С 23 августа 1991 года КПСС перестала существовать… А ведь что там не говори, и как к ней не относись, она являлась становым хребтом, и скрепляла в единое целое Советский Союз.
И так ДЕМОКРАТИЯ победила.
Вся страна, затаив дыхание, наблюдала репортажи о прилёте в Москву Михаила Горбачёва и любовалась пышными усами выручившего его Руцкого.
«Какой хороший человек!» – было общее мнение.
«Теперь заживём не хуже, чем в Америке…» – радовались люди.
Однако цены по–прежнему росли, а продукты пропадали…
1 сентября для нашей семьи наступил великий день – Денис пошёл в первый класс.
Жена всё лето готовилась к этому событию, лишь путч несколько приостановил её рвение.
Накануне она купила на рынке солидный букет цветов и всю ночь не спала, волнуясь, не завяли ли цветы, не помялась ли белая рубашка сына и не поцарапал ли я случайно его портфель. По очереди вынимала из него то букварь, то тетради, то точилку для карандашей в виде собачки с красным язычком.
— Да ложись ты, – недовольно бурчал, жмурясь от света настольной лампы.
— Цветы в воде стоят – ничего с ними не случится, а к портфелю и рубашке я не подхожу. Отойди от фотоаппарата! – прикрикнул на жену.
Утром перепуганные первоклашки впервые стояли на школьной линейке и, пряча страх за цветами, глядели на таких же испуганных мам. Я успел сделать несколько снимков, пока меня не оттеснил профессиональный фотограф. Вскоре детей увели на «урок мира», где похмельный ветеран Отечественной войны рассказывал им о славных своих баталиях.
Как потом услышал от Дениса, под ветераном убили лошадь, и он отстреливался до прихода своих от десятка врагов, уничтожив меткой стрельбой двоих.
Во втором классе этот же ветеран, кстати, родной дядя завуча, отстреливаясь от взвода фашистов, уничтожил целое отделение неприятеля.
В третьем классе, прикрываясь героически погибшей лошадью, он отбивался от целой роты, уничтожив, соответственно, взвод.
В четвёртом почему‑то оказался внутри лошади, – маскировался, что ли, так? – и перелопатил полк противника.
В пятом классе он и вовсе летал на вертолёте, который у него случайно сохранился с финской кампании – дивизии противника как не бывало…
Повзрослевший сын поинтересовался, почему в прошлом году жертв было намного меньше?
— Ты был ещё слишком мал, чтобы осмыслить всю правду! – с гордостью ответил ветеран.
В шестом классе он, оказывается, приказал маршалу Жукову окружить немцев под Сталинградом и уничтожить их группировку…
В седьмом он не пришёл – племянница уволилась, но я ничуть не удивился бы, узнав, что он‑то и был главным советником товарища Сталина…
После «урока мира», не дав Денису отдохнуть, потащили его есть мороженое, по пути фотографируясь то у памятника Зои Космодемьянской, то просто на скамейке под ёлочкой.
Научил Татьяну нажимать на кнопку, и она запечатлела нас с Денисом у какой‑то клумбы – моя рука у него на плече, а он, замученный, грустно глядит в объектив.
Мы довольно сносно научили сына читать и считать до ста, но первой его отметкой оказалась жирно нарисованная красным фломастером двойка на квадратном альбомном листе с ладонь величиной.
«Чтобы родители без очков увидели», – подумал я.
Через месяц он стал носить нормальные двойки. Но пятёрок, слава богу, было намного больше.
На заводе дела шли всё хуже и хуже – заказов стало намного меньше, и нас с Заевым, а также Большого с Гондурасом и некоторых других, временно перевели в механический цех.
— Нет ничего более постоянного, чем что‑то временное! – пессимистически изрёк Гондурас.
Впервые попав в механический цех, разочаровался. Грязь, металлическая стружка, масло, шум, грохот.
Единственным украшением цеха являлся огромный аквариум, наполовину наполненный зелёной водой, в которой можно было рассмотреть рыбку, если только она вплотную подплывала к стеклу. Поражала жизнеспособность этого сказочного существа.
«Интересно, она мат понимает?» – разглядывал красочное создание.
По стенам висели пыльные вымпелы и пожелтевшие фотографии передовиков производства, на которых они сами себя с трудом узнавали. Впрочем, эти фотографии давно никого не интересовали. Обращал на себя внимание лишь плакат, на котором строгая женщина в чёрном платке, завязанном на шее, подносила длинный как штык палец к сжатым губам, и суровая надпись извещала: «Не болтай! Подслушать могут стены. Недалеко от болтовни и сплетни – до измены!».
Любитель лозунгов Заев с неподдельным интересом и вниманием, шевеля губами, прочёл надпись.
— Мне бы её на перевоспитание! Страсть как люблю серьёзных мамзелей…
Рядом красовалась картинка с обнажённой манекенщицей, которая прикрывала пальцем здоровенный, как пуховая подушка, лобок.
— Его и ладонью не закроешь, а она пальчиком!.. – разглядывал Пашка заграничную девицу. – Совковая дама завлекательней выглядит, – сделал он вывод.
— Чем это? Мне лично больше нравится голенькая…
— Аполитично рассуждаешь, чэстное слово, понэмаешь ли… – с кавказким акцентом произнёс он. Наша баба колоритнее смотрится… Та сразу ноги циркулем… а с этой повозишься, пока докажешь, что не шпиён…
Представителей сборочных цехов раскидали по разным участкам, нас с Пашкой направили в помощь пожилому мужику с красивой седой головой по фамилии Котов.
— Сплошная фауна попадается, – усмехнулся я. – Зайцы, лисы и вот теперь – коты.
Особой разговорчивостью новый шеф не отличался. Пашке объяснил, где и каким сверлом сверлить платы, мне показал, как счищать заусенцы. Иронично понаблюдав за нашей сноровкой, ушёл в курилку.
— Тоже мне, корифей! – возмутился Заев. – Любой дурак дырку просверлит…
— Особенно на доминошке дупель пусто, – перебил его.
– … А ты электронный прибор собери… – не слушая меня, тешил свою профессиональную гордость.
Работа действительно была простая, наподобие колхозных борон.
После обеда, для разнообразия, поменялись местами – я стал сверлить, Пашка счищать заусенцы. Неразговорчивый седоголовый мужчина обрабатывал наши заготовки на станке.
Беседы в местной курилке ничем не отличались от нашей. На этот раз особенно досталось Бакатину, который передал схему всех подслушивающих устройств в строящемся здании посольства американцам.
— Нам США такой подарок не сделали! – похрустел суставами пальцев Котов.
— Господина Бакатина следует передать в руки женщине с плаката, чтоб она его изнасиловала! – развеселил всех Пашка и с этой минуты стал лучшим другом своего нового учителя.
На следующий день обвиняли Горбачёва за то, что не принял Эриха Хоннекера после объединения Германий.
— В Чили приняли, а в СССР побоялись! – хрустел пальцами Котов.
— Полагаю, Горбачева тоже следует отдать в руки ненавистнице шпионов! – глубокомысленно произнёс Пашка. – Если, конечно, Райка её сама не изнасилует, – вновь развеселил унылый пролетариат.
Котов с восхищением хлопнул его по спине.
На третий день костерили власти Латвийской республики за суд над рижским омоном, состоящим в основном из русских парней. Судили их за попытку свержения «законной» власти.
— А почему не судили латвийских лидеров за свержение власти и выход из состава Советского Союза?.. – подёргал пальцы Котов и глянул на Пашку.
Тот промолчал.
— Правильно! – с чувством хлопнул его по плечу. – Тут даже нашей бабе справиться не под силу!..
И так продолжалось каждый день.
«Верно подметил Семен Васильевич, что нет ничего стабильнее чего‑то временного…»
8 декабря того же года народ получил прямо‑таки вечную тему для разговоров, которая, по моему разумению, будет доминировать лет сто, пока всё не встанет на круги своя. В этот день, предварительно прилично вмазав, так как на трезвую голову такие решения не приним аются, лидеры трёх славянских республик в Беловежской пуще подписали соглашение о роспуске Союза и создании СНГ. Отныне имена Ельцина, Кравчука и Шушкевича чёрными буквами войдут в историю нашего государства, которое тысячу лет кровью и потом сколачивали предки этих иуд и предателей.
Свершилась самая гигантская трагедия для русского народа. Он стал изгоем в собственной стране! Сотни тысяч людей оказались беженцами в республиках, где десятилетиями жили в мире и согласии.
И всё для того, чтобы Ельцин получил власть!
Люди в цеху были просто в шоке. Даже Пашка не сумел их развеселить.
— Мужики! – рассуждал он в курилке. – Пошли слухи, что Ельцин надумал немного изменить фамилию…
— На какую? – без интереса спросил Котов.
– … Хочет выкинуть из неё мягкий знак и букву «ц». А то что такое «Ельцин», понимаешь? – имитируя голос российского президента, рассуждал Заев. – Слишком мягко и невзрачно. Не проглядывается реформаторства. Другое дело – Елин! Звучит мощно и строго… Ленин! Сталин! Елин! Это будет мудрая руководящая фамилия. «Я себя под Елиным чищу!» – напишет когда‑нибудь Маяковский нашего времени. Хорошо! Понимаешь.
