В целом все выглядело достаточно просто. Классический пример причины и следствия. Смерть Розмэри, в свое время истолкованная как самоубийство, на самом деле самоубийством не была. У Джорджа возникли подозрения, он взялся самолично расследовать это дело, напал как будто на верный путь, но, прежде чем успел разоблачить убийцу, в свою очередь был убит. Логическая связь, если можно так выразиться, соблюдена безукоризненно.
Но тут мы сразу же сталкиваемся с некоторыми вопиющими противоречиями, а именно: (А) Джордж не мог быть отравлен; (Б) Джордж был отравлен. И далее: (А) к бокалу Джорджа никто не прикасался; (Б) в бокале Джорджа был обнаружен яд.
Сопоставляя эти формулировки, я вначале упустил из виду одно важное обстоятельство – многозначное употребление родительного падежа. Скажем, «ухо Джорджа» однозначно обозначает неотъемлемую часть его организма, которая может быть отчуждена только с помощью хирургического вмешательства. Но когда мы говорим «часы Джорджа», мы подразумеваем часы, которые все время носит Джордж. Здесь, правда, может возникнуть еще один второстепенный вопрос: являются ли эти часы фактической собственностью Джорджа или кто-то дал их ему поносить? Когда же речь заходит о «бокале Джорджа» или о «чашке Джорджа», то здесь, если вдуматься, мы имеем в виду нечто неопределенное. Все содержание, которое я вкладываю в это понятие, сводится к следующему: это тот бокал или та чашка, из которого или из которой пил Джордж, и если на столе стоит несколько таких же бокалов или чашек, то бокал или чашка Джорджа никакими особыми признаками не отличаются от остальных.
Чтобы показать это наглядно, я провел небольшой эксперимент в кафе. Рейс пил чай без сахара, Кемп – с сахаром, а я пил кофе. По цвету содержимое всех трех чашек было примерно одинаковым. Мы сидели за круглым мраморным столиком в зале, где стояло еще несколько таких же круглых мраморных столиков. Сделав вид, что меня вдруг осенила какая-то догадка, я заставил своих собеседников встать и выйти со мной в вестибюль. Пока все поднимались и отодвигали стулья, я, улучив момент, незаметно передвинул трубку Кемпа, лежавшую у его прибора, к своему прибору. Мы вышли в вестибюль, тут я выдумал какую-то отговорку и предложил вернуться в зал. Кемп подошел к столику первым. Он придвинул стул поближе и сел на то место, где лежала его трубка. Рейс сел справа от него, как он и сидел, а я слева. Но заметь, что при этой ситуации возникло два противоречивых суждения типа А – В: (А) в чашке Кемпа чай с сахаром; (Б) в чашке Кемпа кофе. Эти суждения несовместимы, они не могут быть истинными одновременно – и тем не менее оба они истинны! Вся загвоздка в том, что в оба суждения входит сочетание «чашка Кемпа». Между тем чашка Кемпа в тот момент, когда он вставал из-за стола, и чашка Кемпа в тот момент, когда он снова сел за стол, – это не одна и та же чашка!
Именно так все и обстояло в тот вечер в «Люксембурге». После концерта, когда все пошли танцевать, ты уронила сумочку. Ее поднял официант – не наш официант, не тот официант, который обслуживал наш стол и точно знал, где кто сидит, – а официант случайный, вконец затюканный желторотый мальчишка, который пробегал мимо с каким-то соусом, увидел упавшую сумочку, нагнулся, подобрал ее и положил на стол рядом с прибором, но не с твоим, а на один прибор левее. Вы с Джорджем вернулись к столу первыми, и ты не задумываясь села на то место, где лежала твоя сумочка, – так же как Кемп механически придвинул стул к тому прибору, где лежала его трубка. Тогда Джордж сел на место, которое считал своим, – справа от тебя. И когда он предложил тост в память Розмэри, он отпил из бокала, который опять-таки считал своим, но который в действительности был твоим бокалом, Айрис. А вино в твоем бокале могло быть отравлено как раз во время концерта без помощи черной магии и потусторонних сил, потому что сразу после концерта, когда был предложен тост, один из гостей не прикасался к вину – естественно, тот, за здоровье которого пили, то есть ты!
Если вернуться к началу событий, то теперь мизансцена резко меняется. Намеченной жертвой оказывается не Джордж, а ты, Айрис! Джордж теперь выступает уже как орудие, ловко использованное убийцей. Если бы его план не сорвался, как выглядело бы это происшествие со стороны? Повторяется прошлогодний ужин в «Люксембурге» – и повторяется самоубийство. Все понятно, сказали бы люди, – склонность к самоубийству у них в роду. У тебя в сумочке нашли бы пакетик из-под цианистого калия. Случай предельно ясный. Бедная девочка, она так и не оправилась после смерти сестры. Печальный конец, но знаете этих девушек из богатых семей – сплошные истерички и невропатки.
Айрис выкрикнула:
– Но зачем кому-то понадобилось меня убивать? Для чего? Для чего?!
– Всё деньги, мой ангел! Деньги, деньги, деньги! Деньги Розмэри после ее смерти перешли к тебе. А теперь представь себе – ты умираешь, не успев выйти замуж. Кому тогда достанутся твои деньги? Разумеется, твоей ближайшей кровной родственнице – твоей тетке, Люсилле Дрейк. Что представляет собой Люсилла Дрейк? То, что я о ней знаю, как-то не вяжется с ролью Первого убийцы[78]. А кто имеет прямое отношение к Люсилле? Кому еще выгодно, чтобы она стала наследницей большого состояния? Только одному человеку – Виктору Дрейку. Если деньги достанутся Люсилле, они прямым ходом попадут в карман к Виктору – уж он-то зевать не будет! Он из матери всю жизнь веревки вил. Представить его в роли Первого убийцы как раз нетрудно. С самого начала этой истории имя Виктора Дрейка носилось в воздухе. Оно упоминалось – вскользь, невзначай, но упоминалось! Он все время присутствовал где-то на заднем плане, маячил как зловещая тень.
– Но ведь Виктор сейчас в Аргентине! Он уже год как уехал в Южную Америку.
– Ты в этом уверена? Минуточку! Мы подходим к традиционной, веками освященной завязке каждой истории: «Они встретились и полюбили друг друга». Когда встретились Виктор Дрейк и Рут Лессинг, тут-то и началась наша история. Виктор сразу сумел подобрать ключ к этой девушке. Очевидно, она влюбилась в него по уши – вот такие-то сдержанные, трезвые и высокоморальные девицы и влюбляются обычно в отпетых негодяев.
Подумай немного – ты вспомнишь, что сведения о Викторе поступали только через Рут. Никому не приходило в голову проверить эти сведения – все полагались на ее слова. Кто вообще интересовался Виктором? Именно Рут сообщила, что Виктор отплыл в Южную Америку на борту «Сан-Кристобаля» за пять дней до смерти Розмэри. Она же, в день смерти Джорджа, вызвалась связаться по телефону с Буэнос-Айресом, чтобы навести справки о Викторе, и в тот же день уволила телефонистку, которая случайно могла проболтаться о том, что Рут никуда не звонила.
Разумеется, сейчас все это нетрудно было проверить. В прошлом году Виктор Дрейк прибыл в Буэнос-Айрес на борту парохода, отплывшего из Англии на другой день после смерти Розмэри. Огилви, агент фирмы Бартона, заявил, что первого ноября он не вел никаких телефонных переговоров с мисс Лессинг о Викторе Дрейке. Кроме того, выяснилось, что сам Виктор Дрейк несколько недель назад уехал из Буэнос-Айреса в Нью-Йорк. Ему ничего не стоило поручить кому-то в Буэнос-Айресе в назначенный день отправить от его имени телеграмму – одну из обычных его телеграмм с просьбой прислать денег, – которая послужила бы подтверждением того, что он находится за тысячи миль от Лондона. А между тем…
– Что же?
– А между тем, – Энтони явно предвкушал эффект, который должна была произвести его заключительная фраза, – между тем он сидел за соседним с нами столиком в «Люксембурге» в обществе весьма неглупой блондинки!
– Не может быть! Этот ужасный тип?!
– Грязновато-желтый цвет лица, воспаленные веки, мешки под глазами – все это дело наживное. Грим может изменить внешность до неузнаваемости. И собственно, кому было его узнавать? Из всей компании, не считая Рут Лессинг, в лицо его знал только я, да и то мне он был известен под другим именем. Правда, когда мы проходили через коктейль-холл, мне показалось, что в толпе мелькнул человек, с которым я сидел в тюрьме в Америке, – некто по прозвищу Мартышка Колмен. Но поскольку я теперь веду сугубо респектабельный образ жизни, я отнюдь не жаждал возобновить знакомство. И уж конечно, мне в голову не пришло, что Мартышка Колмен может иметь какое-то отношение к убийству Джорджа. И тем более я не мог заподозрить, что он и Виктор Дрейк – одно и то же лицо.
– Я все-таки не понимаю, как он мог это сделать.
За Энтони ответил полковник Рейс:
– Самым простым способом. Во время концерта, в полутьме, он направился в вестибюль – якобы позвонить по телефону – и прошел мимо вашего стола. Дрейк в свое время был актером и, что еще важнее, служил официантом. Наложить грим и сыграть роль Педро Моралеса для актера детские игрушки. Но для того чтобы неслышной походкой настоящего официанта обойти стол и быстро наполнить бокалы, требуется нечто большее, а именно – профессиональное умение и навык. Любое неловкое движение или жест могли насторожить вас, но он провел свою роль безукоризненно. Вы в это время смотрели на сцену и, разумеется, не обратили внимания на такую привычную деталь ресторанного интерьера, как официант.
