Энтони молча смотрел на него, постепенно расплываясь в улыбке. Потом он промурлыкал себе под нос:
– «Но знатная леди и Джуди О’Грэди всегда и во всем равны…»[70] Да, полковник, рыбак рыбака видит издалека! Недаром я так опасался столкнуться с вами. Я предвидел, что вы догадаетесь, кто я. А мне необходимо было сохранять инкогнито – вплоть до вчерашнего дня. Слава богу, теперь дело сделано: вчера я получил сведения, что шайка, организовывавшая диверсии на военных заводах Европы, наконец у нас в руках. Это плод трехлетней работы. Чтобы выполнить задание, я должен был завоевать доверие этой шайки – ходил на тайные собрания, подбивал рабочих на саботаж – словом, создавал себе репутацию. Потом решено было, что я должен своими руками устроить крупную диверсию и угодить за решетку. Тут уже никаких подделок быть не могло – отсидеть пришлось всерьез. Когда меня выпустили из тюрьмы, я почувствовал, что отношение ко мне переменилось. Руководство организации, имевшей, кстати, разветвленную сеть по всей Европе, очевидно, сочло, что я выдержал проверку, и направило меня в Лондон уже как своего агента. Я остановился в «Кларидже» и получил инструкцию сойтись поближе с лордом Дьюсбери, а для этого мне надо было втереться в лондонский высший свет. Я успешно разыгрывал роль светского бездельника и в этом качестве познакомился с Розмэри Бартон. В один прекрасный день я, к своему ужасу, обнаружил, что она откуда-то знает, что я сидел в тюрьме под именем Тони Морелли. Я испугался – испугался за нее. Доведись моим дорогим коллегам-саботажникам прослышать о том, что она в курсе дела, ее бы в два счета убрали. Поэтому я и старался как-то запугать ее, заставить держать язык за зубами. Однако положиться на Розмэри в этом смысле было бы рискованно, и я решил уйти, исчезнуть, прекратить с ней знакомство. Но тут я увидел Айрис – и поклялся, что когда-нибудь еще вернусь в этот дом. И женюсь на ней. Когда основная часть задания была выполнена, я снова приехал в Лондон и встретился с Айрис. Правда, их дом я по-прежнему обходил стороной, поскольку знал, что ее домочадцы непременно начнут наводить обо мне справки, а мне еще некоторое время надо было оставаться в тени. Но за Айрис я очень тревожился. Вид у нее был совершенно больной и замороченный, а Джордж Бартон, судя по всему, вел себя необъяснимо странным образом. Я стал уговаривать ее обвенчаться со мной, не ставя никого в известность. Она отказалась – и, может быть, правильно сделала, а Джордж буквально силой затащил меня на свой вечер. Когда все рассаживались, он громогласно объявил, что ждет и вас. Тут на всякий случай я решил сказать, что повстречал старого знакомого и, может быть, буду вынужден уйти немного раньше. Между прочим, я действительно заметил в зале одного парня, которого знал в Америке, – некий Колмен, Мартышка Колмен, – он-то, по-моему, успел меня забыть. Уйти я хотел только для того, чтобы избежать встречи с вами. Я еще находился при исполнении служебных обязанностей. Все дальнейшее вы знаете. К смерти Джорджа, равно как и к смерти Розмэри, я не причастен. И я не знаю, кто их убил.
– А что вы предполагаете?
– Убийцей мог быть либо официант, либо один из пяти человек, сидевших за столом. Официант – маловероятно. Я исключаюсь, Айрис тоже. Остаются Сандра Фарадей и Стивен Фарадей – возможно, они действовали порознь, а возможно, и сообща. Но если хотите знать мое мнение, то наиболее подходящая кандидатура – Рут Лессинг.
– Ваше мнение на чем-нибудь основано?
– Ни на чем. Просто мне кажется, что она способна на убийство. Правда, не представляю себе, как она могла это осуществить практически. И в этот раз, и год назад она занимала за столом такое место, которое исключает возможность опустить яд в бокал намеченной жертвы. Вообще, чем больше я думаю о вчерашней истории, тем невероятнее мне кажется сам факт, что Джордж Бартон был отравлен. А между тем это так.
Помолчав, Энтони добавил:
– Меня смущает еще одна вещь. Удалось ли вам выяснить, кто отправил Джорджу анонимные письма, из-за которых заварилась вся эта каша?
– Нет, не удалось. Я уже решил было, что обнаружил автора, но мои подозрения не подтвердились.
– Видите, это все означает, что кто-то знает, что Розмэри Бартон была убита. И если мы не примем срочных мер, этот человек окажется следующей жертвой!
Из телефонного разговора Энтони Браун узнал, что Люсилла Дрейк собирается в пять часов пойти к своей старинной приятельнице на чашку чаю. Приняв в расчет непредвиденные случайности (возвращение за забытым кошельком или за зонтиком, который, пожалуй, все-таки лучше захватить – мало ли что), а также длительное стояние на пороге, когда отдаются последние распоряжения по хозяйству, Энтони решил, что явиться на Элвастон-сквер надлежит не раньше чем в двадцать пять минут шестого. Он хотел повидать Айрис, а не ее тетку. Если бы он нарвался на Люсиллу, то, судя по всему, ему вряд ли удалось бы спокойно поговорить со своей невестой с глазу на глаз.
Дверь открыла горничная (классом явно ниже, чем Бетти Арчдейл, и далеко не такая нахальная), которая сообщила, что мисс Айрис только что вернулась и находится в кабинете.
– Спасибо, не беспокойтесь. Я сам найду дорогу, – сказал он и, одарив горничную улыбкой, прошел мимо нее в кабинет.
Айрис резко обернулась на скрип двери:
– Ах, это ты?!
Он быстро подошел к ней:
– Что-нибудь случилось, дорогая?
– Нет, ничего. – Она запнулась, потом торопливо заговорила: – Ничего, ничего особенного. Просто меня сейчас чуть не сбила машина. Я, конечно, сама виновата. Я как-то задумалась и переходила дорогу, не глядя по сторонам, а из-за угла на большой скорости вывернула машина…
Он взял ее за плечи и слегка встряхнул:
– Айрис, ну куда это годится? Как можно посреди мостовой ни с того ни с сего задумываться. В чем дело, родная? Что с тобой происходит?
Айрис подняла на него глаза – расширенные, потемневшие от страха. Он разгадал их выражение еще раньше, чем она произнесла тихо и торопливо:
– Я боюсь.
К Энтони вернулся его обычный чуть насмешливый тон. Он сел на диван и усадил Айрис рядом с собой.
– Давай-ка выкладывай все начистоту.
– Не знаю, право, должна ли я тебе говорить.
– Это еще что за новости? Ты, кажется, подражаешь героине третьеразрядного романа, которая в первой же главе заявляет, что не может открыть герою свою ужасную тайну, хотя причин для этого нет никаких, кроме желания автора чем-то занять героя и тем самым растянуть повествование еще на двести страниц.
На лице Айрис промелькнула едва заметная улыбка.
– Я бы тебе рассказала, Энтони, но я не знаю, что ты подумаешь. В это так трудно поверить…
Энтони начал загибать пальцы:
– Незаконнорожденный ребенок – раз, любовник-шантажист – два…
Айрис возмущенно прервала его:
– Ну что ты выдумываешь! Ничего похожего.
– Какое счастье! У меня просто гора с плеч свалилась, – сказал Энтони. – Ну, давай, глупышка, не тяни.
Лицо Айрис снова омрачилось.
– Ты все смеешься, а это совсем не смешно. Вчера вечером…
– Да? – Энтони насторожился.
– Ты ведь был сегодня на следствии, ты сам слышал… – Айрис умолкла.
– Что, собственно, я слышал? – спросил Энтони. – Слышал разные технические подробности о свойствах солей цианистой кислоты, в частности о цианистом калии и его действии. Слышал отчет полицейского инспектора – не Кемпа, а другого, с усиками, который первым прибыл в «Люксембург» и начал там распоряжаться. Слышал, как бухгалтер из конторы Джорджа Бартона по предложению официальных лиц опознал труп. Наконец, слышал оповещение о том, что следствие откладывается на неделю, поскольку судебному следователю больше сказать было нечего.
– А ты хорошо помнишь отчет инспектора? Помнишь, как он сказал, что под столом была найдена свернутая бумажка со следами цианистого калия?
– Как же, помню. Очевидно, тот, кто подсыпал яд в бокал Джорджа, незаметно бросил пустую бумажку под стол. Простейший способ: если будет обыск, никакой бумажки при нем – или при ней – не обнаружат.
К его изумлению, Айрис вдруг охватила дрожь.
– Нет, нет, Энтони! Все это было совсем не так!
– Что было не так? Что ты об этом знаешь?
– Бумажку бросила я, – сказала Айрис.
Он обратил к ней недоуменный взгляд.
– Слушай, сейчас я все тебе объясню. Помнишь, как Джордж выпил шампанское и как потом все это произошло?
Он кивнул.
– Кошмар… Как в страшном сне. И главное, как раз в тот момент, когда казалось, что все уже обошлось… Ты понимаешь?.. После концерта, когда зажегся свет, я вдруг почувствовала такое облегчение. Ты ведь помнишь, когда в прошлый раз зажегся свет, Розмэри была уже мертвая… И вчера меня все время мучил страх, что вот опять наступит этот момент и опять случится что-то ужасное… Мне чудилось, что Розмэри где-то здесь, за столом, рядом с нами… и мертвая…
