Выгравированное на карточке имя заставило его побледнеть. С минуту он колебался, содрогаясь от дурных предчувствий. «Может, не стоит принимать его, — вполголоса размышлял Поль Дро, — пусть скажут, будто меня нет дома».
Он обратился к камердинеру:
— Вы сказали ему, что я принимаю?
— Да, господин доктор.
— Вот глупец!
С досады Поль Дро принялся кусать себе губы. Он был в крайнем смущении, его колотило, как в лихорадке.
— Теперь я не могу отказать ему, это возбудило бы подозрения.
Камердинер молча ждал распоряжений. Наконец последовало:
— Впустите этого господина и попросите его немного обождать.
Едва камердинер удалился, Поль Дро, смертельно бледный, несколько раз провел рукой по лбу, мокрому от пота.
— До чего же вс? неудачно складывается! — ворчал он. — Скорее всего, бедняга знает правду… Что сказать ему? Ума не приложу. Ну что ж, была не была, говорить с ним мне все равно придется.
Нервным жестом хирург пригладил волосы, аккуратно разложил бумаги, ворохом наваленные на столе, и решительно направился к двери, ведущей в приемную.
Собравшись с духом, он взялся за ручку двери, но в последний момент опять оробел.
— Нет, не могу я, — прошептал он. — Это выше моих сил, я никогда не решусь принять его. А что, если он знает правду, что, если он считает меня убийцей, который не смог оградить его тетушку от глупых случайностей и потому повинен в ее смерти, что тогда я скажу ему?.. Жуткая история.
Не зная, на что решиться, призывая на помощь всю свою волю и энергию, он продолжал неподвижно стоять у двери.
Он достал платок и еще раз промокнул холодные капли пота, блестевшие у него на висках.
Затем хирург повернул круглую ручку и, не долго думая, распахнул дверь.
— Не угодно ли вам войти, сударь, — сказал он, низко кланяясь и стараясь не подать посетителю руки.
Услышав, что его приглашают войти, Педро Коралес — а это был именно он — торопливо вскочил с огромного, удобного кресла.
— Прошу прощения, — сказал он, расплываясь в улыбке, — я и не заметил, как вы вошли.
Он подошел к профессору, приветливо протянул ему руку и добавил:
— Извините, доктор, что я врываюсь к вам в неурочный час, но мне надобно срочно переговорить с вами.
Изумленный Поль Дро смотрел на него во все глаза.
Приметив, что посетитель его нимало не взволнован и вовсе не убит горем, он рассудил: «Педро Коралес может ведь и не знать правды, в лечебнице, наверное, никто не рискнул его уведомить, и теперь мне придется делать это самому».
Воспользовавшись приглашением, Педро Коралес сел в огромное кресло подле письменного стола, за которым устроился хирург.
— Так значит, вы хотели меня видеть? — медленно начал профессор. — Подозреваю, что причиной тому — печальный исход болезни вашей тетушки… Поверьте, сударь, что, принося вам мои глубокие соболезнования…
В ту же минуту Педро Коралес красноречивым жестом прервал профессора:
— Полноте, — вымолвил перуанец с завидным хладнокровием и во весь рот улыбнулся, сверкнув великолепными белоснежными зубами, с черной полоской усов над ними, — полноте, профессор, давайте без церемоний, какие, к черту, соболезнования. — И по-деловому добавил. — Вам же известно, что я наследую ее состояние, господин Дро.
Заявление это прозвучало так неожиданно и так чудовищно, что измученный тревожными предчувствиями Поль Дро вздрогнул всем телом.
— Вы — наследник? — спросил он почти что машинально, как если бы смысл последних слов оставался ему неясен. — Вы наследник вашей несчастной тетушки?
— И так вовремя скончавшейся. Да, сударь, вот она — жизнь. Вчера я был беден, сегодня стал богачом. Слушайте, черт возьми, да ведь это вас я должен благодарить в первую очередь.
Нимало не задумываясь о низости своего поступка, Педро Коралес как ни в чем не бывало протянул хирургу широко раскрытую ладонь, а тот сделал вид, что не замечает этого.
Все тем же беспечным, веселым тоном перуанец продолжил:
— Короче, я и впрямь премного вам благодарен. Сдается мне, что, когда я доставил ее к вам, у тетушки не было ничего серьезного, казалось, ничто не предвещало…
Поль Дро, которому немалого труда стоило сносить бесстыдство наследника, застыл в напряжении.
Произнесет ли Педро Коралес слова, которые он так боялся услышать? Знает ли он, что причина смерти бедной больной — неосторожная небрежность медсестры?
Профессор поспешил внести ясность:
— Врач ставит диагноз, сударь, последнее же слово — увы! — всегда за болезнью. Не я ли сказал вам, что ваша тетушка вне опасности? Я и в самом деле так подумал, но болезнь развивалась своим путем и… Поверьте, я разделяю вашу скорбь.
Поль Дро путался в словах, а, впрочем, вряд ли они вообще были уместны, ибо, слушая его, Педро Коралес давился от смеха.
— Можете говорить, что угодно, — отвечал он, — можете даже утверждать, будто тетушку убила болезнь, но ведь это мадемуазель Жермена или, как бы поточнее выразиться… Словом, я полагаю, что одна как нельзя более кстати пришедшаяся неосторожность неожиданным образом ускорила получение мною наследства.
Поль Дро разом вскочил. Последние слова злосчастного перуанца сделали его бледнее смерти. В голове у него пронеслась жуткая мысль. Что замышляет этот человек? На что намекает? Почему позволяет себе благодарить врача за гибельную случайность, за которую тот, впрочем, не несет никакой моральной ответственности?..
Выразительным движением руки Педро Коралес дал понять, что не придает всему этому ни малейшего значения.
— Я не понимаю вас, — выдохнул Поль Дро.
— Довольно об этом, — сказал перуанец, — я намеревался побеседовать с вами вовсе не о тетушке; ухаживали за ней прекрасно, хотя, повторяю, мне это глубоко безразлично, вернее… Я хотел бы сказать, что…
Педро Коралес вновь звонко расхохотался — определенно, он был в преотличном расположении духа.
— Честное слово, с трудом слова подбираю, — продолжал он, — переживания, внезапное известие, наследство, о котором и не мечтал — ну, да ладно!.. Доктор, мне надо еще кое-что сказать вам… Вы ведь не могли не заметить, что я по достоинству оценил самоотверженность мадемуазель Жермены, а вместе с тем и трогательную ее миловидность. Как раз о ней-то, дорогой мой доктор, я и хотел с вами поговорить.
Врач побагровел: он решил, что разгадал причину столь странного поведения Педро Коралеса. Сомнений не оставалось: перуанец беззастенчиво насмехался над ним. Может статься, он не слишком был удручен кончиной тетушки, оставившей ему богатое наследство, но знал он и о допущенной ошибке — поэтому и хотел говорить о Жермене; вот-вот он заявит о своем намерении вывести их на чистую воду и потребует расплаты.
Нахмурившись и изо всех сил стараясь сдержать волнение, доктор приготовился услышать продолжение разговора.
— Я к вашим услугам, сударь, — сказал он, — что вы хотите знать о Жермене?
Педро Коралес встал.
— Ну что ж, — начал он, — поговорим как мужчина с мужчиной. Вы симпатичны мне, доктор, и, видя в вас человека рассудительного, я сразу перейду к делу. Дорогой мой доктор, выслушайте меня: ваша медсестра пришлась мне по сердцу, она нравится мне — безумно, до умопомрачения, короче, я намерен ее у вас похитить.
— Ее у меня похитить? — оторопев от удивления вслед за ним повторил доктор.
Что все это значило? Что еще замышлял этот мерзавец, принять которого хирурга вынудили обстоятельства.
— Я ничего не понимаю, — заявил Поль Дро.
Ничуть не смутясь, Педро Коралес объяснил:
— Боже правый… Я же поставил все точки над «и»! У вас работает прелестная медсестра, я хочу, чтобы вы уступили ее мне, вот и весь вопрос.
Перуанец вплотную подошел к письменному столу:
— Думаю, в этом нет ничего невозможного?
Врач в раздумьи покачал головой.
Теперь он все понял: «Педро Коралес влюблен в Жермену, — рассуждал он, — и, по сути, предлагает мне бесчестную сделку. Он дал мне понять, что причина смерти тетушки ему известна и обещает молчать, если я отпущу Жермену… Я не могу на это пойти.»
Профессор не стал лукавить:
— Сударь, вы просите невозможного, но прежде всего я должен знать, каковы намерения самой мадемуазель Жермены.
— Клянусь, она согласна!
— В таком случае, — продолжил Поль Дро, — мне придется порвать с ней соглашение; мы ведь связаны контрактом, и мадемуазель Жермена обязана отработать у меня еще по меньшей мере год, вряд ли я смогу обойтись без нее.
При этих словах Педро Коралес аж подпрыгнул: импульсивный перуанец не терпел, когда ему перечили или противились его планам.
— Мы нанесем вам материальный урон, — признал он, — но это дело поправимое.
И не успел Поль Дро вставить хоть слово, как Педро Коралес добавил:
