Агата Кристи - Врата судьбы

— О, Таппенс — проговорил Томми. — Мы только собирались начать тихую, мирную жизнь.

— Никакого покоя пенсионерам1 — весело заявила Таппенс. — Кстати, неплохая мысль.

— Какая?

— Я должна пойти поговорить с пенсионерами в их клубе До сих пор мне это не приходило в голову.

— Ради бога, будь осторожнее, — сказал Томми. — Мне лучше было бы остаться дома и приглядывать за тобой, но завтра надо провести кое-какие исследования в Лондоне.

— Я буду проводить исследования здесь — заявила Таппенс.

— Надеюсь, — сказала Таппенс, — я не оторвала вас от дел, заявившись без предупреждения? Я хотела было позвонить, чтобы удостовериться, что вы дома и не заняты. Но у меня нет никаких важных дел, так что я могу сразу уйти, если я некстати. Я имею в виду, я не обижусь, ничего подобного.

— О, я рада видеть вас, миссис Бересфорд, — сказала миссис Гриффин. Она пододвинулась на своем стуле, чтобы поудобнее упереть спину, и с явным удовольствием взглянула на обеспокоенное лицо Таппенс.

— Знаете, как приятно, когда приезжают новые люди. Мы так привыкли к своим соседям, что каждое новое лицо, точнее, два новых лица, в радость. Просто в РАДОСТЬ! Я надеюсь, вы оба как] нибудь зайдете ко мне на обед. Не знаю, когда ваш муж возвращается домой. Он почти каждый день ездит в Лондон, кажется?

— Да, — ответила Таппенс. — Как любезно с Вашей стороны. Надеюсь, и вы заглянете к нам, когда мы более — менее закончим ремонт. Я все жду, что он закончится, а он никак не кончается.

— С ремонтом всегда так, — сказала миссис Гриффин. Миссис Гриффин, как прекрасно знала Таппенс из различных источников информации — приходящих служанок, старого Айзека, Гвенды из почтамта и некоторых других, — было девяносто четыре. Выглядела она намного моложе благодаря стройности и привычке сидеть прямо — так ее меньше донимал ревматизм. Несмотря на морщинистое лицо, ее голова с высокой седой прической, покрытой кружевным шарфиком, напомнила Таппенс ее двоюродных бабушек.

Она носила бифокальные очки и имела прибор для слабослышащих, которым иногда, но, по наблюдениям Таппенс, очень редко, пользовалась. Выглядела она довольно живо и, казалось, вполне могла дожить до ста, а то и до ста десяти лет.

— И чем вы в последнее время занимались? — поинтересовалась миссис Гриффин. — Если не ошибаюсь, электрики уже закончили работу? Мне сказала так Дороти — миссис Роджерс, Когда-то она работала у меня горничной, а сейчас приходит дважды в неделю убирать.

— Да, слава Богу, — сказала Таппенс. — Я постоянно попадала в сделанные ими отверстия. В общем-то я пришла вот за чем, — продолжала она. — Возможно, это покажется вам глупым, но у меня не идет из головы. Я, знаете ли, перебирала вещи, масса старых книг, все такое прочее. Вместе с домом мы купили стопку книг, в основном старые детские книги, но среди них я нашла несколько любимых книг моего детства.

— А, да, — проговорила миссис Гриффин, — я понимаю, какое вам, должно быть, доставит удовольствие прочитать некоторые любимые книги детства. «Узник Зен — ды», возможно. Кажется, еще моя бабушка читала ее. Да и я сама. Очень увлекательный роман. Романтическая история. Пожалуй, первая романтическая история, которую нам дозволялось прочесть. Знаете, чтение тогда не поощрялось. Ни мама, ни бабушка в жизни бы не одобрила чтение романов по утрам. Тогда их называли «историями». Можно было читать настоящую историю или что — либо серьезное, но романы считались исключительно для удовольствия, и их позволялось читать только ближе к вечеру.

— Я знаю, — сказала Таппенс. — Я нашла много книг, которые мне будет приятно перечитать. Миссис Моулзворс.

— «Комната с гобеленами»? — тут же сказала миссис Гриффин.

— Да. Мне особенно нравилась «Комната с гобеленами.

— Ну, а мне больше нравилась «Ферма четырех ветров», — сказала миссис Гриффин.

— Да, она там тоже есть. И несколько других. Много разных авторов. В общем, я добралась до последней полки, и она оказалась немного не в порядке. Знаете, видимо, когда двигали мебель, ее основательно пооббивали. В ней оказалась дыра, и я из нее выгребла уйму старых вещей. В основном порванные книги. Но там нашлось и это.

Она достала пакет, небрежно завернутый в коричневую бумагу.

— Именинный альбом, — сказала она. — Старомодный именинный альбом. А в нем — ваше имя. Вас ведь звали — помню, вы говорили мне — Уинифред Моррисон, не так ли?

— Да, моя милая. Совершенно верно.

— И оно записано в именинном альбоме. Вот я и подумала, возможно, вас он заинтересует, и стоит занести вам его. В нем может оказаться много ваших старых друзей, и вам будет приятно вспомнить про них.

— Как это мило с вашей стороны, моя дорогая. Мне очень хочется взглянуть на него. Знаете, в моем возрасте всегда интересно вспоминать о прошлом. Вы очень заботливы.

— Он довольно — таки помят и порван, и чернила выцвели, — сказала Таппенс, протягивая свой сувенир.

— Ну, ну, — проговорила миссис Гриффин, — да. Когда я была девочкой, у всех были именинные альбомы. Потом они вышли из моды. Это, вероятно, один из последних. В школе, куда я ходила, именинные альбомы были у всех девочек. Ты записывала свое имя в их альбомы, они — в твой и так далее.

Она взяла у Таппенс альбом, открыла его и принялась читать.

— Надо же, — бормотала она, — как все оживает в памяти. Да. О, да. Хелен Гилберт — да-да, конечно. И Дэйзи Шерфилд, Шерфилд, да. Помню ее. Она носила эту штучку на зубах. Пластинка, кажется, ее называли. Она все время вынимала ее, говорила, что терпеть ее не может. Иди Кроун, Маргарет Диксон. Да. Почти все очень красиво писали. Лучше, чем теперешние девушки. А письма моего племянника я вообще не могу читать: почерк напоминает иероглифы. Большинство слов просто отгадываешь. Молли Шорт — а, да, она заикалась. Как ярко все встает перед глазами.

— Наверное, многих из них, я имею в виду… — Таппенс запнулась, чувствуя, что может допустить бестактность.

— Я полагаю, милая, вы думаете, что большинство из них мертвы. Да, вы правы. Так оно и есть. Но не все, нет. Живы еще многие, среди которых, как говорят, прошло мое детство. Они не здесь, конечно — большинство из них вышли замуж и разъехались. Или вышли за служащих и живут сейчас за границей, или просто в других городах.

Две мои старейшие подруги живут в Нортамберленде. Да, да, это очень интересно.

— Тогда, наверное, Паркинсонов здесь уже не осталось? — спросила Таппенс. — Я не заметила их фамилии.

— Нет, это было уже после них. А вы хотите что-то узнать о Паркинсонах?

— О, да, — ответила Таппенс. — Знаете, просто из чистого любопытства. Ну — разглядывая вещи, я как-то заинтересовалась мальчиком, Александром Паркинсоном, а потом я однажды прохаживалась по церковному двору и увидела его могилу. Он умер очень рано.

— Да, он умер молодым, — подтвердила миссис Гриффин. — Все очень жалели его. Он был смышленым пареньком, и они рассчитывали, что его ждет великолепное будущее. Он ничем не болел, кажется, отравился какой-то пищей на пикнике. Так мне сказала миссис Хендерсон. Она хорошо помнит Паркинсонов.

— Миссис Хендерсон? — Таппенс подняла голову.

— О, вы ее не видели. Она находится в доме престарелых под названием Медоусайд. Он в — ну, милях в двенадцати или пятнадцати отсюда. Вам стоит повидаться с ней. Думаю, она вам многое расскажет о доме, в котором вы живете. Тогда он назывался «Ласточкино гнездо», а сейчас, кажется, как-то иначе?

— «Лавры».

— Миссис Хендерсон старше меня, хотя она была самой младшей в большой семье. Одно время она работала гувернанткой, а потом, если не ошибаюсь, сиделкой — компаньонкой у миссис Беддингфилд из «Ласточкиного гнезда», то есть «Лавров». И она очень любит вспоминать прошлое. Я думаю, вам есть смысл навестить ее.

— О, ей не понравится…

— Моя милая, я уверена, что понравится. Поезжайте. Скажите ей, что я послала вас. Она помнит меня и мою сестру Розмари. Я иногда ее навещала, но в последнее время я уже не могу перемещаться. И вы можете сходить к миссис Хенли, которая живет — как она сейчас называется? — в «Яблоневой сторожке», если не ошибаюсь. Тоже приют для пенсионеров. Похуже, чем «Медоусайд», но хорошо управляется, и там всегда море сплетен! Я уверена, они все будут рады вашему посещению. Вы же знаете, жизнь там довольно однообразная.

— Ты выглядишь уставшей, Таппенс, — сказал Томми, когда, закончив обед, они перешли в гостиную, и Таппенс, с размаху усевшись в кресло, несколько раз вздохнула и затем зевнула.

— Уставшей? Я просто измотана, — сказала Таппенс.

— Что ты делала? Надеюсь, не работала в саду?

— Я не переутомилась от физического напряжения, — холодно отозвалась Таппенс. — Я, как и ты, занималась исследованиями.

— Согласен, тоже утомительное занятие. Где именно? Позавчера, кажется, ты немного вынесла из разговора с миссис Гриффин?