– Вот с этого и надо было начинать!
– Где вы ее нашли? – спросил он у спецназовца, который держал ее за руку.
– Да вот, в комнате… С этой была…
Рядом с Муравлевой стояла проститутка в прозрачном наряде из секс-шопа. Красивая девушка, длинноногая, с роскошной грудью.
– И что они там делали?
– Да ничего. Просто прятались…
– Мы не успели… Товарищ подполковник, я вам сейчас все объясню.
Муравлева вырвалась из захвата, взяла Кручу под руку и увлекла к выходу. И он позволил вывести себя во двор, где в ряд стояло несколько дорогих иномарок.
Колей Могилевским занялись опера из Федеральной службы исполнения наказания, проститутки Кручу не волновали – ведь это чужая земля. Зато Муравлева проходила по делу, которым занимался он. Проходила в качестве свидетеля, но тем не менее…
– Что вы мне хотели объяснить, Наталья Борисовна?
– Ну зачем так официально? Можно просто Наташа, – заигрывающе улыбнулась она.
– И все-таки…
– Я надеюсь, вы ничего не расскажете моему мужу, – с тяжким вздохом закатила она глазки.
– А что я могу ему рассказать?
– Ну, вы же знаете, что это за место!
– Бордель.
– Если муж об этом узнает, он меня убьет. Вы же не хотите стать соучастником убийства?
– Соучастником? – засмеялся он. – А может, организатором?
– Ну, вам видней.
– Что вы здесь делали, Наташа?
– Я приезжала к Снежане.
– Кто такая Снежана?
– Она здесь работает… Вы ее видели… Нас из одной комнаты вывели…
– Вы сами на Снежану похожи. Волосы у вас снежные.
– Это конспирация. Мало ли, вдруг знакомого встречу… Или даже мужа. – Она с наигранной пугливостью глянула на ворота, со стороны которых мог появиться Михаил Муравлев.
– А он что, здесь бывает?
– Нет, конечно. Но вдруг… Он у меня по женщинам ходок. Мне это даже нравится. Хотите знать почему?
– Почему?
– Потому что мне самой нравятся женщины.
– Поэтому вы здесь?
– Да, поэтому я здесь… А тут облава!
– Почему облава? Обычные оперативно-розыскные мероприятия.
– Я тоже так подумала, что это обычные оперативно-розыскные мероприятия, присмотрелась повнимательнее, а это облава, – весело и даже шаловливо улыбнулась Муравлева.
И тут же снова загрустила.
– Если вы скажете моему мужу, что видели меня здесь, он меня убьет.
– А он знает о ваших… э-э, так сказать, наклонностях?
– В том-то и дело, что нет… Это может стать для него ударом. Он очень меня любит, и я не хочу, чтобы он во мне разочаровался.
– Очень вас любит и при этом изменяет. Я правильно понял?
– Вы же в милиции служите, а не в Священном синоде. Уж кому, как не вам, знать о современных нравах… Я вон с Элеонорой закрутить хотела, а она к Вадиму сбежала.
– К Остроглазову? Сбежала?
– Сбежала.
– Я слышал, Вадим изнасиловать ее пытался.
– Это она вам сказала? – саркастически усмехнулась Наташа.
– Она.
– И вы ей поверили?
– Да, вы правы, Наташа, нравственность деградирует.
– Ну, не то чтобы деградирует, просто свободы стало больше. А гетеросексуальные связи еще в Древней Греции процветали. Пока мужья на военных сборах друг с другом бились, их жены голышом наперегонки бегали – кто кого догонит, та на той и поженится… Вот и мне за Снежаной бегать приходится.
– Возьмите ее к себе в горничные. Будете все время вместе.
– Я ей столько платить не смогу, сколько она здесь зарабатывает.
– Это ваши личные проблемы, Наташа. Я в них вникать не собираюсь…
– А мужу расскажете?
– А я что, к нему собираюсь?
– Ну, мало ли. Вы же занимаетесь убийством Вадима.
– Я, Наташа, завтра в отпуск ухожу. И до вашего мужа мне нет никакого дела.
– Да, и мы с Мишей собирались на Сейшелы. Мне, конечно, будет скучно без Снежаны.
– Ничего, вы обязательно что-нибудь придумаете.
– Я тоже на это надеюсь, – шаловливо улыбнулась она. – И на то, что Миша ничего не узнает, я тоже надеюсь.
– Не узнает.
– Вы меня отпускаете?
– Ну, а зачем я буду вас держать… Кстати, кто заправляет этим борделем?
– А можно, я не буду об этом говорить? – Наташа умоляюще посмотрела на Кручу.
– Почему?
– Если она узнает, что я ее сдала, она может мне отомстить.
– Кто она?
– Я не могу назвать ее имени.
– И как она может вам отомстить?
– Очень просто. Расскажет о моих похождениях мужу.
– Она знает вашего мужа?
– Узнать, где мы живем, несложно. По номеру моей машины. – Наташа кивнула в сторону автомобилей. – Вы лучше у Снежаны… Нет, у нее тоже не надо спрашивать. У любой девочки спросите, она вам скажет.
Но спрашивать никого не пришлось. Мадам объявилась сама. Эта была полнеющая красотка лет сорока с густым прокуренным голосом. Если бы Круча был режиссером и ему нужно было найти актрису на эпизодическую роль бандерши, он бы остановил свой выбор именно на этой женщине. Классический образец содержательницы притона – грубая, властная, но вместе с тем еще вполне привлекательная.
Впрочем, общаться Круча с ней не стал, этим занялись представители Зеленоградского ОВД. С чувством исполненного долга вместе со своими операми он отправился к себе в отдел. Уехала и Наташа. Ее не стали привлекать к делу даже как свидетельницу, и в этом была его немалая заслуга.
Всклокоченные волосы, помятое лицо, припухшие веки, мутный взгляд, запах перегара – так примерно выглядит похмелье.
– Чего надо? – Голос у Гены Листвянского был низким, хриплым, как будто простуженным.
– Капитан Шульгин, уголовный розыск. В дом пустишь?
– А санкция есть?
– А что, нужно?
– Ну, без санкции имею право не пускать…
– Я спрашиваю, санкция нужна? Ты чувствуешь за собой вину? Ты хочешь об этом поговорить, но тебе мешает страх перед законом?
– Какая вина? Какой страх? – растерялся Гена.
– Вот и я спрашиваю, что ты такого натворил, старик?
– Ничего.
– А почему тогда меня боишься?
– Не боюсь… А санкция нужна. Четыре бутылки пива, и я весь твой.
– А репа не треснет?
Шульгин медленно нахмурил брови и вдруг резко шагнул вперед, прямо на приоткрытую дверь. Листвянский невольно шарахнулся назад и потянул за собой дверь. Проход был свободен. А ведь не хилой он комплекции парень – высокий, широкоплечий, с крепкой шеей.
Дима Шульгин рос плохо, часто болел, одноклассники его обижали, девчонки пренебрежительно кривили губки. Маленький, щуплый, неказистый – ну кому он такой был нужен? Но все изменило книжное знакомство с Суворовым. Будущий полководец тоже был в детстве хилым, болезненным, его некрасивое лицо рано покрылось глубокими морщинами, но это не помешало ему стать великой личностью всемирного масштаба. И все потому, что Александр Васильевич много работал над собой – закалял тело, воспитывал волю и характер. И Дима занялся собой, записался на секцию бокса и самбо, бегал по утрам в любую погоду, обливался холодной водой. Трудно ему было первое время, невыносимо тяжело, но все-таки он преодолел себя, возмужал, окреп. И со сверстниками у него наладилось, а в последнем, выпускном классе у него даже случился роман с девушкой, которая давно ему нравилась. И все потому, что он тренировал не только тело и характер, а еще учился общаться с людьми, завоевывать их расположение, а если надо, то и пугать – не кулаками, а угрожающими движениями. Сейчас он как раз и применил один такой метод, потому и шарахнулся от него Листвянский.
В квартире полный бардак: в зале на журнальном столике следы недавнего застолья, покрывало с дивана сорвано, в ногах – кружевной бюстгальтер. На люстре висели женские трусики – то ли их нарочно подвесили, чтобы создать разгульный антураж, то ли без умысла закинули. Дверь в спальню была закрыта, но вот она медленно приотворилась, и из комнаты показалось такое же помятое лицо экономки Розы.
– Здрасте!
Она узнала Шульгина и досадливо поморщилась.
– Здравствуйте, Роза Герасимовна. Рад вас видеть.
Девушка улыбнулась тускло, зато зевнула ярко, во весь рот. И скрылась за дверью.
Шульгин действительно рад был ее видеть. Ему ведь надо было допросить не только Листвянского, но и его любовницу, из-за которой он проморгал убийцу. Если, конечно, не он сам совершил преступление.
– Елку вчера наряжали? – спросил Шульгин, кивком головы показав на люстру. – Или, наоборот, разряжали?
– Ага, елки-палки, лес густой.
– Да уж, густой. Непонятно, кто Остроглазова убил, или босс твой, или его гость… А босс, я так понимаю, бывший?
– Это вы о чем? – снимая с люстры трусы, буркнул Гена.
– Это я о ком? О Костине.
– А почему он бывший босс?
– Потому что тебя уволили.
Нетрудно было догадаться, что это так. Какой хозяин будет терпеть у себя на службе натурального бездельника? Да и в запой Гена ушел неспроста.
– Он сам вам это сказал?
– Да нет, с тобой и так понятно. И с Розой тоже. Ты вот мог вчера смениться, а завтра заступить. Но что Роза делает здесь в рабочее время?
