— Какая прелесть! — воскликнула Виктория Александровна.
Квартирант уже сожалел, что пил на брудершафт с хозяйкой квартиры в обществе ее подруг. Теперь он чувствовал себя неловко. Нагловатая литераторша временами раздражала его. Но Груздев нашел силы взять на себя временную роль хозяина и развлекал гостей, мило улыбаясь. Поздним вечером, приложив немалые усилия, он тактично выпроводил их. Убрав со стола и перемыв посуду, мужчина вернулся в комнату и засмотрелся на спящую Марину Владимировну.
Ее доступная в данную минуту красота манила к себе. Но Сергей Емельянович, сдерживая желание, перенес Сметанину на диван-кровать, подложил под голову подушку и накрыл пледом. Еще более часа любовался он ею и терзался в сомнениях, но в конце концов решился лишь поцеловать ее в лоб и отправился на кухню, где раздвинул раскладушку.
Марина Владимировна раскрыла затуманенные глаза и с удивлением посмотрела на улыбающегося квартиранта с подносом в руках.
— Завтрак готов. — Он поставил поднос на журнальный столик, который предусмотрительно придвинул к дивану.
— Это вы меня уложили? — постепенно приходила в себя Сметанина.
— Не мог же я бросить на произвол судьбы человека, который приютил бездомного.
Марина Владимировна доброжелательно улыбнулась и села, закинув ногу на ногу.
— По-моему, давно пора перейти на «ты», — предложила она.
— Не возражаю.
— Тогда присаживайся рядом и давай завтракать.
— С удовольствием.
С этого дня они стали друзьями. И эта, пусть пока маленькая, победа немного радовала Груздева. Он с каждым днем, часом, минутой испытывал к ней все большее и большее влечение и съезжать с квартиры не торопился. О том, что встает поперек дороги родному сыну, он не задумывался.
Марина Владимировна каких-то особенных чувств к нему не питала, но из-за частых подарков незаметно все больше попадала в зависимость. Она уже не могла напомнить квартиранту о том, что тот не решает своих жилищных проблем, и где-то глубоко внутри росло чувство вины перед Николаем.
— Нам нужно серьезно поговорить, — обратилась она как-то к Сергею Емельяновичу. — Мы поступаем по меньшей мере некрасиво по отношению к твоему сыну.
— Мы же не сделали ничего предосудительного.
— Не сделали, но для посторонних глаз наше совместное проживание выглядит иначе. — Она нервничала и беспрерывно расхаживала по комнате.
— У тебя же не было с ним ничего серьезного, — возражал мужчина.
— Я обещала парню в письмах, что по крайней мере до его возвращения не выйду замуж.
— Неужели я мешаю сдержать обещание?
— Дело в другом. Боюсь, как бы из-за меня отец с сыном не стали врагами.
— Но он еще мальчишка и младше тебя на восемь лет, — не сдавал позиции Сергей Емельянович.
— А ты на двенадцать лет старше, — остудила его пыл собеседница. Подумав, добавила: — Извини, если обидела, но я женщина и понимаю, что такие подарки, которые частенько преподносишь ты, дарят не только за красивые глазки.
— Да, ты мне не безразлична! Не хотел торопить события, но ты вынуждаешь. — Груздев обуздал эмоции и более мягко продолжил: — Я ничего не прошу, только дай мне время и возможность доказать свою любовь и преданность.
— Нет! Мне неприятно отказывать, но по-другому поступить не могу.
— Марина, в твоем возрасте уже пора заводить семью и детей, а с сыном я договорюсь. Обещаю, что сделаю все возможное и невозможное для твоего счастья. Только не прогоняй.
— Вернется Коля, тогда и решим, — твердо ответила Сметанина.
— Хорошо, — сдался квартирант и бросил на нее полный мольбы взгляд. — Но хотя бы до конца недели у меня есть время?
— Договорились, — кивнула хозяйка.
На следующий день после этого разговора, когда Марина Владимировна была дома одна, в дверь позвонили, и незнакомый мужчина поинтересовался, где он может найти Груздева Сергея Емельяновича.
— Сейчас его нет. Может, что передать ему? — ответила Сметанина.
— Мы зайдем попозже.
Из-за спины первого выглянул второй незнакомец.
— Не подскажете поточнее, когда лучше зайти? — И он обнажил ряды пожелтевших зубов — верный признак систематического употребления чифиря.
Лица посторонних вызывали у женщины недоверие и отвращение, но вида она не подала.
— Честно сказать, он мне не докладывает. Зайдите после восьми часов вечера, а можно просто позвонить по телефону. — И она назвала номер.
— Спасибо огромное, — откликнулся первый.
— Не за что.
Хозяйка, посчитав, что беседа закончена, захлопнула дверь.
Груздев пришел после десяти часов вечера. Он был пьян, явно переживая предстоящую разлуку со Сметаниной, по крайней мере, другой причины напиваться у него не было.
Хозяйке такое поведение квартиранта не очень-то пришлось по душе. Она кинула в его сторону осуждающий взгляд и сказала:
— Тебя двое дружков разыскивают. Днем приходили, а вечером весь телефон оборвали.
— Кто такие? — спросил Сергей Емельянович пьяным голосом.
— На вид неприятные, если не сказать больше, — отвратительные типы, — поделилась впечатлениями женщина.
— Понятия не имею, кому мог понадобиться, — заявил квартирант, не настроенный особо ломать голову.
— Судя по проявленной с их стороны настойчивости… — Она не успела закончить, прервала телефонная трель. — Это наверняка опять они, — сказала хозяйка, кивнув на телефон.
Мужчина неторопливо снял трубку и важно произнес:
— Груздев слушает.
— Привет, Груздь, — прозвучал хриплый голос. — Не признал старого кореша?
От промелькнувшей догадки лоб мгновенно покрылся испариной.
— Кто это?
— Кучер тебя беспокоит. — И на другом конце провода раздался отрывистый смех. — Я смотрю, ты совсем запамятовал о нашем уговоре.
— Почему же, помню, — поникшим тоном отозвался собеседник.
На зоне он рассказал осужденному на двенадцать лет за разбой Игорю Касаткину про своих должников, и тот не упустил шанс уцепиться за возможность поживиться.
— Через полчаса жду тебя в номере своей гостиницы, — сказал Кучер голосом, которым привык повелевать. Затем назвал точные координаты и, не дожидаясь согласия собеседника, повесил трубку.
Теперь Груздев сожалел о том, что, находясь в колонии, он поведал ему свою историю. Он полюбил женщину, средств для нормального материального существования оставалось более чем достаточно, и становиться на скользкий путь вовсе не хотелось. Но выбора у него не оставалось, к тому же Кучера многие в колонии побаивались, а Сергей Емельянович не составлял исключения. Правда, в свое время информация, которой он поделился с Касаткиным, сыграла положительную роль и тот взял его под свое крылышко. Похоже, пришло время платить по счетам.
— У тебя какие-то неприятности? — сочувственно поинтересовалась Сметанина. Недобрые предчувствия одолевали ее.
— Небольшие, — постарался произнести на оптимистической ноте собеседник, но ему это плохо удалось.
— Не скрывай, — буквально потребовала женщина.
— Это не женское дело.
— Я хочу знать, что связывает тебя с людьми, которые только что звонили.
— Марина, милая, сейчас я должен идти.
— Надолго?
Он развел руками, показывая, что все зависит от обстоятельств.
— Не знаю.
— Обязательно позвони.
— Хорошо, — кивнул мужчина, направляясь в прихожую. Квартиру он покинул трезвый, как стеклышко, словно и не было той дозы спиртного, которым он накачивал себя в течение всего дня.
— Проходи, Груздь. — Кучер хлопнул по протянутой ладони гостя и указал на стул. — Познакомься — Пигмей.
— Носов Валера, — назвался тот. Это был коренастый человек, но слишком маленького роста, за что и получил такую кличку.
Кучер же по сравнению с напарником выглядел великаном: метр девяносто, косая сажень в плечах.
— Ну, за встречу? — предложил он, доставая из прикроватной тумбочки початую бутылку коньяка «Белый аист».
Сергей Емельянович вдруг почувствовал, как у него пересохло во рту.
— Не откажусь.
— Пигмей, подсуетись, — обратился Касаткин к напарнику, и тот быстро исполнил просьбу. Звон граненых стаканов заполнил комнату…
Олег Филимонович Нечаев отдыхал на даче вместе со всем своим семейством. Жена и дочка не усидели дома в такую жару и отправились на пляж. Олег Филимонович же расположился под брезентовым навесом и просматривал газеты, изучая последние события в стране и мире. Он удобно устроился в кресле-качалке, а рядом стоял раскладной алюминиевый столик с бутылкой сибирской водки, салатом из свежих овощей и еще дымящимися шашлыками на шампурах. Толстяк отложил газеты в сторону, распечатал бутылку, налил пятидесятиграммовую рюмку, смачно выпил, отправил пару ложек салата в рот и принялся за шашлык. Он с удовольствием разрывал зубами огромные куски мяса и перемалывал их сильными челюстями. Теплый летний ветерок обдувал вспотевший лоб. Нечаев вновь откинулся на спинку раскачивающегося кресла и взял в пухлые руки газету, которая подвернулась первой. Он так увлекся чтением, что не заметил появления непрошеных гостей.
