Она поморщилась. Нет, не от боли. А от досады на мою тупость.
— Потому что поэма закончилась! Дикки сделал все, что хотел, притом великолепно, и был счастлив… он остался доволен своей жизнью. Тем, как она сложилась, какую форму приняла. Вот и решил покончить с ней разом, пока она была прекрасна и чиста.
— А как насчет Сабины фон Штубен? Ей тоже нравилась такая форма?
— Бедная Сабина, — проговорила Роза. — Она была по уши влюблена в него. Дикки ее заворожил. Она была готова на все, что бы он ни попросил.
— Даже на смерть?
Снова недовольная гримаса. Опять я ударил в грязь лицом.
— Ну, конечно! Дикки считал, союз самоубийц — замечательный финал. Двое людей, две разные души соединяются вместе в одно мгновение. И Сабина тоже так думала. Наверняка!
— Угу. А как они познакомились, Роза? Ваш муж и Сабина.
— На вечеринке. В доме графа де Сента, в Шартре. У Жана… Вы знакомы с графом?
— Нет, — улыбнулся я. — Я только сегодня приехал в Париж.
— Да, разумеется. Так вот, у Жана — кстати, он не мужчина, а МЕЧТА, и необыкновенно красив, просто очарователен, — у него есть распрекрасный дом в Шартре, в дивном месте, недалеко от собора. Мы с Дикки были в Шартре на Рождество, у нас там тоже маленький домик — недалеко, в деревне, ничего похожего на дом Жана, но очень милый. Короче, Жан устроил большую вечеринку и пригласил нас. Это было в январе. Там был, конечно, сам Жан и его сестра Эжени, фантастически роскошная дама, и еще тетушка с дядюшкой Дикки — Элис и Джордж. И префект полиции, Огюст Лагранд, с женой.
— Он что, друг графа? Префект?
— Не знаю точно, может, друг, а может, нет. Сомневаюсь, чтобы Жан дружил с ПОЛИЦЕЙСКИМ. Но они знакомы. Я упомянула его только потому, что видела, как он несколько раз разговаривал с Сабиной. Но ведь с ней все разговаривали. Она пользовалась успехом.
Роза нахмурилась.
— Знаете, лично мне она не очень нравилась. Надо признать, она была очень хорошенькая и в весьма недурном наряде. На ней был туалет от Жана Пату, но она все время толковала о политике, Я хочу сказать, мужчинам ведь не нравится, когда женщины беспрестанно говорят о ПОЛИТИКЕ, правда?
Я улыбнулся.
— Все зависит от мужчин. И от политики.
— Ну, — сказала она, — лично я не думаю, что им это нравится. И, насколько знаю, Дикки тоже не нравилось. Политика доводила его до слез. Вот почему я так удивилась, когда он с ней сошелся. В смысле завет интрижку. Я сказала: «Дикки, она же ничего, кроме политики, и знать не желает, неужели это тебя не отталкивает?» А он лишь улыбнулся и сказал: «Думаю, я сумею ее вылечить».
Она помолчала.
— И знаете, он оказался прав. Очень скоро она забыла политику, ее уже интересовал только Дикки.
— Значит, вы о них знали. О Сабине с Ричардом.
— Ну, конечно. У нас не было тайн друг от друга. У Дикки было много женщин, да и я тоже иногда встречалась с мужчинами. Мы занимались этим оба. В открытую, честно и на самом деле ЧИСТО.
— Угу. Она бывала здесь, в доме?
— Нет. Никогда. Мне она никогда не нравилась, и я просила Дикки ее не приглашать.
— Вот о чем я хочу вас спросить, Роза. Почему Сабина, а не вы?
Ее лицо исказилось.
— Вы хотите сказать, почему это сделала с ним не я?
— Да.
Она взглянула на свой стакан с водой. Протянула к нему руку и коснулась краешка кончиками пальцев. Подвинула стакан поближе к себе. И, не сводя с него глаз, сказала:
— Он просил меня. Сделать это. Примерно за месяц до того… как его не стало.
Она подняла глаза. Они сияли, но уже не под действием наркотика. Из уголка одного глаза выкатилась слезинка и оставила на щеке мокрый темный след туши.
— Я не могла, — сказала она. — Храбрости не хватало, как у Дикки.
Она шмыгнула носом. И резко встала.
— Извините. Нет, сидите, пожалуйста. Я скоро вернусь.
Она ушла, и несколько минут я восхищался чудесной обстановкой вокруг.
Вернулась она с таким видом, будто не была несчастна ни одного дня в жизни. Стерла след от туши. Снова жизнерадостно улыбнулась и села на диван.
— Простите. Иногда я веду себя глупо и эгоистично и забываю, что Дикки был счастлив, когда сделал это. Ведь он сделал то, что и собирался.
— Вспомните тот день, Роза. Вы не догадывались, что он задумал?
Она подняла брови.
— Ни сном, ни духом не догадывалась. Дикки все проделал на редкость умно! После, когда я все вспоминала, то ужасно на него злилась. — Она довольно улыбнулась. — Но уж таким он был, Дикки. Чего-чего, а ума ему было не занимать.
— Что происходило в тот день?
— Ну, мы, как обычно, позавтракали в постели. Дикки просто ОБОЖАЛ есть в постели. Иногда мы валялись весь день, читали, писали, обсуждали общие планы. Короче, в то утро мы ели кукурузный хлеб, яйца и блины с кленовым сиропом — Дикки научил Мари, нашу кухарку, готовить по-американски, и у нее это получается ЗАМЕЧАТЕЛЬНО. Потом он принял ванну и оделся. Подошел ко мне, поцеловал на прощание и сказал, что мы увидимся, перед тем как пойдем в оперу.
Роза отпила глоток воды.
— В тот вечер мы собирались в оперу. На «Кармен». И где-то в половине пятого мне звонит Сибил Нортон и рассказывает, что случилось. Что Дикки и Сабина мертвы. Я оделась и на такси помчалась в отель «Великобритания». Там все и случилось. Именно там он это и проделал.
Она моргнула и опустила глаза.
— Кто такая Сибил Нортон? — спросил я.
Она посмотрела на меня в упор.
— Вы что, не читали ее книг? Мне казалось, ВСЕ их читали. Она пишет детективы, они у нее ЗАМЕЧАТЕЛЬНЫЕ. По крайней мере — самый первый. «Таинственное происшествие в Пайлзе». Моя любимая книга. У нее там такой маленький француз-детектив — всюду бегает и расследует преступления. Второй ее детектив мне не очень понравился. «Смерть стучит в девять». Она наклонилась ко мне и с заговорщицким видом проговорила: — Убийца — сам рассказчик, но вы об этом до самого конца не догадываетесь. — Она нахмурилась. — Мне кажется, это несправедливо. А вы как думаете?
— Я мало читал детективов, — признался я. — Сибил хорошо знала Ричарда?
— Она была одной из его женщин, — сказала Роза. И еще раз весело улыбнулась. — У Дикки всегда были женщины. Они сходили по нему с ума.
— Угу. И вы пробыли здесь весь день?
— Да, точно. Весь день. Пока не позвонила Сибил.
— И есть свидетели, которые могут это подтвердить?
Она раздраженно нахмурилась.
— Знаете, инспектор задал мне такой же вопрос. Инспектор из полиции.
— Они всегда задают такие вопросы при подобного рода расследованиях.
— Возможно. Но мне это все равно кажется странным. Я хочу сказать, это была вовсе не моя затея с самоубийством Дикки.
— Понимаю, — сказал я. — Но свидетели были?
— Ну, естественно. Кухарка Мари. И Сильвия. Горничная. Еще Поль, садовник. И тот инспектор с каждым разговаривал. — Она все еще выглядела раздраженной.
Я кивнул.
— У Сибил есть телефон.
Она кивнула.
— Вам нужен номер?
— Пожалуйста.
Она назвала. Я вынул блокнот с ручкой и записал. Потом взглянул на нее.
— Имя Астер Лавинг вам о чем-нибудь говорит?
Она моргнула.
— Нет. А что?
— Да так. Просто это имя упоминается в деле.
— Астер Лавинг? Полагаю, я бы запомнила.
— Хорошо. Как думаете, у вашего мужа были враги?
— Враги? — Она произнесла это слово так, будто оно было иностранное.
— Кто-нибудь, кому было бы приятно видеть его в гробу. Кто-нибудь…
— Но все обожали Дикки. Все. Мужчины, женщины. ВСЕ!
— Я слышал, что у него были кое-какие разногласия с авторами. Эрнестом Хемингуэем, Гертрудой Стайн.
— А, вы об этом. — Она небрежно отмахнулась. — Писатели. Они все сущие дети. Говорят, им ничего не надо, кроме признания — в смысле, их книг, — а на самом деле им хочется, чтобы обожали их самих, причем ВСЕ без исключения. И еще они хотят денег. Не давайте им облапошить себя всякой болтовней об Искусстве, которую они готовы вести бесконечно. Дикки публиковал некоторые их вещи, сборники рассказов, причем все издания были великолепные — кожаный переплет, прекрасная бумага. А где благодарность? И Эрнест с Гертрудой туда же. Они оба просто ТРЕБОВАЛИ бесплатные экземпляры, целые сотни, для друзей и знакомых. А потом обвиняли Дикки, что он плохо продает их книги. Представляете себе?
Я кивнул.
— А однажды Эрнест даже попытался ударить Дикки. Там, наверху, в библиотеке. Эрнест, такой обаятельный и невероятно красивый, иногда ведет себя как животное. В самом деле, он ужасный задира и к тому же намного крупнее Дикки. Но Дикки занимался в Принстоне боксом, еще до войны, и даже был чемпионом, и сумел увернуться, Эрнест промазал, а Дикки шагнул вперед и ударил Эрнеста прямо в нос.
Она стукнула маленьким изящным кулачком по маленькой изящной ладони.
