Без лишних предисловий – о цели визита он уже был осведомлен секретаршей – Моисей Маркович ткнул пальцем в ближайший к нему стул:
– Присаживайтесь, молодой человек, но имейте в виду, через пять минут у меня совещание. Какой у вас ко мне интерес?
– Видите ли, Моисей Маркович, я представляю интересы страховой компании в деле о несчастном случае, если вы помните, с Криволаповым…
– С Кривопаловым, молодой человек, – поправил Моисей Маркович, осуждающе глянув на Крылова поверх спущенных на кончик носа очков, что вообще-то было довольно далеко от глаз. – Еще бы мне не помнить! Если вы, молодой человек, думаете, что у нас в городе каждый день кого-то убивает током при входе в троллейбус, то вы большой оптимист.
– Почему оптимист? – удивился Крылов.
– Потому что в таком случае я не сидел бы в этом кабинете уже десять лет, а сидел бы примерно такой же срок, но совершенно в другом месте. Вы меня понимаете?
– Теперь понимаю.
– Замечательно! А теперь постарайтесь, чтобы и я вас наконец понял.
– Я читал протокол технической экспертизы троллейбуса, подписанный в том числе и вами. Там говорится примерно следующее: на момент обследования дефектов, которые могли бы привести к трагическим последствиям, не обнаружено, но не исключено, что они могли быть в момент происшествия.
– И что из этого?
– Сам не знаю. Не могли бы вы пояснить, что, собственно, здесь имеется в виду?
К этому времени Крылову стало совершенно ясно, что лазить за словом в карман Моисею Марковичу нет никакой необходимости. Тем не менее после его вопроса Моисей Маркович задумался на целых две секунды.
– Прежде чем отвечать на ваш вопрос, молодой человек, – наконец задумчиво начал он, – хотелось бы знать, на что, собственно, я могу рассчитывать в смысле понимания ответа. Позвольте полюбопытствовать, у вас есть верхнее образование?
– Да, по образованию я инженер-строитель.
– Прелестно! Инженер-строитель. Вы знаете, мой сын – Моня, тоже по образованию инженер-строитель. Когда он окончил институт – это было давно, лет пятнадцать назад, – то вызвался строить нам дачу. Когда я увидел, что у него получилось, я ему сказал: «Моня, я надеюсь, что эта халабуда – последнее, что ты построил в своей жизни». После этого я устроил его в торговлю.
– А что с дачей?
– Живу там летом. А что делать? Не ломать же ее? Это нанесло бы мальчику душевную травму. Я уже молчу о расходах, которые нанесли бы душевную травму моей жене. Потом нужно будет строить новую, а где гарантия, что она будет лучше? Моня был не самый плохой студент на своем факультете. Но каждую ночь я жду, что эта дача упадет нам на голову.
– Я вам сочувствую.
– Душевно тронут. Теперь я представляю, как с вами разговаривать. Я вам буду отвечать так, как сделал бы это, если бы передо мной сидел мой сын Моня. Вы не против?
– Нет, конечно.
– Прелестно. Хорошо еще, что кроме нас здесь никого больше нет.
– Почему? – насторожился Крылов. – Вы расскажете что-то секретное?
– Боже упаси! Какие секреты? Просто со стороны это будет выглядеть так, будто я дружески беседую с идиотом.
– Что же, Моня, по-вашему, идиот? – обиделся за неведомого коллегу Крылов.
– В том, что касается электротехники, – вне всяких сомнений, – убежденно подтвердил Моисей Маркович, – а в торговле, напротив, он, как выяснилось, неплохо соображает.
– Ну хорошо, – сдался Крылов, – рассказывайте как идиоту.
– Прелестно. А теперь я задам вам вопрос: почему на мокром полу вас сильнее ударит током, чем на сухом, если вам взбредет в голову дикая мысль ухватиться за провод под напряжением?
– Потому что вода проводит ток.
– Прелестно. Вы совершенно правы. А теперь представьте себе троллейбус под проливным дождем. Представили?
– Легко.
– Прелестно. Представьте далее, что какая-то маленькая струйка протекла через микроскопическую трещину в изоляции между, например, корпусом троллейбуса и токоведущей частью. Представили?
– Представил.
– А теперь попытайтесь представить, что произойдет, когда кто-то замкнет своим телом этот самый корпус на землю. Представили?
– Его ударит током.
– Прелестно. Но это даже Моня знает. Я спрашиваю, что произойдет не с телом, а со струйкой в трещине.
– А что с ней произойдет?
– Я не знаю, что с ней произойдет, я не господь бог, но я могу догадаться, что с ней может произойти.
– И что же с ней может произойти?
– А что вообще, по-вашему, происходит с телами, по которым течет ток?
– Они нагреваются.
– Браво! И что дальше?
– Струйка может вообще испариться!
– Гениально! Если бы вы не переменили профессию, как и мой сын, я, пожалуй, рискнул бы заказать вам перестройку дачи.
Крылов смущенно потупился.
– Итак, – продолжал Моисей Маркович, – что мы имеем на выходе? Мы имеем убитый труп и внешне абсолютно исправный троллейбус. Мы можем мерить ток утечки, сопротивление изоляции и всякие другие умные вещи, и все будет в порядке.
– До тех пор, пока в трещину опять не попадет вода?
– Именно, мой юный друг.
– А нельзя ли ее найти и устранить?
– Это в вас заговорил голос вашей новой профессии, мой дорогой следопыт. Но, как, воз, можно, вы изволили обратить внимание, троллейбус – это такая довольно большая штука.
Однако если у вас есть пара лет свободного времени, чтобы облазить с микроскопом все возможные места появления трещинки, а у вашей страховой компании хватит глупости и денег, чтобы оплатить вашу тягу к исследованиям и простой троллейбуса, то вполне вероятно…
– Понял, Моисей Маркович. Еще один вопрос, если вы не возражаете.
– Валяйте, у вас еще минута.
– Насколько мне известно, дистиллированная вода не проводит электрический ток. Почему же дождевая вода, попавшая в трещину…
– Вы когда-нибудь слышали про кислотный дождь? – прервал Крылова Моисей Маркович, уловив суть вопроса.
– Слышал, конечно.
– Так если вы думаете, что с неба вам на голову падает дистиллированная вода, то вы гораздо больший оптимист, чем прилично быть в вашем возрасте. На самом деле вам на голову и нам на троллейбусы падает сильно разбавленная, но все же кислота. И она прекрасно проводит ток и, попутно замечу, разъедает краску, что буквально разоряет наше управление. Поэтому – мой вам совет – не ходите под дождем без зонтика или хотя бы без головного убора.
В это время на столе зашипело переговорное устройство, и секретарша сообщила, что люди на совещание прибыли. Крылов встал:
– Спасибо, Моисей Маркович, за полезную беседу, передавайте привет Моне.
– Э-э, – грустно протянул тот, пожимая Протянутую руку, – Моня уже пятый год живет в Израиле. И как вы думаете, чем он там занимается?
– Неужели строительством?
– Точно, – удивился Моисей Маркович, – как вы догадались? Нет, – он одобрительно покачал головой, – вы далеко не такой простофиля, каким кажетесь на первый взгляд.:. ; .
Крылов покинул кабинет главного инженера ТТУ, будучи полностью удовлетворенным визитом: помимо интересующей его информации, он получил еще и комплимент.
Покинув словоохотливого главного инженера ТТУ, Крылов направился к ближайшему из замеченной им на противоположной стороне улицы вереницы телефонов-автоматов.
Дождь уже кончился, и временами из-за туч проглядывало солнце, чего не случалось вот уже целую неделю.
В намерения Крылова входило посещение вдовы погибшего предпринимателя, но он далеко не был уверен в том, что его примут с распростертыми объятиями. Вдове не было никакого резона содействовать расследованию, единственной целью которого, как нетрудно было догадаться, было лишить ее страховой премии.
Тем не менее долг обязывал хотя бы попытаться пообщаться с ней. Собственно говоря, все это расследование проводилось по этой же причине.
Беседа с главным инженером ТТУ не привнесла в этом смысле ничего нового; несчастный случай оставался самой вероятной причиной гибели злополучного коммерсанта.
Второй длинный гудок был прерван проникновенно-бархатным приветливым контральто:
– Алло.
– Здравствуйте.
– Добрый день.
– Могу я услышать Юлию Тарасовну?
– Да, это я.
– Моя фамилия Крылов. Я сотрудник частного розыскного бюро «Шерхан». В данный момент я представляю интересы страховой компании «Орион».
Крылов решил, что необходимо сразу открыть карты, дабы в дальнейшем избежать возможных упреков в вероломстве.
– Другими словами, вы проводите собственное расследование трагического происшествия с моим мужем?
Голос вдовы ни на йоту не уменьшил своей доброжелательности и бархатистости. Он только приобрел немного тихой грусти; то ли по безвременно почившему мужу, то ли по бесполезно затрачиваемым сотрудниками «Шерхана» усилиям.
– Что-то вроде этого, – почти извиняющимся тоном подтвердил Крылов. – Но это скорее – простая формальность.
