Он шагнул в кладбищенскую сторожку с таким чувством, как будто входил в древний фамильный склеп. Но вместо каменного ложа, где могло лежать изъеденное червями тело, он увидел длинный дощатый стол, застланный газетой и заставленный всякой дрянью: пустые запыленные бутылки, банка с засохшей краской, кухонный нож с заржавленным лезвием, жестянка с бычками. В темном углу стоял топчан, на котором лежал мужик с испитым лицом.
– Балдеешь, Кузьмин?.. Или это ты, Гаврилыч?
Голос Федота звучал насмешливо, и не было в нем дружелюбия. И Ефрема Кузьмина он допрашивал, и Петра Банича, но все безрезультатно – не знали они, кто похоронил Сечкину. И в изоляторе их держали, и угрожали, а все бесполезно.
– Товарищ майор! – испуганно вскочил с места сторож.
Маленький, худой, грудь впалая, лицо как у высохшей мумии. И пахло от него нехорошо, почти как от бомжа. А ведь немало должен был на кладбище зарабатывать. Официальный оклад у них невысокий, но ямку выкопать, присмотреть за богатой могилкой, которых здесь хватает… В общем, за месяц набегает приличная сумма, если, конечно, не зевать. Ну, а если еще гробами торговать…
– Что, Кузьмин, устал после ночной работы? – спросил Федот. – Или Гаврилыч сам это делал?
– Что делал?
– Да то и делал… Где Гаврилыч?
– Так это, домой поехал…
– Ну, домой так домой… Сейчас брату Самогорова позвоним, он своих бандитов пришлет…
– Каких бандитов, начальник! – в паническом замешательстве посмотрел на Комова Кузьмин.
– Обыкновенных, с паяльными лампами… Ведро, я смотрю, у тебя есть, крысу поймать можно… Знаешь, как это делается, Кузьмин? Поймают бандиты крысу, посадят ее в ведро, а тебя сверху, голой попой. А потом это ведро греть начнут, паяльной лампой, крыса метаться начнет, а выхода нет. Нет выхода, но крыса его найдет. Через твою дырку… Ты даже представить себе не можешь, как это больно…
– А… А за что?
– Ты знаешь, я не бандит. – Федот взял со стола нож, провел пальцем по ржавой шероховатости клинка. – Я человек добрый и не стал бы тебя мучить, если бы ты выкопал из могилы гроб моего брата. Тьфу-тьфу… Я бы тебя просто убил… Куда ты дел гроб Самогорова?
– Это не я, – от страха просев в коленях, пробормотал Кузьмин.
– А кто?
– Гаврилыч!
– А ты ему не помогал?
– Нет… Мне деньги ни к чему! А ему все мало!
– Где он?
– В «Стикс» поехал. Это агентство такое похоронное. Офис у них здесь, в Битове, а он в Янтарный поехал, там у них база. И гробы там принимают…
– Гробы? Так это что ж, не один Самогоров пострадал?
– Я ему говорил, а он выпучит бельма и лыбится, как псих на зеркало! – в сердцах выплеснул Кузьмин.
– Я спрашиваю, кого еще из гробов вытащили?
– Так это, ну, которые с ним рядом. Ну, которых летом еще похоронили…
– Загорцев? Скоробогатов?
– Вот! Вот! Они самые!.. Без гробов лежат, в сырой земле… Я Гаврилычу говорил…
– Тут нужно было не говорить, а милицию вызывать… Собирайся.
– Куда?
– В отделение поедешь. Как соучастник…
Он мог бы оставить сторожа на месте, но боялся, что тот свяжется с Баничем, подаст сигнал об опасности. А это в планы Федота не входило. Тем более что путь в поселок Янтарный проходил через райотдел.
Передав задержанного в дежурную часть, вместе с Костоедовым Комов шел к своей машине, когда его окликнул начальник.
– Что это за похоронные страсти у тебя? – спросил Круча. – Сторожей кладбищенских сажаешь.
– А пусть посидит пока. Когда созреет, я его колоть буду. Если другого расколоть не смогу… Помнишь, я тебе про гробокопателей говорил. Как в воду смотрел. И у нас такая же тема. Вчера Самогорова без гроба оставили, до этого Загорцева разбушлатили, Скоробогатова… Этот признался. А его друг сейчас в Янтарном, там, говорят, вторчергроб открыли. Надо закрывать эту лавочку. И Банича за гланды брать. Он по ночам шляется по кладбищу, может, видел, кто Сечкину хоронил…
– Чем черт на кладбище не шутит, – одобрительно улыбнулся Степан.
Комов уже собирался трогаться, когда Круча хлопнул рукой по крыше его машины:
– Я с тобой. А то кто знает, может, там и впрямь черти водятся…
До Янтарного доехали с ветерком. По знакомой уже дороге добрались до завода «Железобетон», на территории которого и размещалась складская контора похоронного агентства «Стикс».
Пока ехали, в небе светило солнце, но стоило машине остановиться возле оградки с выставочными памятниками, как небо вдруг потемнело.
– Твою мать! – выйдя из машины, возмущенно протянул Костоедов.
Он завороженно смотрел на гранитный памятник в виде обломка скалы. Даже Комов похолодел, увидев на нем фото своего подчиненного. Костоедов узнал самого себя и впал в прострацию.
– Это уже не шутки, – грозно сказал Степан Круча.
Как и все, он был в гражданке, поэтому не произвел особого впечатления на дюжего хлопца с помятым лицом, вышедшего к ним из складского помещения. Узкий лоб, большие, но припухшие глаза, широкая, выпирающая челюсть. Трехдневная щетина; засаленная, расстегнутая до пупа рубаха, волосатая грудь. Широкие плечи, короткие, но сильные руки, крепкие кривые ноги.
– Вам что-то нужно или как? – небрежно спросил он.
– Что нам нужно? – в бешенстве взревел Костоедов и неожиданно для всех бросился на парня.
Напрыгнул на него, с разворота обхватил его шею, попытавшись пригнуть голову к земле. Но лейтенант не рассчитал силы и сам оказался под ногами у хлопца.
– Наших бьют!
С этим криком парень пнул ногой поднимающегося Валеру. А из помещения выбегали уже дружки, такие же здоровые, как и он сам.
Сначала Комов почуял сивушный дух, настоянный на запахе сала и чеснока, а потом увидел, как в него летит могучий кулак. А ведь он уже почти достал удостоверение, чтобы призвать могильщиков к смирению.
Ударить на опережение Федот не успевал. Пришлось уводить голову с линии удара. Но ему не хватило какого-то мгновения, чтобы уклониться на все сто, поэтому кулак больно чиркнул по уху.
– Ну, смотри!
В ответный удар Комов вложил всю свою силу и показал парню, как надо бить.
Степан тоже справился со своим противником, но если тот после пропущенного удара предпринял жалкую попытку подняться, то недруг Федота лежал на земле как убитый.
Костоедов тоже был на плаву. Пропустив несколько мощных ударов, он сумел подняться, выдернуть из кобуры пистолет и уложить своего клиента мордой в пыль.
И только тогда из похоронной конторы вышел немолодой мужчина с морщинистым лицом и желтушными глазами.
– И что здесь происходит? – дрогнувшим голосом, но зычно и даже грозно спросил он.
– Нехорошо гостей встречаете, господин хороший!
Приклонив колено, Федот нащупал пульс лежавшего на земле парня.
– Это у вас так принято на покойников набрасываться? – спросил он, вплотную подступив к мужчине.
– На кого, простите, набрасываться?
– А на того!
Он смог проделать с ним то, что не получилось у лейтенанта. Обхватив рукой хлипкую шею желтушного, Комов подтащил его к памятнику с изображением Костоедова.
– А теперь смотри сюда!
Федот силой направил его взгляд на Валеру.
– Есть сходство?
– Я… Мы… Это случайно, – замямлил мужчина.
– Откуда фотография?
– Из Интернета… Случайную взяли…
– Из Интернета, говоришь… Костоедов, ты вывешивал свое фото в Интернете?
– Было такое, – почему-то покраснев, признался парень. – Знакомства по Интернету…
– Вот тебе и знакомство. Век такое знакомство не забудешь…
– Не забуду!
– Кувалду возьмешь? Или головой тебя ткнуть?
Мужчина не хотел быть тараном против гранитной глыбы.
– Кувалду!
– Тогда две минуты тебе, чтобы камня на камне от этой байды не осталось… Валера, проконтролируй! – добавил Федот, отпуская жертву своего праведного гнева.
Его внимание привлек гражданин Банич, неосторожно высунувшийся из двери конторы.
– Гаврилыч, кувалду неси! – крикнул ему желтушный.
– А ты что, ему начальник? – саркастически улыбнулся Комов. – Ты его как держишь, на окладе или на сдельно-премиальной?.. Иди сюда, гробокопатель!
Федот широким шагом подступил к Баничу, схватил его за шкирку.
– Товарищ майор, за что? – взвыл сторож.
– Товарищ?! Может, и товарищ! Меня в дешевом гробу хоронить будут, мой гроб ты, падла, не выроешь!.. Куда гроб Самогорова дел?
– Н-не знаю…
– Сейчас узнаем!
Свободной рукой Комов ухватил желтушного, неосторожно пробегавшего мимо. И лбом его столкнул с Баничем.
– Этого мы посадим! И тебя посадим, если не скажешь, где гроб, который он привез.
– А-а, гроб… Да, он привозил гроб…
– Дорогой, «сенаторский»?
– Ну, не знаю какой, но дорогой…
– Пошли, показывай!
С улицы похоронная контора казалась небольшим помещением, но, переступив порог, Комов понял, что находится в длинном бараке, большая часть которого уходила далеко за оградительную стену на территорию завода. Это был не просто склад, в полутьме которого хранились гробы и памятники, это была мастерская, где производились похоронные атрибуты.
