— Может быть, это для конспирации, он же к ним подошел и с ними разговаривал.
— Разговаривал, но, знаешь, так, словно спугнуть их хотел или чем-то помешать. Мне так показалось. Поэтому давай пока решим, что в разных, потом, если понадобится, сможем переиграть. Теперь Плешивый Кролик. Он может принадлежать к любой группировке. Шныряет везде, вынюхивает, выглядывает, вроде что-то продает-покупает. Но для рэкетира — нетипичный: бестолковый, не злой и даже, похоже, трусливый. В гости приходить собирался, но что-то его не видно.
— В гости? Может быть, ты ему понравилась?
Я села рядом с Викой на ступеньку, вспомнила просвечивающую Кроличью плешь и торчащие зубы.
— Нет, спасибо, — несколько невпопад ответила я. У меня не было определенного мнения на этот счет, но мне Кролик точно не нравился. — Может, он сам по себе? Хочет, например, что-то купить по дешевке, если со мной что-нибудь случится. Или украсть…
Я представила, что лежу на траве у крыльца, истекая кровью, а Кролик, поблескивая стеклами очков, рыскает по дому, хватает все, что попадает под руку, запихивает в сумку и убегает.
— Лучше бы он был в одной компании с Чудаком, — вздохнула я. — В этом случае он следит за моим домом, так сказать, по долгу службы, а не из личных побуждений. Если же я ему еще и нравлюсь… Да нет, не думаю! Давай считать, что у нас не хватает начальных данных. Задача пока не решается. Впрочем, против Чудака у нас прямых улик тоже нет — только лебеда на поле и слежка за миноискателями. А догадки уликами не считаются.
— Не считаются, — согласилась Вика. Она сняла майку и повесила ее на перила. — На таком солнце загорать надо. Я здесь на крыльце позагораю, ты не против?
— Да нет, что ты, загорай. Следующий — владелец пистолета. Он, по-моему, считал, что меня дома нет — я в темноте сидела — и собирался обыск устроить. Ты согласна?
— Похоже на то.
— С миноискателями он мог быть знаком. С Чудаком — тоже.
— Нет, послушай, — перебила меня подруга, — он обязательно должен быть знаком с миноискателями, потому что тоже что-то искал. Те, которые спрятали, должны знать, где спрятали, зачем им искать? Ищут конкуренты!
— Точно, ты гений! — обрадовалась я. — Значит, все, кто ищет, — из одной компании. Это миноискатели и владелец пистолета, других «искателей» мы пока не знаем. Так? Тогда Чудак из той же компании, что и твой одноклассник. Он ничего не ищет, он уже два года здесь болтается, дурака валяет. Наблюдает или охраняет — не знаю.
— Согласна, — кивнула Вика. — Ой, смотри, какой червяк!
По ступеньке, переваливаясь, ползла толстая коричневая гусеница. Сорвав лист одуванчика, Вика ткнула им в гусеницу, которая мгновенно втянула голову в плечи, а на ее загривке обнаружились два огромных нарисованных глаза.
— Ну и рожа! — восхитилась Вика.
— Раздави ее, — потребовала я. — Она вредитель.
— Ты что, она такая красивая, пусть живет, — не согласилась со мной подруга и столкнула гусеницу со ступеньки. — Теперь Миша. Лично я считаю, что он ни при чем.
— Я тоже так считаю. Но вдруг мы ошибаемся? Тогда он с кем? Я думаю, не с Чудаком. Он сам вызвался сюда ехать?
— Нет, это я его просила. Даже уговаривала, потому что он не особенно хотел. Думаешь, прикидывался?
— Я думаю, что он боялся. Он же с убитым был хорошо знаком.
— Надо выяснить, что именно мой одноклассник мог здесь спрятать, — сказала Вика, поднимаясь с крыльца и надевая майку. — Я этим займусь.
— Не забудь, это что-то железное.
— Надеюсь, не миномет!
До отъезда Вики мы успели собрать малину, которую я отдала ей с собой, — пусть дома, в Москве, варенье сварит; потом подвезла ее на станцию и посадила в электричку. Она пообещала приехать в следующие выходные — одна.
— Справа клевер, — произнесла я, вдохнув сладкий медовый аромат.
Я медленно шла с закрытыми глазами, определяя по запаху, мимо чего прохожу. Мы поспорили на две бутылки шампанского, что не ошибусь ни разу.
Брюнет держал меня за руку, обнимая за талию всякий раз, когда тропинка делала поворот. Он зашел накануне вечером, вроде бы — за письмом, которое сразу же положил в карман, а утром я вывела его на прогулку. Вместо Гаммы.
— Теперь слева луг, а справа землю копали. Пойдем дальше. А здесь траву скосили недавно совсем. Пряный тревожный запах. Правильно?
— Ты слишком много знаешь, — с иронией сказал Брюнет.
Я согласилась с ним и медленно двинулась вперед.
— А тут тоже сено косили, но давно. Наверное, уже убрали. Так?
— Так, — подтвердил он. — Ты не подглядываешь?
— Нет. Я знаю, как это пахнет — свои травы недавно скосила. Почти все, кроме календулы, — она обычно до заморозков цветет.
Я останавливалась, когда говорила. Невозможно идти с закрытыми глазами и при этом разговаривать. Если вас сопровождает болтушка, попросите ее закрыть глаза.
— Тут две елки растут, — объявила я через некоторое время. — Хвоей пахнет — Новым годом из детства.
— Как ты определила, что елок — две?
— Так я же здесь двести раз ходила, — улыбнулась я, не открывая глаз. — Знаю, что где-то должны быть две елки. Это они?
— Они.
Мы пошли дальше. Легкий ветерок чуть коснулся моей щеки, он принес новые запахи. Я бы с удовольствием другой щекой коснулась Брюнета, но с закрытыми глазами боялась промахнуться.
— Недалеко ручей, но еще не здесь. Здесь… здесь коров пасли, навозом пахнет. Посмотри слева.
— Есть! — четко отрапортовал Брюнет.
— Что «есть»? Навоз есть или просто посмотреть согласен?
— Навоз есть. Тебя можно на работу брать — криминалистом.
— Ага, — удовлетворенно кивнула я. — А оттуда сыростью потянуло. Объясняю: старой водой пахнет, тиной и какими-то водными растениями. Значит, там ручей.
Мы прошли вдоль ручья метров сто. Думаю, что пари я выиграла. Я рассказывала о том, что сообщал мне нос, и каждый раз оказывалась права.
Неожиданно повеяло чем-то отвратительно тошнотворным, но смутно знакомым. Я затормозила, потянув Брюнета за руку. Он резко остановился.
Не открывая глаз, я продолжала принюхиваться. Где же так мерзко пахло? И вдруг вспомнила: так пахла мышь, которая решила свести счеты с жизнью у меня на кухне и сложила свои бренные останки в углу за шкафом.
— Что там? Дохлая собака или кошка? — спросила я.
Мой спутник молча сжал мою руку. Почувствовав, что что-то не так, я открыла глаза и постаралась перехватить его взгляд.
Сначала я щурилась, ослепленная ярким солнцем, но скоро поняла, куда надо смотреть. Мои глаза раскрылись в два раза шире, чем обычно, и я невольно сделала шаг назад. Боже мой! Из ручья торчали мужские ноги.
Кто же это?
— Стой здесь, — скомандовал Брюнет, затем направился к этим ногам, вытащил утопленника из ручья и молча приступил к выполнению своих профессиональных обязанностей. То есть к осмотру тела.
— Он что — пьяный был? — не выдержала я. Не дождавшись ответа, я двинулась к Брюнету. — В такой луже утонуть!
— Стой там! — грозно крикнул мой личный милиционер, а потом, уже нормальным тоном, добавил: — Он застрелен.
Я, потрясенная, замолчала; пригляделась к утопленнику и внезапно, к своему ужасу, его узнала: это был Плешивый Кролик.
Сколько же он там пролежал?!
Сказать об этом я не успела: Брюнет отправил меня в отделение милиции за подмогой, а сам остался караулить труп. Спотыкаясь от обилия чувств, я побрела вызывать специалистов.
После первых же моих слов все отделение в полном составе не слишком организованно, но быстро загрузилось в милицейскую машину, потом одного из сотрудников отправили за фотоаппаратом, который лежал в сейфе. Он вылез из машины, вернулся в здание и с фотоаппаратом в руках прибежал обратно. Затем другой сотрудник побежал вызывать проводника с собакой — через открытое окно я слышала, как он говорил по телефону.
Я наблюдала за всей этой суматохой с умеренным интересом.
Места в машине для меня не было, поэтому я описала водителю маршрут и пошла обратно пешком.
«Ах, Кролик, Кролик, хоть ты мне и не нравился, но не до такой же степени!» — твердила я по дороге. Более умных мыслей в тот момент у меня не было.
Часа через два нашествие милиции схлынуло, проводник с собакой так и не появились. Кроличий труп увезли, а меня попросили весь следующий день провести дома и никуда не отлучаться: будут гости.
Я и не отлучалась, только рано утром отвезла на склад косметической фирмы очередную партию высушенного сырья. Затем я полдня занималась огородом.
«Гости» появились только после обеда. Из подъехавшего к моему дому милицейского «Рафика» вылезли двое уже знакомых мне лиц в милицейской форме, затем — солидная овчарка, рыжеватый кобель, и проводник, в неуставной футболке и брюках с камуфляжными зеленовато-коричневыми пятнами.
