Февраль знал, что любопытные соседи их непременно запомнят. Разве таких забудешь?! Он в бинтах, с небритой бандитской рожей. Толстый с женой выглядели неестественно. Они постоянно дергались и пугливо озирались, будто искали помощи. Казалось, еще немного, и бедолаги начнут орать, бросятся бежать или еще чего отчебучат. Февраль, конечно, в этом случае обязательно пристрелил бы их, только это все равно не улучшило бы ситуации.
– Давай живее, – буркнул он, подталкивая барыгу к машине пистолетом, спрятанным под пиджаком.
Толстый вздрогнул и в отчаянии подумал, что, может быть, люди обратят на них внимание, вызовут милицию и спасут, но тут же отогнал от себя эту мысль. Нет, такого не случится.
Было видно, что во дворе никто ничего не заподозрил. Все занимались своими делами. Кто выгуливал собаку на детской площадке, кто торопился на работу. Старик из соседнего подъезда выбивал ковер. Особой дружбы между жителями многоэтажек не возникало. Люди не знали имен друг друга, не здоровались и не приходили одалживать соль. Во дворе царило полное равнодушие, поэтому надеяться на чью-либо помощь не стоило.
Толстый покорно втиснулся за руль. Хлопнули дверцы, и машина тронулась. Февраль и Мария разместились на заднем сиденье. В машине бандит уже не был таким напряженным, как снаружи. Уголовник, напичканный наркотиками, демонстрировал завидную жизнерадостность, постоянно шутил и норовил облапить чужую бабу.
Толстый, стиснув зубы, наблюдал за этим в зеркало заднего вида и чувствовал, как в спину сквозь сиденье упирается ствол пистолета. Ему не хотелось и думать о том, что будет, если их захотят тормознуть гаишники или попадется серьезная кочка.
Чтобы как-то урезонить бандита, он пояснил:
– Машину дернет, ты в меня случайно выстрелишь, и мы врубимся во встречную тачку. Конец всем придет. Убери пушку.
– А ты езжай ровнее, я и не шмальну, – прорычал Февраль в ответ и для убедительности слегка взгрел Толстого по загривку. – Раскрыл хлебало, понимаешь! Крути баранку! Ты жив, потому что я тебе это позволяю! – Сделав паузу, он покосился на женщину и приказал: – Эй, рыбка, а ну-ка приласкай меня!
С середины ночи телефон участкового не умолкал. Сначала Игорь Николаевич съездил на пожар, а потом стали поступать сигналы от граждан. Одному отравили собаку, другим побили стекла. Жене Григорьева-старшего какие-то молодчики дали по голове. И это еще не все. Пса Григорьевых тоже нашли убитым в углу двора. Словом, работали настоящие живодеры. К шести утра Конопаткин чувствовал себя как выжатый лимон.
– Да что ж такое творится в Голоштанном? Они там все свихнулись, что ли? – спросил он у помощника.
Царев, корпевший над отчетами, лишь рассеянно пожал плечами. Оставив его в участке отвечать на телефонные звонки, Конопаткин сказал, что поехал разбираться на место, а сам попросту сбежал. К восьми на рабочее место подтянется начальство РОВД. Останься он здесь, ему пришлось бы отвечать по всей строгости, а так помощник скажет, что участковый на выезде. Этим все и закончится, так как сотовый Игорь Николаевич отключил уже на выходе из участка.
За рулем «уазика» он насвистывал веселый мотивчик, приставший из какого-то фильма. Ни колдобины на дороге, ни плохие амортизаторы не омрачили его радости. Старший лейтенант наконец-то вырвался из этого ада! Солнце приветливо светило. Лес казался на редкость дружелюбным. Даже мрачные ели выглядели по-праздничному, убранные коронами из солнечных лучей.
Несмотря на малую численность жителей, Голоштанное этим утром буквально бурлило. Люди вывалили из домов, объединились в группы и живо обсуждали ночные события. Большинство сходилось на том, что поджоги организовал бывший председатель колхоза Крынников, чтобы скрыть хищения со складов. По словам селян, он разграбил технику, запчасти и материалы, а теперь пытался все списать на пожар.
Конопаткин, конечно, искал, но так и не смог найти ни одного свидетеля, который запомнил бы поджигателей. Версия с Крынниковым не выдерживала критики по целому ряду причин. Допустим, он спалил свои склады, но зачем вместе с ними поджигать амбар одного из жителей села, бить окна в домах, травить собак и нападать на людей?
Зинаида Андреевна Григорьева находилась в больнице с сотрясением мозга. Конопаткин беседовал с ней и выяснил, что нападавших было двое, оба в масках, высокие. Все это больше походило на попытку запугать жителей села и возвращало участкового к мыслям о коллекторском агентстве. Чтобы выбить долги, парни могли решиться на нечто подобное. Это куда более реальная версия.
Григорьева при разговоре вскользь упомянула, что мужчины в масках спросили у нее, где сын. Значит, искали его, хотели поквитаться за поражение, понесенное днем, когда Ванька сдал их в милицию. Походив по дворам, Конопаткин решил еще раз зайти к Григорьевым.
Утро добрым не бывает. В их случае данное утверждение оказалось очень верным.
Живцов собрал всех в актовом зале, обвел взглядом и бросил с отвращением:
– Смотреть противно! Если вас у церкви посадить, то вы больше денег заработаете, чем сейчас, выбивая долги. Я не понимаю, что происходит! Как один человек смог сделать инвалидами толпу качков?! Опустил вас как щенков! А кто-то называл себя профи!
Слушая его, Горелый со злостью подумал, что лучше бы этот дешевый фраер на себя посмотрел! Самого отделали под орех, еле ходит и еще выпендривается. Но Горелый промолчал.
– Торпеда, что скажешь? – с нажимом спросил Живцов у громилы с разбитым носом и синяками, покрывавшими восемьдесят процентов лица. – Надо отвечать за базар. Я когда брал тебя, думал, что нашел специалиста экстра-класса!
– Ты сам запретил всем волынами махать, – глухо пробасил Торпеда. – Я бы его одной пулей завалил.
– Чего-то мне плохо в это верится, – язвительно заметил Живцов и добавил: – Я снимаю всякие запреты. Делайте что хотите, но избавьте меня от этого Григорьева. У нас все дело из-за него стоит! Только уберите аккуратно, чтобы труп на нас не повесили! Кто наследит, тот и будет отвечать! Всем ясно?
– Ясно, – за всех ответил мрачный Горелый, который сильно шепелявил из-за выбитых зубов.
– Так, увечные, убогие и скудоумные, теперь поднимите руку те, кто может нормально ходить и у кого обе клешни действуют, – продолжал Живцов с издевкой в голосе. – Мне нужны два добровольца, чтобы съездить на стрелку с дочкой старухи из села. Она прикатит из города, обещала привезти деньги. Нужно их получить. – Оглядевшись, руководитель коллекторского агентства вынес вердикт: – Раз рук нет, добровольцев будем назначать!
Выбор пал на Котова и Стену. При ночной стычке они пострадали меньше всего. Кот начал было возмущаться, но Живцов быстро поставил его на место. Через минуту парни уже отъезжали на джипе от здания сельсовета.
– А если там денег не будет? – тихо спросил Горелый у шефа, наблюдая за удаляющейся машиной через окно. – Вдруг баба ментов приведет или еще кого?
Живцов стоял рядом и с гримасой страдания на лице поправлял штаны.
Глянув на Горелого, он грустно усмехнулся и ответил:
– Значит, будем искать другие пути. Пацаны не вчера родились, выкрутятся.
Когда перед Геннадием Сухаревым притормозил знакомый черный навороченный джип, он подумал, что сегодня вечером у них с парнями будет гулянка. Гена нигде не работал, перебивался случайными калымами, попрошайничеством да мелким воровством. Основной его задачей на каждый день было достать денег, чтобы выпить. В прошлый раз, примерно месяц назад, к нему подкатил этот же мужичок на джипе и предложил пять сотен лишь за то, чтобы он на его паспорт зарегистрировал телефон.
Потом данный тип просил его доставить какие-то пакеты. Сперва на вокзал, в камеру хранения, другой раз – в супермаркет. Гена пробовал как-то заглянуть в пакет, но этот же мужик вдруг возник рядом и чуть руку ему не оторвал. Больше в посылки Гена не заглядывал. По большому счету, ему было плевать, что там, главное, что за такую непыльную работу хорошо платили.
На этот раз предложение оказалось достаточно экзотичным. Незнакомец попросил Гену встретиться со своим деловым партнером и кое-что передать ему. Однако для этого Сухареву требовалось приобрести человеческий вид, побриться, помыться и принарядиться.
– Что-то даже не знаю. Сколько заплатишь?.. – вяло поинтересовался Сухарев.
Любые лишние движения для него были за гранью возможного. Мыться, бриться – он даже не мог вспомнить, когда делал это последний раз.
– Штуку, – бросил незнакомец сквозь открытое окно джипа.
– Мало, – протянул Гена, поморщившись и почесывая бороду. – Если вот не бриться…
– Нет, это обязательно, – отрезал незнакомец.
– Ну а где я шмотки возьму? – попробовал еще раз увильнуть Сухарев.
Превращаться назад в человека ему совсем не хотелось. Его и так все устраивало.
– Короче, даю две штуки, покупаю шмотки и оплачиваю услуги салона красоты, только сначала просто помойся, черт, – произнес незнакомец так, что Сухарев возражать не решился.
