— Вам надо извиняться за многое.
Девушка начала периодически всхлипывать.
— Они меня вышлют, и вас тоже. Сделайте что-нибудь, сэр.
— Может быть, я поговорю с управляющим? Не дело звонить в полицию…
— Его нет в городе, — бросил юнец. — Кстати, я и сам могу решить это дело.
После небольшой паузы мужчина спросил, заикаясь:
— Сколько вы зарабатываете в неделю?
— Сорок долларов. А что?
— Я заплачу вам, чтобы вы забыли обо всем этом. У меня не так много наличных…
— У вас в кошельке несколько двадцаток, — подсказала девица. Всхлипыванья ее прекратились так же неожиданно, как и начались. — Я видела их.
— Ты, заткнись! — прикрикнул юнец. — Я не могу принять взятку, сэр. Это будет стоить мне работы.
— У меня с собой примерно восемьдесят пять долларов наличными. Можете взять их.
Юнец нагло рассмеялся.
— За то, что я способствую совращению несовершеннолетних? Это было бы слишком дешево, не так ли? В этих местах работу найти трудно.
— У меня с собой также стодолларовый чек на предъявителя. — Голос мужчины становился бодрее. — Я дам вам сто и пятьдесят. Мне надо немножко оставить, чтобы заплатить за гостиницу.
— Я согласен, — подытожил парень. — Мне это не нравится, но я согласен взять деньги.
— Слава Богу.
— Пройдемте со мной в контору, сэр. Там вы можете воспользоваться автоматической ручкой.
— Спасибо, сэр, — мягко вымолвила девица. — Вы спасли мне жизнь, это точно.
— Пошла прочь от меня, мерзкая потаскушка! — яростно выпалил он.
— Спокойно, — призвал юнец, — Потише. Пойдемте отсюда.
Я отошел на веранду и наблюдал за ними из-за угла, когда они уходили. Юнец быстро шагал впереди, размахивая руками. Пожилой мужчина неуклюже двигался за ним, держа шляпу в руке. Его незавязанные шнурки волочились по полу веранды.
Я постучал в дверь.
— Кто там? — тихо спросила девушка.
Я постучал опять.
— Это ты, Ронни?
Я ответил утвердительно. Ее босые ноги протопали по полу, и дверь растворилась.
— Его было легко… — начала она говорить. Потом вздернула ладонь ко рту, и ее глаза потемнели при виде меня. — О-о?..
Она попыталась захлопнуть дверь. Я оттолкнул ее, вошел в комнату и спиной закрыл дверь за собой. Девушка попятилась назад, пальцами обеих рук закрывая измазанный губной помадой рот. На ней была только юбка, через какое-то мгновение она вспомнила об этом. Ладони соскользнули вниз, прикрывая грудь. Ключицы выпирали наружу, хрупкие, как у цыплят. Ее руки выше локтя были усеяны, наподобие старого мрамора, точками от уколов.
— Ты занимаешься жестоким мошенничеством, сестренка. Это карается законом. Не могла бы ты придумать для себя занятие получше?
Она отступила дальше, до неразобранной кровати в углу комнаты. Мы находились в отвратительной крохотной комнате со стенами, выкрашенными в нездоровый зеленый цвет. Комната напомнила мне общественные камеры хранения багажа. Из мебели стояли кровать, один стул, один ободранный фанерный комод, на полу лежал изъеденный молью ковер. Это была клетка для быстрой случки кроликов, камера, где одинокие мужчины ухайдакивали себя до бессознательного состояния при помощи бутылок с темно-коричневой жидкостью. Девушка, казалось, заслуживала лучшей обстановки, хотя я-то знал, что внешний вид ее обманчив.
Она подняла с пола свитер и натянула его через голову.
— Какое вам дело до того, как я распоряжаюсь собой? — Сосок ее груди, как красный глаз, тупо посмотрел на меня какое-то мгновение перед тем, как она закрыла его. — Убирайтесь отсюда, или я позову портье.
— О’кей. Я как раз хочу с ним поговорить.
Ее глаза расширились.
— Вы — полицейский? — Было что-то необычное с ее глазами.
— Частный детектив, — пояснил я. — От этого тебе стало легче?
— Уходите из моей комнаты и оставьте в покое, тогда мне станет легче.
Вместо этого я направился к ней. Ее лицо вытянулось и побледнело от внутреннего холода. Необычное в ее глазах заключалось в том, что в них не было центровки. Через них я смотрел в пустоту, внутреннюю пустоту. Ее руки начали дрожать, дрожь распространилась на плечи и охватила все тело. Она присела на край кровати, обхватила руками колени, прижимая их друг к другу, не давая им раздвинуться в стороны. По лицу пробежала тень, такая же темная и роковая, как тень смерти. Она была похожа на маленькую старушку в золотом парике.
— Сколько это у тебя продолжается?
— Три дня. У меня мутится рассудок. — Ее зубы начали стучать. Она сильно прикусила ими нижнюю губу.
— Тяжело, детка?
— Ага.
— Мне жаль тебя.
— Много мне пользы от вашей жалости. Я не спала три ночи.
— С тех пор, как уехал Тарантайн?
Она выпрямилась, пересилив дрожь.
— Вы знаете, где находится Джо? Не достанете ли вы мне немного этого? У меня есть деньги, чтобы заплатить…
— Я не занимаюсь такими делами, детка. Кстати, как тебя зовут?
— Руфь. Не знаете ли вы, где он находится? Вы на него работаете?
— Ну нет! Только не я. Что же касается Джо, придется обходиться без него.
— Не могу. Я умру. — Может быть, она была и права.
— Сколько ты уже сидишь на наркотиках?
— С прошлой осени. Меня втянул в это дело Ронни.
— Как часто колешься?
— Сначала примерно раз в неделю. Потом два раза в неделю. А последние два месяца каждый день.
— А по сколько?
— Не знаю. Они уменьшили порцию. Это мне обходится по пятьдесят долларов в день.
— Из-за этого ты и начала трясти туристов?
— Такова жизнь, — она подняла на меня свои тяжелые глаза. — Откуда вы так много знаете обо мне?
— Много не знаю. Но мне ясно одно. Тебе необходимо сходить к наркологу.
— Какой смысл? Они отправят меня в федеральную лечебницу, а потом я наверняка умру.
— Они подлечат.
— Откуда вам это известно, вы что, употребляли наркотики?
— Нет.
— Тогда вы не знаете, о чем говорите. Это выворачивает все внутренности. Вчера вечером я была на пляже, и всякий раз, когда волна ударяла по песку, меня встряхивало, как при землетрясении, наступал конец света. Я легла на спину и смотрела прямо вверх, надо мной не было неба. Ничего, кроме желтых искр в глазах и черноты. Мне казалось, что пляж проваливается подо мной и я лечу в бездну. Странно, но мне мерещилось, что я падаю в глубь самой себя, что я была пустая внутри, как колодец, и летела вниз внутрь себя. — Она потрогала свой живот. — Чудно, что я все еще жива. Ощущение было такое, что я умираю.
Она опрокинулась на смятой кровати и стала смотреть на потолок, заложив руки за голову. Ее грудь натянулась и стала совсем плоской, лицо застыло от напряжения. Узкие золотистые виски потемнели от выступившего пота. Потолок болезненно-зеленого цвета составлял для нее единственные небеса.
— И все же мне придется опять принимать это, а потом я действительно помру.
— Ты не умрешь, Руфь, — мое собственное утверждение прозвучало как обвинение прокурора, который ведет перекрестный допрос умершей девушки в суде нижней инстанции ада. — Что ты делала вчера вечером на пляже?
— Ничего. — Ее ответ напоминал ей о прежней, более счастливой жизни: — До ухода отца мы все время ходили на пляж. Тогда у нас была собака, маленький золотистый спаниель, он любил гоняться за птицами. Мы обычно брали еду на пляж и устраивали там пикник, разводили костер и веселились. Отец собирал для меня ракушки — у нас получилась настоящая коллекция. — Она переменила положение, подпершись локтем, нахмурила свой чистый молодой лоб. — Не знаю, куда подевались эти ракушки. Не знаю, что с ними произошло.
— Что случилось с твоим отцом?
— С тех пор я его практически не видела. Он ушел от нас, когда мать бросила его. У родителей была фотостудия в городе. Он завербовался на корабль радиооператором и всегда находится где-то далеко в плавании, в Индии или Японии. Правда, посылает бабушке денег для меня. — Она как бы оправдывалась. — Он пишет мне письма.
— Значит, ты живешь с бабушкой?
Она опять откинулась на спину.
— Более или менее. Она — официантка в заведении, где останавливаются водители грузовиков. Ночами ее нет дома, а днем она спит. Поэтому я так и поступила вчера вечером. Мне показалось, что в доме что-то происходит. Я испугалась, ведь я была совсем одна. Подумала, что если схожу на пляж, то мне станет лучше. Раньше я всегда начинала чувствовать себя лучше от запаха океана. Но вчерашняя прогулка не помогла. На открытом месте мне стало хуже. Я говорила вам о звездах, о том, что они мне казались дырками в моей собственной голове и я падала в бездну. Когда я проснулась, то увидела мужчину, выходившего из воды, и мне показалось, что я поехала по фазе. Я подумала, что это — водяной, как в английской поэме, которую мы читали в прошлом году. Я и до сих пор не уверена, что действительно видела его.
