Дарен по-настоящему уважал ее за острый ум и то, как она отвечала на хихиканье и подмигивание. Он отчаялся произвести на нее впечатление не как мужчина на женщину, а как полицейский. Он хотел показать ей, что он не просто еще один служака. Больше всего он любил представлять, что она Шерлок Холмс, а он Ватсон. На самом деле, он даже немного сообразительнее, чем старина Ватсон. Дарен не читал про Холмса, зато смотрел по телеку старые черно-белые фильмы с Базилем Рэтбоном и Нигелем Брюсом в главных ролях.
Но сейчас, ранним утром понедельника, когда трава еще влажна от росы, он понял, что прежде чем станет достойным играть эту роль, он должен многое доказать Аманде Крэйн. На время отложив поиски, они снова собрались на перекур за полосой кустов. Обмен сплетнями, жалобы, что никто не выиграл в лотерею, — на самом деле, обычное утро понедельника. Здесь ли, на свежем воздухе, или в помещении участка, разговоры всегда одни и те же.
— Ну все, принимайтесь за работу! — приказал сержант Моррис, разгоняя курильщиков. — Мы сначала прочешем сад, обнесенный стеной, а затем примемся за остальное. Вопросы есть?
Вопросов не было. Кто-то пробурчал:
— А что спрашивать-то? Мы ищем окровавленный нож в вонючих зарослях.
— На нем осталось много крови, Хендерсон! — язвительно заметил сержант. — Я тебя правильно понял?
— Так точно, сержант. Разрешите идти?
— Сержант, машина инспектора Крэйн только что подъехала к дому.
— Тогда будет на что поглядеть, — пробормотал Хендерсон, но в этот раз постарался, чтобы сержант его не услышал.
Дарен Вилкис пошел вместе с остальными продолжать поиски, и ему достался, кажется, самый сырой участок сада. Дядя Стэн, который любил заниматься садоводством, с удовольствием бы попробовал привести этот сад в порядок. Должно быть, здорово иметь на старости лет большой дом и кучу рабочих, которые делают все, что надо. Если он когда-нибудь выиграет в лотерею…
Честно говоря, Дарен не представлял, на что можно было потратить деньги в случае крупного выигрыша, кроме как на быстроходную машину да хороший отпуск, и мечтал он по большей части о другом — представлял, как проводит блестящее расследование в паре с Амандой Крэйн. Он перебрал кучу покрытых мхом горшков из-под рассады, вытряхнув оттуда разных ползучих тварей, и погрузился в сладкие грезы наяву.
— Вилкис!
Это был ее голос. Он улыбнулся и приступил к разбитой раме от парника.
— Вилкис!
— Проклятье! — Дарен аж подпрыгнул. — Да, мэм. Простите, я вас не заметил.
— Мы собираемся закончить этот участок сегодня утром, а затем перейдем к другому, а вы слишком долго возитесь. Я не говорю, чтобы вы искали менее тщательно, просто постарайтесь делать все чуточку быстрее, а то у вас такой вид, как будто вы мыслями где-то далеко отсюда, да еще и улыбаетесь сами себе.
— Извините, мэм, — только и смог повторить несчастный Дарен, сильно покраснев.
Она ушла. Он очень надеялся, что никто не слышал, как она его отчитывала. Она права, сейчас не время мечтать. Дядя Стэн не одобрил бы его поведения. Он присел на корточки возле парника, внимательно его изучая.
То, что когда-то давало возможность заботливому огороднику вырастить прекрасные огурцы и кабачки, теперь представляло собой жалкое зрелище: деревянный каркас растрескался, стекла или разбиты, или вообще отсутствуют, все заляпано грязью. Осторожно, чтобы не пораниться о разбитое стекло и не разрушить всю конструкцию, он поднял крышку парника и заглянул внутрь. Там было сыро и пахло гнилью.
— Фу! — поморщился он от отвращения.
На дне, под горшками для рассады, лежала насквозь прогнившая солома, настоящее раздолье для улиток и слизняков. Эта картина не вызывала особого желания продолжать осмотр, и он уже собирался закрыть крышку, как внезапно ему в голову пришла мысль, что горшки хоть и были покрыты грязью, но на них не было мха и зеленой слизи, как на тех, которые он только что просматривал. Возможно, потому что они были прикрыты остатками парниковой рамы. Он поднял один из них: мох был, но только на днище горшка. Внезапная догадка осенила его: кто-то не так давно трогал эти горшки, поднимал, а затем ставил на место, да вот только позабыл, что ставить надо было вверх той стороной, где мох. Он начал очень осторожно доставать их один за другим. Когда они все оказались на дорожке у его ног, он аккуратно отодвинул в сторону гнилую солому.
— Инспектор Крэйн, мэм!
Его голос от волнения звучал немного грубо, но ему сейчас было не до этого. Он помахал рукой.
— Сюда, мэм. Кажется, я кое-что нашел.
Она поспешила к нему, а следом за ней и сержант Моррис, на строгом лице которого явно читалось сомнение.
— Что это, Вилкис? — рявкнул сержант.
Но Дарен, как и представлял себе в своих фантазиях, проигнорировал его и обратился к инспектору.
— Загляните под солому, мэм.
Они вместе склонились над находкой, голова к голове. Аманда и он. Сержант Моррис тщетно пытался заглянуть. Под соломой блестел металл.
— Какой-то нож, мэм! — воскликнул Моррис. Он отпихнул оскорбленного Дарена в сторону. — Не путайтесь под ногами, Вилкис!
Нож осторожно извлекли. Он был достаточно велик, скорее, даже мачете, а не нож. Длинный, острый, как бритва, клинок заканчивался рукояткой, для надежности обмотанной веревкой.
— Думаю, самодельный, — сказал сержант. — Видел такие штуковины, остаются после бандитских разборок. Ужасное оружие, — ухо отрезает в момент.
Ни от кого не скрылось, на что он намекает. Моррис продолжал:
— Вполне может быть орудием убийства, мэм. Спрятали после зверской расправы, как я и говорил.
Он внимательно осмотрел нож и пробормотал:
— Целое дело снять хоть какие-нибудь отпечатки с этой обмотанной веревкой ручки. А вон какие-то пятна на клинке, это вполне может оказаться кровью.
— Да, — в ее голосе прозвучало облегчение. Она очень переживала по поводу того, что они могут и не найти орудия убийства, пожалуй, даже больше, чем готова была признаться себе в этом. — Положи это в пакет, — сказала она и повернулась к Дарену. — Хорошая работа, Вилкис.
— Спасибо, мэм, — вслух произнес Вилкис, а про себя подумал: «Ну, дядя Стэн, мне есть что тебе рассказать!»
…то колдовство, которым издревле занимаются ведьмы… имеет притягательную силу…
Из книги: «Популярно о колдовстве»
Мередит остановилась перед витриной магазина «Тысяча мелочей», товары в которой были выставлены в совершенном беспорядке. Среди них все так же дремала кошка, только сегодня она выбрала для сна самый дальний угол и расположилась на разноцветном бумажном веере. По-прежнему хотелось ее поднять, стряхнуть с нее пыль и поставить на место, прикрепив к шее ценник. По крайней мере, она хоть показала, что в состоянии двигаться.
Мередит взглянула на дверь магазинчика. За стеклом криво весела табличка с надписью «закрыто», а внутри не было никаких признаков жизни. Кошка была предоставлена самой себе.
Мередит пошла вдоль по Конюшенной улице. Дэнби вчера вечером собрали вещи и уехали обратно в Бамфорд, не переставая до самого отъезда опекать их с Аланом. Поль настоял на том, чтобы заколотить дверь из кухни на улицу с внутренней стороны, так что пока не поставят новую дверь, нельзя будет пользоваться этим входом.
— Теперь сюда никто не сунется, — радовался он, забивая молотком последний гвоздь.
— А если будет пожар? — поинтересовался Алан.
— Вы сможете выскочить в окно. Нельзя же оставлять дверь открытой на всю ночь, когда рядом околачивается какой-то псих. Вы собираетесь сообщить местным копам о взломе? Тут явно был какой-то тайный умысел, он ничего не взял, мы проверяли.
Макби как раз этим и занимался. В понедельник с самого утра он отправился в полицию. Мередит проводила свое собственное расследование. Что бы это ни было, с нее хватит. Особенно после того, как они оказались в центре событий.
В лучах утреннего солнца Конюшенная улица выглядела пустынно. Брюса и Рики сегодня не было. Вероятно, они пошли в школу, снова мучить своих учителей, по крайней мере, Мередит очень надеялась, что братьев Катто нет дома. Она хотела поговорить с их матерью, а делать это, когда Брюс и Рики рядом и все слушают с озаряемыми недобрыми намерениями лицами — не совсем то, о чем она мечтала. Мередит постучала в дверь.
Она слышала шум в глубине, похоже, в полную мощность работал телевизор, но к двери что-то никто не подходит, вероятно, Джанин вышла и просто оставила телевизор включенным. У Берри телевизор тоже работал впустую, беззвучно сменялись картинки на экране, а никто не обращал на это внимания. Так и Джанин утром, наверное, первым делом включает телевизор, а потом он целый день мерцает себе в углу, пока не подходит время спать, хотя за все это время так никто и не сядет перед ним посмотреть что-нибудь от начала до конца. Люди в стране обращаются с телевизором как с домашним животным: он живет вместе с ними и у него есть право выражать себя. Мередит никак не могла понять такого отношения, но она к нему привыкла.
