— Череп, вызывай своих отдыхающих из леса, где они там? — прохрипел Лютый. Он тоже выхватил «индивидуальное стрелковое оружие». Череп машинально глянул на светящиеся стрелки циферблата — с момента выхода на связь Дроздова прошло десять минут. Люди невольно пятились к дому, таращились в ночную пелену до боли в глазах, но пелена невозмутимо помалкивала. Череп схватился за рацию. Но эфир лишь трещал и помалкивал — Дроздов не отвечал!
— Дроздов, твою дивизию, ты где, ответь? — злобно шипел Череп, тщетно вслушиваясь в эфир. На связи никого не было. Это было форменное безобразие! Завыл от страха депутат Андроник, принялся рычать на своих людей — почему, мол, плохо охраняют его беззащитное тело?! Нервно дергался Вшивый, скрипел зубами коммерсант Мамонтов, известный в узких кругах как Лютый.
— Что, пропали твои подчиненные, Череп? — от страха он плохо выговаривал слова и забыл, что упоминать при посторонних клички из прошлой жизни — верх неосмотрительности. А Череп насиловал, тряс рацию, орал в нее матерные слова. Не может быть, чтобы за десять минут все восемь человек куда-то пропали! Они же не зеленые новобранцы, у всех солидный груз за плечами.
— Раскусили тебя, Череп, облажался ты! — визжал трясущийся от страха Вшивый. — Сам, скотина, тонешь, и нас туда же! Что, самым умным хотел выступить? И что теперь? — Вшивый начал безобразно гримасничать. — Отменяешь все последние действия? Ну, уж хрен вам, я уезжаю! — и он решительно бросился к своему пикапу, выплывающему из ночной дымки. Хлопнула дверь, взревел мотор. Остальные тоже бросились рассаживаться по машинам. Даже Череп не возражал. Страх, он не тетка… И вдруг пикап Вшивого куда-то повело. Он задрожал, затрясся всем кузовом — такое ощущение, будто Николай Валуев держал его за задний бампер! И вдруг его неудержимо понесло на сторону, он задел боком элегантного красавца Игоря Леонидовича, нарисовав ему вмятину на левом крыле! Проехал юзом два метра, встал. Взревели возмущенные глотки — просто не было слов!
— Суки, у меня шины пробиты! — Вшивый вывалился с водительского сиденья, метнулся к задним колесам и свалился на колени.
Завыл, переметнулся на другую сторону. Оба задних колеса были спущены, всю нагрузку на землю осуществляли старенькие диски. То же самое случилось и с остальными машинами. Они бессильно рычали, перемещались нелепыми зигзагами. Полная глупость — пока народ толпился у полицейской машины, кто-то пропорол им колеса и благополучно смылся. Начинался хаос. Охрана прикрывала своих подопечных, но те совершали нелепые действия, и угнаться за ними было непросто.
— Стреляйте, вашу мать! — истошно орал депутат. — Почему вы не стреляете?!
— Все в дом! — рычал Череп, выхватывая пистолет. — Отходим в дом…
— Спятили, какой дом! — орал Вшивый. — Там западня, Череп, ты совсем умом тронулся?!
И первым помчался, не обращая внимания на остальных, к хозяйственным постройкам на краю участка. Остальные толпой повалили за ним — в общем-то, «ущербный» прав, лес рядом. Охранники поддерживали своих господ, у которых заплетались ноги. Но только люди выбежали на пустырь позади парковки, как от построек разразилась длинная автоматная очередь! Стрелок использовал автомат Калашникова, выгодно отличающийся в бою от израильских трещоток. Визжали раненые — двоим охранникам перебило ноги, они катались по земле, обливаясь кровью. Остальные заметались, помчались обратно, натыкаясь друг на друга. Двое автоматчиков прикрывали отход, огрызались короткими очередями. Но стрелок перекатился, сменив позицию, и пока помалкивал. Впрочем, когда толпа докатилась до дома и стала метаться напротив крыльца, он снова ударил раскатистой очередью, не давая охране занять позиции за капотами. Пули били оконные стекла, вырывали щепки из трухлявого дерева. «В дом! — рычал перепуганный Череп. — Все в дом, вашу мать!» Теперь уж точно не было выбора. Депутат Андроник оттолкнул замешкавшегося Вшивого, коммерсант Мамонтов — своего «заклятого» кореша Черепа, и толпа взбудораженных, изнывающих от страха людей полезла в холл…
Четвертью часа ранее…
Сергей Иванович Дроздов, начальник неформального «карательного» отдела в структуре агентства «Буран», проводил глазами удаляющиеся габаритные огни полицейского «УАЗа». Останавливать его он не решился — пусть начальство разбирается, у него другая миссия. Восемь человек растянулись цепью по обеим сторонам лесной дороги. Люди лежали, замаскировавшись, проницали ночную мглу. Лучшие, тщательно отобранные, съевшие не одну собаку на своей многотрудной работе. Они действительно перекрыли все подступы к деревне. Слева — бездонные топи, справа — залежи бурелома, которые никак не освоить без шума. Данный участок вызывал у Дроздова неясное беспокойство, но он считал, что нужно быть совсем уж виртуозом, чтобы прокрасться под носом у внимающих сотрудников. Вроде все тихо, кабы не эта проклятая, характерно окрашенная машина… Откуда она взялась? Габаритные огни пропали за деревьями, полицейская машина выбиралась на опушку. Сергея Ивановича раздирали противоречия, он чувствовал, что что-то здесь не так. Он не обладал расширенной интуицией, но временами чувствовал, когда его пытаются обвести вокруг пальца…
— Гасанов, Вуличенко… — прошипел он. И через несколько секунд почти без шороха подползли двое, стали покорно ждать распоряжений.
— В тыл, — гулким шепотом распорядился Дроздов. — Туда, — показал он за спину. — На дорогу не выходить, фонари не включать. Гляньте с опушки, что там с этой тачкой — не нравится мне она. Если все в порядке и никаких сюрпризов, пулей обратно.
— Ясно, Сергей Иванович… — отозвались подчиненные.
Отдалившись метров на двадцать, двое сотрудников поднялись и стали пробираться к опушке. Сомкнулся шиповник за спиной, участок леса пошел на понижение — они попали в глухую зону. О наличии оврага сотрудники знали. Тут можно было спрыгнуть, уклон щадящий — вечером прыгали, и ничего смертельного не случилось. Но в этот раз все было не так. Возможно, не повезло, или что-то другое… Такое ощущение, что перед сотрудником ЧОП, собравшимся съехать в овраг, выросла жердина. Последовала ослепительная боль, что-то хрустнуло, и слишком поздно дошло, что хрустят его собственные лодыжки. Мир завертелся, он катился вниз, что-то охал, а когда скатился на дно оврага, боль в переломанных ногах была такая жуткая, что он мгновенно потерял сознание. Второй не понял.
— Вуличенко, ты чего? — он приблизился к краю оврага, вытянул шею. Его напарник уже не стонал. Сотрудник схватился за фонарик — к черту приказ не включать фонари! И тут его толкнули с такой силой, что фонарь умчался из руки, он ухнул в сияющую бездну, без толку махая руками. Дикая боль — в плечевом суставе, в голове, — он катился по глинистому откосу, а в завершение свернул себе шею, неловко приземлившись на голову — и сознание померкло… В овраг бесшумно спустились двое, включили рассеянный свет.
— Твой там жив, Кот? — прошептал один, созерцая плоды разрушительной деятельности.
— Да вроде жив страстотерпец, — отозвалась вторая тень. — Вот только ноги у него теперь растут как-то причудливо — не туда и не оттуда… А твой?
— Полагаю, что дышит. Но как-то тихо и без особого энтузиазма… Ничего, выкарабкается. Сейчас я его поудобнее пристрою, чтобы воздух в легкие поступал… Готово, Кот. Возвращаемся на правый фланг — начнем оттуда, там двое не очень рьяно выполняют свои обязанности…
Два размытых силуэта вскарабкались на склон, подались вправо, огибая кустарник…
А на правом фланге толковали шепотом двое — они стояли за деревьями, в нескольких метрах друг от друга. Один из них недавно покурил в кулак, затоптал окурок и был доволен, что этот возмутительный поступок остался незамеченным. В лесу стояла тишь, лишь высоко вверху гудел ветер, тряс облетевшие кроны. Треснула сухая ветка, свалилась на голову караульному.
— Черт… — Он чуть не поддался панике.
— Да тихо ты… — прошептал напарник, стоящий справа, сделал уши торчком и высунулся из-за дерева. Ему померещился посторонний звук.
— Слышь, Борька, а что за машина недавно проехала? — зашептал коллега. — Дроздов не стал ее останавливать, как-то странно…
— Да тише ты… — рыкнул товарищ. Он напряженно вслушивался. И не почувствовал, как сзади подкрался какой-то леший, обхватил ему горло предплечьем, стиснул так, что искры брызнули из глаз, и кислорода не стало. Сознание завертелось каруселью, распалось, как кусочки мозаики. Он не чувствовал, как его аккуратно положили на землю. Второй приглушенно хихикнул.
— Ты чего там, Борька, печенюшкой отравился?
Ответа он не дождался, товарищ помалкивал. Сотрудник ЧОПа оторвался от дерева, начал всматриваться. Минуту назад он различал за деревом силуэт коллеги, а сейчас, как ни вглядывался, видел только дерево. Сердце тревожно стукнуло. Он отступил от осины, сделал шаг, перехватывая холодное цевье автомата. И пропустил волнующий момент, когда еще один леший вырос за спиной, размахнулся увесистой жердиной — и сокрушительный удар по хребтине поверг работника в коллапс…
