано…
Маккензи достал из кармана конверт.
— Вчера в Лондоне состоялось специальное заседание правления компании. Если мы будем отставать от графика съемок хотя бы на полдня, они разорвут контракт и взыщут с меня свои потери. — Он постучал конвертом по столу. — Это было передано мне по факсу в гостиницу вчера вечером.
Он протянул конверт Гарольду, но тот мотнул головой и уставился в пол.
— Мы не увольняем вас, Гарольд.
Гарольд медленно поднял глаза.
— Не думайте так. Ни в коем случае. Не надо так думать. Нет. Вы будете работать вместе. Фриман и вы. Один из вас может репетировать с актерами, оставаясь на площадке, а другой в это время займется редактированием, монтажом заснятых сцен, чтобы мы могли видеть, сколько уже сделано, что еще нужно. Конечно, под вашим наблюдением. Вы — старший партнер, Гарольд. Фриман понимает это. Я бы не предложил ему эту работу, если бы он не согласился на такой расклад. Я полагаю, что это было для него основным побудительным мотивом принять предложение, так как давало ему шанс поработать с таким опытным режиссером, как вы.
Гарольд знал, что все смотрят на него, ожидая его ответа, но не знал, что сказать. Он стоял на своем, боролся за свою позицию, никто не посмеет утверждать, что он сделал меньше, чем надо. Теперь он чувствовал внутри себя пустоту и боялся, что если откроет рот, то любой звук, который может появиться оттуда, будет настолько слабым, что его никто не услышит.
Он повернулся и тихо вышел из кабинета. Маккензи перебросил через стол конверт, который вытащил из кармана.
— Поместите его лучше в дело. Никогда не знаешь, когда это может понадобиться нам вновь.
Секретарь вынула из конверта сложенный лист бумаги — он был чистым.
На стоянку въехал красный «фольксваген», на боковом стекле которого был приклеен зеленый ярлык с указанием, что использовать надо бензин без добавки свинца. Из-за руля выбралась высокая женщина пяти футов и восьми или девяти дюймов ростом, ботинках на номер больше, чем нужно. Она схватила с заднего сиденья бело-кремовое пальто длиной в три четверти, накинула его на плечи и закрыла двери машины. Затем бросила ключи в сумочку мягкой черной кожи, которую прижала рукой к боку. Ручка от сумочки соскочила с плеча и болталась в такт ее шагам.
— Разве я знаю вас? — бросила она, не сбавляя шага, Резнику, сделавшему попытку заговорить с ней.
— Нет-нет, я не…
— Может быть, вы скажете, что встречали меня раньше?
— Боюсь, что нет.
Она остановилась и посмотрела на него. Это был плотный, почти толстый человек в лоснящемся костюме, который блестел сильнее, чем ботинки.
— Я собирался справиться о дороге.
Она кивнула.
— Куда?
— У меня встреча с Гарольдом Роем.
— Приемная за углом того белого здания, вон там.
— А, вы знаете его?
— Да. Мы работаем вместе.
— Вероятно, вы могли бы проводить меня к нему?
— Думаю, вам лучше обратиться в приемную.
— Это будет быстрее?
Ни слова не говоря, она двинулась в глубь двора, Резник пошел рядом, стараясь идти в ногу, но скоро почувствовал, что если им предстоит длинный путь, то он не выдержит темпа.
— С какой целью вы собираетесь увидеться с Гарольдом?
— Вы не его агент?
— Нет.
Она остановилась около одностворчатой двери с табличкой «Входа нет».
— Думаю, Рой вас не ждет? Я имею в виду, что не хотела бы провести вас мимо охранника и потом узнать, что вы пришли для того, чтобы вручить судебную повестку или что-то в таком роде.
— Я могу обещать вам, что этого не будет. Да, кроме того, я звонил и договорился о встрече.
— Хорошо. — Она толчком распахнула дверь и придержала ее, чтобы позволить пройти Резнику.
— Вы не из полиции, правда?
— Почему вы спросили об этом?
— Ну, не знаю…
— Я выгляжу как полицейский?
— Нет.
Они пошли по длинному узкому коридору, со стенами, выкрашенными в неброский оттенок зеленого цвета. По необъяснимой причине в середине прохода стоял вращающийся стул. Резник позволил ей обогнать себя на полшага, чтобы видеть, как покачиваются в такт шагам ее черные волосы, отливающие при движении красным золотом.
— А вы думаете, что мистера Роя могут арестовать? — спросил он.
Она обернулась к нему.
— Только из-за его вкуса.
— Вам не нравится, как он одевается?
Женщина остановилась. Они были почти в самом конце коридора.
— Вы видели его работы? Что-либо, сделанное им?
— Нет, по-моему.
— Если бы вы видели… — На ее губах заиграла улыбка. — Забудьте. Забудьте, что я сказала. Я никогда не говорила этого. Хорошо?
— Хорошо.
— Ни слова!
Резник кивнул в знак согласия. Ее глаза были зелеными и одновременно коричневыми, и, хотя она больше не улыбалась, в ее глазах сохранялась смешинка.
Первый коридор переходил во второй, более широкий. По обе его стороны на стенах висели в рамках фотографии и афиши.
— Вы пойдете дальше по коридору и свернете в первый поворот направо. Производственная комната «Дивидендов» будет в самом конце.
— «Дивиденды?»
— Это сериал, который снимает Гарольд. — Резник двинулся в указанном направлении, но почти тут же снова услышал ее голос: — Если его там не окажется, значит, он уже в студии. Студия номер три. Назад по коридору — и шагайте, пока не увидите табличку.
— Спасибо.
— Дайана Вулф, — сказала она. — На случай, если мы снова окажемся на одной стоянке.
Резник собирался протянуть ей руку на прощание, но не был уверен, что поступил бы правильно. Пока он раздумывал, она зашла в дамскую комнату. Так что он даже не успел сказать ей своего имени.
В производственной комнате было два человека, но ни один из них не был Гарольдом Роем. Резник нашел его около входа на студию, когда Гарольд клал телефонную трубку, закончив разговор со своим агентом. Это его последний агент. Каким же надо быть идиотом, чтобы продолжать выплачивать 10 процентов сладкоречивому, бывшему в детстве звездой, мальчику, у которого уже появляется лысина и для которого понятие «бизнес» означает сидение полдня в «Гручо клубе» со «Скрин интернэшнл» в руках. Особенно когда в подобной ситуации он способен дать только один совет: продолжайте переговоры и следите за осанкой.
— Мистер Рой…
— Гарольд…
— Гарольд…
Резник появился в то же время, что и Роберт Делевал, размахивающий листками сценария, и ассистентка Крис в бейсбольных ботинках, украшенных звездами.
— Гарольд, мы должны сделать что-либо с этим диалогом.
— Пять минут, Гарольд, и мы будем готовы снимать.
Гарольд Рой зажал обеими руками уши, закрыл глаза, открыл рот и издал почти беззвучный вопль. Когда он снова раскрыл глаза, Крис вздернула плечи и удалилась. Резник и Роберт Делевал оставались на своих местах.
— Вы слышали, что она сказала? Пять минут.
— Но не с этим сценарием, Гарольд.
— Что плохо со сценарием? Кроме того, что он написан вами?
— Не этот, я этого не писал. — Делевал махал листком перед лицом Гарольда Роя. — Не этот набор чепухи.
Гарольд выхватил листки из его руки.
— Этот набор чепухи существует потому, что ваше творение было действительно набором чепухи. А у меня всего четыре минуты и несколько секунд, чтобы превратить эту чепуху в телевизионную программу.
Он оттолкнул сценарий обратно автору и повернулся к двери в студию. Резник встал так, что дверь могла открыться только на шесть дюймов.
— Я звонил, — напомнил он.
— Четыре минуты, — заявил Гарольд.
— Этого может оказаться достаточно, хотя я не могу обещать…
— Я не знаю, о чем пойдет речь.
— О грабеже, сэр.
— Грабеже? Что… — И затем он вспомнил. — Вы…
— Резник. Детектив-инспектор.
— О! Черт побери! — Гарольд посмотрел на часы и на зеленую лампочку над дверью студии. Если Маккензи действительно собирается пригласить Фримана Дэвиса, то Гарольд должен взять все в свои руки до того, как тот появится. По крайней мере две сцены готовы, и еще одна будет готова к съемке до обеда.
— Я вижу, что вы очень заняты, — сказал Резник, — но имеются одна или две вещи, которые надо проверить.
— Моя жена…
— Я знаю. Мне надо лишь уточнить некоторые детали. Это не займет много времени.
В памяти Гарольда Роя возникла картина: он становится на колени на кровать и заталкивает пакет с кокаином в самую глубину сейфа.
— Как только это будет уточнено, — заверил Резник, — мы не станем вас больше беспокоить. Не будет необходимости тревожить вас снова.
Гарольд прислонился к стене около двери.
