Замок «Мертвая голова» постепенно увеличивался в размерах, хотя, казалось, отдалялся от нас еще больше. Массивные зубчатые стены высотой в целую сотню футов росли прямо из склона холма. Я склонился над перилами и вытянул шею, чтобы посмотреть вверх. Зубцы, встроенные в середину стен, напоминали зубы мертвеца в широком каменном черепе. При тусклом освещении рассмотреть детали было сложно, но глаза я различил. Я увидел две башни с обеих сторон, напоминающие уши, и все тонкое, почерневшее от дождей устрашающее сооружение, медленно движущееся над нашими головами.
Ни Галливан, ни я не произнесли ни слова до тех пор, пока река не расширилась настолько, что мы увидели огни Кобленца, расположенного на левом берегу в том месте, где Рейн соединяется с Мозелем, и неровный свет на Корабельном мосту. Тогда мы отправились за багажом. Галливан протянул мне визитную карточку.
– Вот. – Он нацарапал адрес. – Отель «Траубе», Рейн-штрассе. Недалеко от пристани. Не забывайте меня, ладно, мистер Марл? Я затаюсь, пока вы не объявитесь.
Наше судно с шумом подошло к небольшой пристани. Звон колоколов, стук багажа, встречающие с вытянутыми шеями под бледными огнями фонарей. У подножия трапа я увидел молодого человека в белом фланелевом костюме и шапочке яхтсмена. Он внимательно разглядывал сходящих пассажиров, затем подошел ко мне.
– Мистер Марл, сэр? – спросил он на отличном английском языке. – Мисс Элисон прислала за вами лодку, сэр. Сюда, пожалуйста.
Он бросил несколько слов носильщику, который нес мои чемоданы, и повел меня по причалу. Позади я заметил худую фигуру Галливана. Он стоял у фонарного столба, засунув руки в карманы, съехавшая набок шляпа закрыла ему один глаз. На прощание он одарил меня усмешкой Панчинелло. В окнах белых домов, расположенных на Рейнштрассе, горели огни. По всей набережной слышались приглушенные голоса гуляющих, а на террасе ресторана играл оркестр. Неподалеку от главной пристани к воде спускалась небольшая лестница, у основания которой раскачивалась мощная скоростная моторная лодка.
Оглушительно взревел мотор. Я сел на подушки в кормовой части. Ах, это ощущение силы, скорости и ветра! Вода и огни на пустынном, стремительном пространстве. Путь нам освещал белый луч прожектора на носу лодки. Он остался единственным источником света после того, как огни набережной Рейна остались позади. Я услышал громоподобные звуки, которые не смог заглушить даже шум мотора. Лоцман поднял голову, и перед моим взором предстал верх его белой шапочки.
Через некоторое время я увидел справа пару освещенных ступенек. Дом Элисона красовался на возвышении среди деревьев, а к его веранде вела витая лестница. Я поднялся, мой проводник шел следом с багажом в руках. Вдоль всего фасада здания тянулась огромная, открытая веранда, вымощенная красным кирпичом. Ее несколько нелепо освещали китайские фонарики, висящие на проволоках, да приглушенный свет из высоких окон. Вокруг шелестели гигантские, тенистые деревья.
В плетеном кресле, свесив ноги через подлокотник, сидела девушка с коротко подстриженными черными волосами и нахмуренным простеньким личиком, несколько оживленным макияжем. В зубах она сжимала длинный мундштук. Девушка вынула его изо рта и с любопытством глянула на меня:
– Ого! Вот это да. Еще один детектив! Вилла просто кишит детективами. Знаете, здесь можно ставить музыкальную комедию – мужской хор поет «Танец детективов» или «Мой котелок и я».
Она сделала несколько затяжек, и мы дружелюбно улыбнулись друг другу. Я принял предложенную сигарету и спросил, куда идти, разумеется предварительно представившись.
– К обеду вы опоздали… Ну, не будьте же таким букой. Я вас знаю. Вы Джеффри Марл, и я читала вашу книгу. Надеюсь, вы веселый малый. – Ее ангельское личико несколько помрачнело, и она смущенно погладила колени. – Ужасное место. Герцогиня нас не выпускает. Да еще Май умер… Думаю, вам лучше пойти и самому взглянуть на них. Кстати, меня зовут Салли Рейн. Я художница. И уверяю вас, я не убивала Мая.
Я резко повернулся:
– Они думают, кто-то…
– Ну, что-то вроде того! Кто был тот таинственный негодяй, который перевез Мая через реку на моторной лодке и вернулся один? Вы услышите. Во всяком случае, я больше не могу говорить об этом.
Тут я увидел, что эта уверенная в себе юная леди вот-вот расплачется, и по ее личику потечет тушь. Нахмурив вздернутый носик, она отвернулась. От сильного ветра над домом закачались сосны. При свете оранжево-желтых китайских фонарей, извиваясь и дрожа, упал лист. Я бросил взгляд на речную бухту и оставил девушку на обдуваемой бризом веранде.
Мой проводник с моторной лодки беседовал в дверях с безволосым, пухлым, розовощеким слугой в черном костюме. Тот на ломаном английском попросил меня следовать за собой. По пути он сообщил:
– Если это не доставит вам неудобств, сэр, месье Банколен хотел бы немедленно увидеться с вами в гостиной мисс Элисон. Я вас провожу.
В тускло освещенном коридоре стояла тишина. Роскошный холл, обставленный небрежно и безвкусно, освещали два высоко подвешенных фонаря. На полу лежали пушистые тигриные и медвежьи шкуры, на стенах висели золотистые гобелены. В глубине холла, на задней стене, я заметил портрет. Здесь, в тишине, нарушаемой лишь шумом рейнского ветра, я впервые ощутил дыхание смерти. Это был выполненный в полный рост портрет Майрона Элисона в роли Гамлета. Словно желая доставить себе дополнительные страдания, кто-то оставил над ним горящий свет, и изображенный на картине человек, как живой, смотрел в полумрак холла…
Пошатывающийся Гамлет, опирающийся рукой на меч и наклонивший голову вперед… Худой, одетый в черное, с прекрасными серыми глазами, безупречным профилем и копной темных волос, задумчивый, великолепный Гамлет смотрел вниз, скривив губы в безумной улыбке. На этой картине Майрону Элисону было, наверное, лет пятьдесят пять. Даже поднимаясь по лестнице, я чувствовал на себе его задумчивый взгляд.
За дверью комнаты, расположенной в задней части дома, я услышал голоса. Вернее, голос, эхом отдающийся в тишине, четкий и решительный. Когда мой проводник открыл дверь, я обнаружил, что голос принадлежит женщине.
Она сидела за карточным столиком в глубоком кресле у открытого окна. Массивная женщина, матрона в белом кружеве, устремила на меня неподвижный взгляд. Дама пошевелилась в кресле, нацепив пенсне на черном шнурке. Ее пепельно-седые волосы были идеально уложены, и, клянусь, она с наслаждением курила черную сигару. Но, несмотря на внешний лоск, ее лицо не производило приятного впечатления. Вокруг глаз морщинились «гусиные лапки». Несмотря на старость, сходство с Майроном Элисоном не вызывало сомнения.
– Здравствуйте! – изрекла пожилая леди, увидев меня. – Входите! Входите! Добро пожаловать! – Бросив на меня свирепый взгляд, женщина улыбнулась и помахала сигарой. – Я Агата Элисон. Но называйте меня герцогиней. Меня все так называют. Присаживайтесь.
Прислонившись к стене у окна, я увидел Банколена, машущего мне рукой.
– Здравствуйте, Джефф! – приветствовал он. – Радуйтесь, что вы не поехали с Д'Онэ и мною. Машина попала в аварию в двадцати милях отсюда. Мы опоздали на день… Нет, никто не пострадал. Продолжайте, пожалуйста, мисс Элисон.
У мисс Элисон свалилось пенсне. Коротко выругавшись, она снова надела его и, сделав несколько смачных затяжек, продолжила:
– Да, они приехали только сегодня, мистер… кажется, Марл? Жером Д'Онэ еще не пришел в себя. Я имею в виду, от этой ужасной аварии. Своего шофера он тут же уволил. Гмм. Как я уже вам говорила, это случилось через два дня после того, как здесь собралась та еще компания. Д'Онэ с женой, Левассер – это, знаете ли, скрипач – и Салли Рейн. В тот же день из Лондона приехал молодой Данстен, и мы настояли, чтобы он остался. Гмм. Майрон, – спокойно говорила женщина, – ухаживал за Салли Рейн, этой непутевой дурочкой.
Во всяком случае, это случилось после обеда. Майрон предложил Салли прокатиться на моторной лодке, посмотреть на замок «Мертвая голова» при свете луны. Такой поступок вполне в его стиле, но я почти уверена, что она не поехала. Кроме того, в темноте туда тяжело подниматься. Я взяла с него обещание побыстрее вернуться и поиграть в покер со мной и моей горничной. Он, знаете ли, великолепно играл в покер, – задумчиво призналась мисс Элисон. – И моя горничная тоже…
Она взяла карточную колоду, долго рассматривала ее, затем положила на место. Глядя в ее серые глаза, окруженные сетью морщинок, можно было подумать, что она сию секунду упустила возможность получить два валета. Ветер раздувал голубые ситцевые занавески. Звук грома, доносящийся из-за холмов, становился все ближе.
– Я помню, как услышала шум моторной лодки. Но не помню, когда это было. Ночь стояла очень теплая и лунная. Мы с Фридой, моей горничной, сидели у окна и пытались играть в карты. Не смогли. Где были остальные, не знаю. Ах да, кроме Левассера. Я слышала, как он все время играл внизу на своей проклятой скрипке. Полагаю, Жером лежал у себя в комнате, а остальные прогуливались неподалеку от дома. – Она выглянула в окно. – Сейчас слишком темно, но при лунном свете отсюда довольно хорошо виден замок.
