К инспектору подошел человек в купальном костюме.
— Вот револьвер, сэр, — сказал он.
Грейндж проворно взял мокрый предмет.
— Теперь на отпечатки пальцев рассчитывать нечего — заметил он. — Но, к счастью, в данном случае это неважно. Ведь это миссис Кристоу держала его, когда вы подошли, господин Пуаоо.
— Да.
— Опознание оружия — это второе, — так сказал Грейндж. — Думаю, сэр Генри сумеет это сделать для нас. Наверняка она взяла револьвер у него в кабинете.
Он окинул взглядом окрестности бассейна.
— Давайте-ка повторим для ясности. Тропа, уводящая вниз, ведет к ферме, и по ней шла леди Энгкетл. Другие двое — Эдвард Энгкетл и мисс Генриетта Савернек — вышли из лесу, но не вместе. Он шел по левой тропе, а она по правой — по той, что начинается за длинной цветочной аллеей над домом. Но когда вы подошли, они оба были на той стороне бассейна, не правда ли?
— Да.
— А вот эта тропа, мимо павильона — она ведь выводит на Гороховый Лаз — пройдемте-ка по ней.
По дороге Грейндж говорил — без эмоций, зато с пониманием и легким пессимизмом:
— Всю жизнь не люблю подобные дела, — говорил он. — Одно у меня было в прошлом году, возле Эшриджа. Вышел в отставку военный. После выдающейся карьеры. Жена — шестьдесят пять лет, старая, тихая, милая — такая, знаете, прическа с волной. Много возилась в саду. Входит она однажды к нему в комнату, достает его служебный револьвер, выходит в сад и пристреливает его. Точно как тут. Конечно, за этим скрывалось многое, до чего пришлось докапываться. Иногда они придумывают какие-нибудь дурацкие сказки про бродяг! Мы, конечно, делаем вид, что верим, а сами потихоньку ведем себе следствие, прекрасно понимая, что к чему.
— Не хотите ли вы сказать, — спросил Пуаро, — будто вам уже ясно, что миссис Кристоу убила своего мужа?
Грейндж озадаченно воззрился на него.
— Вот тебе и на! А вы разве так не считаете?
Пуаро ответил не спеша:
— Все могло произойти, как она рассказывает.
Инспектор Грейндж пожал плечами.
— Могло? Да! Но это маловероятно. И все окружающие считают, что убила жена. Они знают что-то, чего не знаем мы.
Он с любопытством поглядел на спутника.
— А вам, когда вы там появились, разве не показалось, что это сделала она!
Пуаро полуприкрыл глаза. Вот он идет по дорожке… шагающий Гаджен… Герда Кристоу с белым лицом стоит над мужем, держа в руке револьвер. Да, Грейндж прав, тогда он решил, что это сделала она… По крайней мере, именно такое впечатление и должно было у него появиться. Да. Но разве это одно и то же? Разыгранная сцена, поставленная, чтобы обмануть.
Выглядела ли Герда Кристоу женщиной, только что застрелившей мужа? Это-то и хотел узнать инспектор Грейндж.
Не без удивления Пуаро осознал, что, хотя он сталкивался со многими преступлениями, ему не доводилось встречаться лицом к лицу с женщиной, убившей мужа всего несколько мгновений назад. Как должна при таких обстоятельствах выглядеть новоявленная вдова? Торжествующей? Испуганной? Довольной? Ошеломленной? А может быть, не верящей своим глазам? Или опустошенной? Что-то в этом роде, подумал он.
А инспектор Грейндж все говорил. Пуаро ухватил конец его тирады:
— Когда хочешь собрать все факты по делу, обычно от слуг можно узнать все, что угодно.
— Миссис Кристоу возвращается в Лондон?
— Да, у нее там двое детей. Придется ее отпустить. Конечно, мы будем тщательно следить за ней, но она этого и знать не будет. Пусть думает, что вышла чистой. По мне, так она туповата…
«Осознает ли Герда Кристоу, — размышлял Пуаро, — что думает полиция, что думают Энгкетлы? Похоже, что она ни о чем не догадывается. У нее вид женщины замедленных реакций, совершенно потрясенной и убитой гибелью мужа».
Они вышли на шоссе. У своих ворот Пуаро остановился. Грейндж сказал:
— Так вот ваш домик? Уютный. Что же, до свидания, господин Пуаро. Благодарю за содействие. Как-нибудь загляну сообщить вам, насколько мы продвинулись.
Он окинул взглядом шоссе.
— А кто с вами соседствует? Не наша ли новая знаменитость?
— Мисс Вероника Крей, актриса. Приезжает, по-моему, на субботу и воскресенье.
— Да, да, конечно. «Голубятня». Крей мне понравилась в «Оседлавшей тигра». Правда, на мой взгляд, она чуть заумная. Мне подавай Хэда Ламарр.
Грейндж подал Пуаро руку.
— Ну, мне пора возвращаться к трудам своим. До встречи, господин Пуаро.
— Вы это узнаете, сэр Генри?
Инспектор Грейндж положил пистолет на конторку перед сэром Генри и выжидательно посмотрел на него.
— Можно взять?
Рука сэра Генри, задавшего этот вопрос, нерешительно повисла над оружием. Грейндж кивнул.
— Он побывал в бассейне. Любые отпечатки пальцев на нем уничтожены. Очень жаль, что мисс Савернек позволила ему выскользнуть из рук.
— Да, да. Но ведь это был очень напряженный момент для всех нас. Женщины склонны впадать в панику и… э… все при этом ронять.
Инспектор Грейндж снова кивнул.
— Мисс Савернек, — сказал он, — в общем-то, выглядит как раз умной и невозмутимой молодой леди.
Он сказал это как будто без всякого нажима, но, тем не менее, что-то в его словах заставило сэра Генри быстро взглянуть на него. Грейндж продолжал:
— Итак, сэр, вы опознаете это оружие?
Сэр Генри взял пистолет и осмотрел его, сверил номер со списком в маленькой записной книжечке, захлопнул ее и со вздохом сказал:
— Да, инспектор, это из моего собрания.
— А когда вы его видели в последний раз?
— Вчера после обеда. Мы стреляли в саду по мишеням, и этот пистолет был среди тех, которые мы использовали.
— А кто именно стрелял из него?
— По-моему, все выстрелили хотя бы раз.
— Включая миссис Кристоу?
— Включая миссис Кристоу.
— А после того, как вы окончили стрельбу?
— Я положил пистолет на его обычное место. Сюда.
Он выдвинул ящик большого бюро. Тот был до половины загружен пистолетами.
— О, какая у вас коллекция, сэр Генри!
— Это мое многолетнее увлечение.
Взгляд инспектора Грейнджа задумчиво остановился на экс-губернаторе Пещеровых островов. Благообразный, видный мужчина, как раз того типа, под чьим началом всего приятнее служить, и уяс, конечно, куда предпочтительнее его нынешнего главного констебля. Инспектор Грейндж был невысокого мнения о главном констебле Уилдшира. Суетливый самодур, а для вышестоящих — лизоблюд. Он вернул свои мысли в деловое русло.
— Пистолет, разумеется, не был заряжен, когда вы его убирали обратно?
— Конечно, нет.
— А где вы держите патроны?
— Здесь.
Сэр Генри взял ключ из отделения для бумаг и отпер ящик письменного стола.
«Доеольно просто, — подумал Грейндж. — Жена Кристоу видела, где что лежит. Оставалось только войти и взять. Ревностью дьявол забавляется с женщиной». Он бы поставил десять против одного, что то была ревность. Дело прояснится, когда он покончит с формальностями здесь и возьмется за Харли-стрит. Но все надо делать в должной последовательности. Он встал и сказал:
— Спасибо, сэр Генри. Я буду держать вас в курсе следствия.
Ужинали холодной утятиной. Затем была драчена со жженым сахаром, которая, по утверждению леди Экг-кетл, вполне олицетворяла чувства миссис Мидуэй. В том, что подается на стол, обнаруживается много тонкой деликатности (или тонких деликатесов — никто не понял).
— Она знает, что мы очень любим драчену. Было бы страшно неловко сразу после смерти друга есть что-то изысканное. Но драчена — это такая безделица. И потом, всегда остается что-то па тарелке.
Люси вздохнула и сказала, что они, надо надеяться, поступили правильно, позволив Герде вернуться в Лондон.
— Но очень хорошо, что Генри поехал с ней.
Сэр Генри настоял на том, чтобы лично отвезти Герду на Харли-стрит.
— Конечно, она будет приезжать по вызову следствия, — продолжала леди Энгкетл, — но ей, естественно, хотелось разделить горе с детьми. Они могли все увидеть в газетах, в доме же одна только француженка, а вдруг легко возбудимая? И пожалуйста, cerise de nervs[14]. Но Генри займется ею, так что, я думаю, с Гердой будет все в порядке. Она, наверное, пошлет за родственниками — за сестрами, вероятно. Герда — она ведь из таких, у кого непременно должны быть сестры — три или четыре, живущие, скорее всего, в Танбридж Уэлс.
— Вы говорите поразительные вещи, Люси! — сказала Мэдж.
— Ладно, дорогая. В Торки, если тебе он больше по душе. Или нет, не в Торки. Живи они в Торки, им было бы по меньшей мере шестьдесят пять[15]. Скорее, в Истборне или в Сент-Леонардс.
Леди Энгкетл посмотрела на последний кусочек дра-чены и, очевидно, проникшись жалостью, с самым кротким видом оставила его несъеденным. Дэвид, любивший только острое, мрачнел над пустой тарелкой.
