— Да.
— Возможно, они хотели приземлиться в каком-нибудь труднодоступном месте, но неудачно… — продолжал полковник Пиквей. — Есть основания подозревать диверсию. Может быть, что-то вроде мины замедленного действия… Мы послали экспертов провести расследование. Но это, конечно, формальность…
Он замолчал и посмотрел на Эмундсона.
— Очень печально все это, — сказал тот. — Али Юсуф был просвещенным правителем с демократическими взглядами.
— Мы сделали все, что было возможно, — вздохнул полковник Пиквей. — Но мы не должны терять время… Я пригласил вас, чтобы кое-что выяснить. В интересах партий. Партий, которыми располагает правительство. — Он мрачно посмотрел на собеседника. — Вы понимаете, что это значит?
— Ну, кое-что я слышал, — ответил Эмундсон неохотно.
— Возможно, вы слышали, что ничего ценного не было найдено ни на месте катастрофы, ни поблизости. Хотя крестьяне могли умолчать об этом в присутствии человека из министерства иностранных дел. Может быть, вы что-либо знаете об этом?
— Нет.
— А не слышали ли вы что-нибудь о ценностях, которые должны были бы быть обнаружены? Что просили вас передать мне?
— Мне сказали, что вы, возможно, захотите задать мне несколько вопросов.
— Я задал вам вопрос и жду ответа, — нетерпеливо произнес полковник Пиквей.
— Естественно.
— Не вижу, чтобы это было естественным. Говорил ли вам что-нибудь Боб Роуленсон перед отлетом из Рамата? Он был в большом доверии у Али. Скажите мне. Говорил ли он что-нибудь?
— Что, сэр?
Полковник удивленно поднял голову и почесал ухо.
— Так, — проворчал он. — Вы хотите замять это дело. По-моему, вы слишком много на себя берете. Если вы ничего не знаете о том, что я спрашиваю, так и скажите.
— Мне кажется, что-то важное все-таки было, — осторожно начал Эмундсон. — Боб собирался мне сказать что-то важное.
— Так, — сказал полковник Пиквей, облегченно вздыхая. — Теперь расскажите мне, что вы знаете.
— Очень немного, сэр. Боб и я пользовались простым кодом. Мы согласовали его для телефонных разговоров, которые в Рамате прослушивались. Боб был во дворце и, вероятно, что-то узнал. Он позвонил мне и заговорил о девушке. О «девушке из этой страны». По нашему коду это означало, что есть что-то важное.
— Важное сообщение или что-нибудь еще?
— Да. Боб позвонил мне и использовал эти слова. Я ждал его в условленном месте. Но начались беспорядки, и полиция перекрыла дорогу. Мы так и не встретились. Боб улетел с Али сразу же после полудня.
— Понятно, — сказал Пиквей. — Вы не знаете, откуда он звонил?
— Нет.
— Жаль. — Он помолчал и осторожно спросил:
— Вы знаете миссис Сатклиф?
— Вы имеете в виду сестру Боба Роуленсона? Я не знаком с ней.
— Она была дружна с Бобом? Эмундсон задумался.
— Нет, я ничего не знаю об этом… Он не любил своего зятя и всегда отзывался о нем как о самоуверенном осле. — Один из крупнейших промышленников — самоуверенный осел! А не думаете ли вы, что Боб мог открыть своей сестре какой-нибудь важный секрет?
— Трудно сказать. Не думаю, чтобы это было так. — Эмундсон вздохнул.
— Миссис Сатклиф с дочерью завтра прибывают на «Истерн Куин» в порт Тильбюри.
Пиквей замолчал, задумчиво глядя на Эмундсона. Затем он протянул руку и мягко сказал:
— Очень хорошо, что вы пришли.
— Жаль только, что мало чем смог помочь вам. Я больше ничего не могу сделать для вас?
— Боюсь, что нет.
Джон Эмундсон попрощался и вышел. Полковник нажал кнопку, и в дверях бесшумно появился молодой человек.
— Я думал послать его в Тильбюри, чтобы узнать новости от сестры, — сказал Пиквей. — Все-таки он друг ее брата. Но теперь я передумал. Пошлем кого-нибудь другого.
— Дерека?
— Идет, — полковник одобрительно кивнул.
— Я могу попытаться сделать лучше, сэр.
— Пытаться нельзя. Здесь нужен успех. Пришлите мне Ронни. У меня есть для него задание.
2
Полковник Пиквей явно собирался уснуть, когда в комнату вошел Ронни. Он был высок, темноволос, атлетически сложен и держался весьма дерзко.
Полковник несколько минут молчал, с усмешкой глядя на него.
— Как вам нравится мысль проникнуть в женскую школу?
Ронни удивленно поднял брови.
— В женскую школу? Вот это новость! Что мне там делать? Бомбу в химической лаборатории?
— Это одна из лучших школ в Англии, Мидовбанк.
— Мидовбанк! — присвистнул молодой человек.
— Помолчите! Принцесса Шейста, кузина и ближайшая родственница принца Али Юсуфа из Рамата должна приехать в Мидовбанк. Сейчас она находится в школе в Швейцарии.
— И что же я должен делать? Похитить ее?
— Конечно, нет. Возможно, в ближайшее время она окажется в центре внимания. Я хочу, чтобы вы следили за развитием событий. Трудно сказать, что может произойти, но если кто-нибудь из наших малоприятных друзей проявит к ней интерес, сообщите. Получите инструкции, что надо делать.
Ронни кивнул.
— И опять я должен там чинить часы? Или быть художником?
— Членом женского коллектива. — Полковник внимательно посмотрел на него. — Я думаю, можно придумать кое-что получше. Вы имеете представление о садоводстве?
— Да, немного. Когда-то я работал в отделе «Ваш сад» газеты «Санди Мейл».
— Тьфу! — воскликнул полковник. — Я тоже мог бы писать статейки, списывая их из журнала «Садоводство» и «Энциклопедии садовода». Ну, ладно, не обижайтесь. Принимайтесь за науку, вам придется узнать много различных вещей о компостах и соломе, научиться пользоваться датской и любой другой мотыгой, рыть глубокие траншеи для душистого горошка…
— Все это я делал еще в детстве.
— Я знаю. Я знаком с вашей матерью. Так и решим.
— Нужны ли садовники в Мидовбанке?
— Будьте уверены, — сказал полковник Пиквей. — Каждый сад в Англии нуждается в садовнике. Вы увидите, что они будут рады вам. Сейчас не приходится выбирать. Летний семестр начинается двадцать девятого.
— Значит, я должен быть садовником и наблюдать?
— Да, если вас не соблазнит какая-нибудь пятнадцатилетняя школьница…
Полковник придвинул Ронни лист бумаги.
— Какое имя вы себе берете?
— Адам. Это больше всего подходит в данном случае.
— А дальше?
— Как относительно Идена?
— Лучше Адам Гудмен. Так благозвучнее. Идите и работайте над своей новой биографией вместе с Джонсоном… — Он посмотрел на часы. — У меня нет больше времени для вас. Я не хочу заставлять ждать мистера Робинсона. Возможно, он уже здесь.
Ронни остановился у двери, услышав это имя.
— Мистер Робинсон? — с любопытством спросил он. — И он прибыл?
— Надеюсь. — У стола послышалось жужжание зуммера. — Мистер Робинсон всегда пунктуален.
— Скажите, — с любопытством продолжал Ронни, — кто он в действительности? Как его имя?
— Его имя, — сказал полковник Пиквей, — мистер Робинсон. Это все, что я знаю.
3
Человек, вошедший в комнату, вряд ли оправдывал свою фамилию. Точнее, фамилия Робинсон вряд ли могла подойти ему. Он мог быть Деметриусом, Изакштейном или Перенна, хотя и эти имена ему мало подходили. Он не был ни греком, ни евреем, ни португальцем, не походил на латиноамериканца и тем более на англичанина. Мистер Робинсон был красив: смуглое лицо, грустные темные глаза, широкий лоб. Когда он говорил, виднелись крупные белые зубы.
Говорил он по-английски без малейшего акцента.
Он и полковник Пиквей приветствовали друг друга как царственные особы.
После того, как мистер Робинсон удобно расположился в мягком кресле и закурил сигару, полковник Пиквей сказал:
— Было очень любезно с вашей стороны согласиться помочь нам.
Мистер Робинсон с наслаждением затянулся, выпустил дым и произнес:
— Мой дорогой, я знаю массу людей, и они мне все рассказывают. Не знаю, почему.
На это «почему» полковник не мог ответить.
— Из ваших слов я делаю вывод, что вы слышали об обнаружении самолета Али Юсуфа?
— В пятницу на прошлой неделе, — ответил мистер Робинсон. — Пилотом был Боб Роуленсон. Но катастрофа произошла отнюдь не по вине пилота. Здесь замешан некий Ахмед — старший механик. Он получил очень выгодную работу при новом режиме.
— Так это была диверсия? Мы не были твердо уверены в этом. Это очень плохо.
— Да. Этот бедняга — я имею в виду Али Юсуфа — стал жертвой подкупа и предательства. Его система народного образования была неблагоразумной, по крайней мере, на мой взгляд. Но нас это теперь не касается.
Нет ничего мертвей, чем мертвый король. Нас интересует, что оставляют после себя мертвые короли.
— И что же?
Мистер Робинсон пожал плечами.
— Крупный банковский вклад в Женеве, скромный вклад в Лондоне, значительное имущество и, наконец, кое-какие личные вещи.
— Какие же?
— Ну, например, небольшие по объему, удобные для ношения при себе.
