Агата Кристи - Загадка Ситтафорда

— Половина первого, — ответил мистер Эндерби, взглянув на часы.

— Тогда пойдем вместе договариваться насчет машины, — сказала Эмили. — Мне, правда, надо еще кое-что сделать до отъезда из Ситтафорда.

— Что же?

— Посетить мистера Дюка. Это единственный участник столоверчения, с которым я не виделась.

— Мы будем идти мимо его коттеджа по пути в кузницу.

Коттедж мистера Дюка был последним в ряду. Эмили отодвинула щеколду на калитке, и они пошли по дорожке. А затем произошло нечто удивительное: открылась дверь, и из дома вышел человек. Этим человеком оказался инспектор Нарракот.

Он был изумлен. И Эмили, сколь высокого мнения о себе она ни была, смутилась. Впрочем, она тут же изменила свои намерения.

— Я так рада видеть вас, инспектор, — сказала она. — Я бы хотела, если можно, поговорить с вами кое о чем.

— С удовольствием, мисс Трефусис. — Он вынул часы. — Но, боюсь, вам придется быть очень краткой. Меня ждет машина. Я срочно возвращаюсь в Экземптон.

— Вот удача-то! — воскликнула Эмили. — Вы, может быть, подвезете меня, инспектор?

Инспектор довольно сухо ответил, что рад оказать ей услугу.

— Ты бы сходил за моим чемоданом, Чарлз, — сказала Эмили. — Он у меня уже приготовлен.

Чарлз немедленно удалился.

— Совершенно не ожидал встретить вас здесь, мисс Трефусис, — сказал инспектор Нарракот.

— Я же сказала «au revoir», — напомнила ему Эмили.

— Я тогда не придал этому значения.

— Вы слишком долго не придаете мне значения, — прямо сказала ему Эмили. — И знаете, инспектор, ведь вы ошиблись. Джим не тот человек, который вам нужен.

— Неужели?

— К тому же, инспектор, я вижу, что в глубине души вы согласны со мной.

— Почему вы так думаете, мисс Трефусис?

— Что вы делали у мистера Дюка? — вопросом на вопрос ответила Эмили.

Нарракот был явно смущен, а Эмили продолжала:

— Вы сомневаетесь, инспектор, вот в чем дело, сомневаетесь. Вы думали, что схватили того, кого надо, но сами в этом не уверены и поэтому еще что-то выясняете. Ну а у меня есть кое-что, что может вам помочь. Я расскажу вам по пути в Экземптон.

Послышались шаги, и появился Ронни Гарфилд. Выглядел он как школьник, прогуливающий уроки, — виноватый, затаивший дыхание.

— Мисс Трефусис, — начал он, — как насчет того, чтобы прогуляться сегодня днем, пока моя тетушка вздремнет?

— Не получится, — сказала Эмили. — Я уезжаю в Эксетер.

— Как это? Совсем уезжаете?

— Нет, — сказала Эмили. — Завтра вернусь.

— О, тогда все в порядке.

Эмили вытащила из кармана свитера записку и протянула ему:

— Отдадите это вашей тете, хорошо? Рецепт кофейного торта. И скажите ей, что она успела вовремя: повар, как и все слуги, сегодня уезжает. Непременно скажите, ее это заинтересует.

Легкий ветерок донес далекий зов:

— Ронни, Ронни, Ронни!

— Это тетушка, — нервно вздрогнув, произнес Ронни. — Мне лучше пойти.

— Думаю, да, — согласилась Эмми. — У вас левая щека в зеленой краске, — крикнула она вслед. Ронни исчез за тетушкиной оградой.

— А вот и мой приятель с чемоданом, — сказала Эмили. — Идемте, инспектор, я вам обо всем расскажу в машине.

В половине третьего доктор Уоррен принял Эмили. Ему сразу понравилась эта деловая и привлекательная девушка. Ее вопросы были прямые и по существу.

— Да, мисс Трефусис, я вас отлично понимаю. Видите ли, в противоположность тому, что пишут в романах, точно установить время смерти чрезвычайно трудно. Я освидетельствовал тело в восемь часов. Могу определенно сказать, что два часа после смерти прошло. Насколько больше, это сказать трудно. Если бы меня спросили, могли ли его убить в четыре часа, я бы сказал: возможно, хотя лично я склонен считать, что это произошло в более позднее время. С другой стороны, тело не могло пролежать долго. Четыре с половиной часа — крайний предел для этого случая.

— Спасибо, — сказала Эмили. — Это все, что я хотела узнать.

Она успела на станцию к поезду три десять и отправилась затем прямо в гостиницу, где остановился мистер Дакрс.

Их беседа носила сугубо деловой характер — никаких эмоций. Мистер Дакрс знал Эмили еще маленькой девочкой, а когда она достигла совершеннолетия, стал заниматься ее делами.

— Вы должны быть готовы к неожиданностям, Эмили, — сказал он. — Дела Джима Пирсона гораздо хуже, чем мы предполагали.

— Хуже?

— Да. К чему ходить вокруг да около! Выплыли факты, которые представляют его в очень неблагоприятном свете. Эти факты, по-видимому, и убедили полицию в его вине. Я бы действовал не в ваших интересах, если бы скрывал их от вас.

— Пожалуйста, расскажите мне.

Голос Эмили оставался спокойным. Какой бы удар ни обрушивался на нее, она не желала демонстрировать свои чувства. Совсем не чувствами собиралась она помочь Джиму Пирсону, а делом. И ей надо было сдерживать себя, сохранять присутствие духа.

— Нет никаких сомнений в том, что ему срочно были нужны деньги, — начал мистер Дакрс. — Я не хочу сейчас вдаваться в этическую сторону вопроса. Ясно, что Пирсон и ранее — скажем, используя эвфемизм, — одалживал деньги у своей фирмы без ведома правления. Он пристрастился к биржевой игре, и однажды, зная, что через неделю ему будут начислены дивиденды, он потратил деньги фирмы, чтобы купить акции, которые, по его мнению, должны были идти на повышение. Сделка оказалась удачной, деньги он возместил, и у него, по-видимому, не было никаких сомнений в честности этой операции. Очевидно, то же самое он проделал примерно неделю назад. Отчетность фирмы проверялась в определенные, установленные сроки, но по какой-то причине в этот раз проверка была передвинута на более ранний срок, и Пирсон оказался перед довольно неприятной дилеммой. Он полностью сознавал, как будут истолкованы его действия, и вместе с тем был совершенно неспособен вернуть недостающую сумму. Он испробовал все средства и обратился к последнему — примчался в Девоншир к дяде с просьбой помочь ему. Но капитан Тревильян наотрез отказал в помощи.

Мы, дорогая Эмили, не может воспрепятствовать выявлению этих фактов. Полиция уже добралась до сути. И вы ведь понимаете, мотив преступления весьма убедительный. Даже по смерти капитана Тревильяна Пирсон мог легко получить необходимую сумму от мистера Кирквуда в качестве аванса и тем избежать беды, а возможно, и уголовного преследования.

— О, идиот! — беспомощно произнесла Эмили.

— Согласен с вами, — сухо заверил мистер Дакрс. — И мне кажется, наш единственный шанс — доказать, что Джим Пирсон не знал об условиях завещания дяди.

Эмили задумалась. Наступила пауза. Затем она спокойно сказала:

— Боюсь, это невозможно. Все трое — Сильвия, Джим и Брайан — знали. Они часто говорили о богатом дядюшке из Девоншира, шутили по этому поводу, смеялись.

— Это печально, — сказал мистер Дакрс. — Печально, дорогая моя.

— Вы-то ведь не считаете его виновным, мистер Дакрс?

— Как ни странно, не считаю, — ответил юрист. — В некоторых отношениях для меня Джим Пирсон достаточно ясен. Он, если вы позволите, не может служить эталоном коммерческой честности, но я ни на миг не могу представить себе, чтобы он поднял руку на дядю.

— Это очень приятно, — сказала Эмили. — Хотела бы я, чтобы и полиция была того же о нем мнения.

— Совершенно верно. Но наши личные впечатления, наши мнения не имеют практического значения. Доводы против него, к несчастью, сильны. Не собираюсь скрывать от вас, милое дитя, выглядит он плохо. Я бы предложил в качестве защитника Лоримера, королевского адвоката[26], — живо добавил он.

— Мне хотелось бы знать еще одну вещь, — сказала Эмили. — Вы ведь, конечно, видели Джима?

— Разумеется.

— Я хочу, чтобы вы мне честно сказали, говорил ли он, правду, всю правду. — И она изложила соображения, высказанные Эндерби.

Юрист задумался.

— По-моему, передавая свой разговор с дядей, он говорил правду. Можно не сомневаться, что впечатление от разговора у него скверное, и можно допустить, что, если, возвращаясь, он обошел крутом и увидел в окно тело мертвого дяди, то так испугался, что решил не говорить об этом.

— Вот и я так думаю, — сказала Эмили. — Когда вы его увидите, не сумеете ли вы заставить его говорить правду? Это может очень изменить положение.

— Я попытаюсь. Тем не менее, — сказал он, помолчав с минуту, — мне все-таки кажется, что вы ошибаетесь. Известие о смерти капитана Тревильяна распространилось по Экземптону примерно в половине девятого, то есть когда последний поезд на Эксетер уже ушел. Джим Пирсон сел на первой утренний. Этот-то не слишком благоразумный шаг и обратил внимание на его действия, а отправься он любым другим дневным поездом, этого бы не случилось. Так вот, если допустить, что он обнаружил тело дяди вскоре после половины пятого, я думаю, он тут же бы и уехал. Ведь есть поезд в шесть с минутами и потом без четверти восемь.