— Вы рассказали очень запутанную историю кражи драгоценностей, лейтенант, — вкрадчиво начал он. — Я хотел бы вернуться к некоторым фактам, только для того, чтобы удостовериться, правильно ли я вас понял.
— Хорошо, сэр, — вежливо ответил я.
— Значит, Дэн Гэроу отнес драгоценности своей супруги в контору ювелира. Ему нужно было возместить двести тысяч, которые он украл у «Дауни электронике», пользуясь своим положением директора фирмы, располагающего специальными фондами?
— Да, сэр.
— Как вы утверждаете, эти деньги были им украдены, чтобы расплатиться с шантажистом, который угрожал скомпрометировать Гэроу, предъявив его жене интимные фотографии, которые были сделаны на его ферме несколько месяцев назад, когда он проводил там уикэнд со своей секретаршей.
— Да, сэр.
— Вы знаете имя этой секретарши?
— Рита Блэр.
— Где она в настоящее время?
— Не знаю.
— Вы хотите сказать, что она исчезла?
— Да, сэр.
Крэнстон бросил взгляд на присяжных и слегка покачал головой.
— Исчезла! — медленно повторил он. Потом он снова уставился на меня. — В ночь кражи мистер Вулф покинул здание после того, как вручил двести тысяч долларов мистеру Гэроу и запер драгоценности в надежном, как он думал, месте, то есть в сейфе. А Гэроу настоял на том, чтобы выждать в конторе, пока ювелир не покинет здание.
— Да, сэр.
— На следующее утро ночной сторож был найден умирающим от огнестрельных ран, сейф в конторе мистера Вулфа был взорван, а драгоценности исчезли! — Он помолчал некоторое время, потом поинтересовался: — Где же Дэн Гэроу?
— Не знаю, сэр, — ответил я.
— Вы хотите сказать, что он исчез?
— Да, сэр.
— И до сих пор о нем ничего не известно?
— Нет, сэр.
Крэнстон снова кинул взгляд на присяжных, изображая откровенное удивление.
— Какое совпадение, лейтенант! Секретарша Гэроу, она же его любовница, исчезла, драгоценности его жены исчезли, а теперь узнаем, что и сам Дэн Гэроу исчез! Вместе с ним исчезли и те двести тысяч, которые мистер Вулф дал ему в тот вечер. Не думаете ли вы, лейтенант, что если знать, где искать, то можно найти все это вместе?
— Возражаю! — завопил Левин. — Защита навязывает свидетелю вывод…
— Снимаю вопрос, — любезно сказал Крэнстон. — Лейтенант, вы только что сказали, что взлом и кража были произведены шайкой, состоящей из убитого, обвиняемого и еще одного человека по фамилии Мандел?
— Да, сэр.
— У вас есть доказательства?
— В делах, заведенных на Мандела и Флетчера, говорится…
— О, конечно! — Он едко улыбнулся. — Я чуть не забыл… Но не на обвиняемого. Вот пункт, который я хотел бы прояснить, не возражаете, лейтенант? Есть ли судебное дело на моего клиента?
— Нет, — пришлось мне признать. — Ничего не было установлено.
— А он привлекался к суду?
— Нет, сэр.
— Интересно!
Он так и стоял, глядя на меня с усмешкой, заставляя меня долгие секунды потеть под взглядами всего зала, затем наконец провел рукой по лысине и продолжил:
— Вы тут заявили о своей уверенности, что именно эти три человека совершили названную кражу. Но так как у вас не было ни единого доказательства, то вы решили нажать на Флетчера, которого считали самым слабым из троих и способным выдать остальных?
— Да, сэр.
— И с этой целью вы посещали его?
— Да.
— Сколько раз вы приходили к Флетчеру за пять дней, между совершением кражи и его смертью?
Я немного подумал:
— Пять… нет, шесть раз.
— Где происходили эти встречи?
— В квартире Флетчера.
— Каждый раз?
— Да, за исключением первой встречи в номере Мандела и Лукаса. Я об этом уже говорил.
— Как долго продолжались ваши беседы с Флетчером?
— Около часа. — Я пожал плечами. — Время не засекал.
— Действительно, лейтенант, вы не засекали.
Крэнстон повернулся ко мне спиной и не спеша направился к столу, за которым сидел Лукас с непроницаемым лицом.
— Лейтенант, — спросил меня адвокат, даже не поворачивая головы, — кто присутствовал при ваших визитах?
— Флетчер и его жена, — ответил я. — В тот день, когда было совершено убийство, там были Мандел и обвиняемый.
— А не получалось когда-нибудь так, что во время вашего визита Флетчера не было дома?
— Да, сэр, два раза.
— А в этих двух случаях что вы делали, лейтенант? Вы приходили позже, когда Флетчер возвращался?
— Нет, я ждал его возвращения в квартире.
— Один?
— Дома была его жена.
— А она никогда не протестовала?
— Не могу утверждать, чтобы она приветствовала мое присутствие, — уклончиво сказал я.
— Лейтенант… — Он все еще стоял ко мне спиной, опершись руками о стол и немного наклонившись вперед. — Опишите миссис Флетчер.
— Ну… — Я на секунду задумался. — Это брюнетка, лет двадцати пяти…
— Вы можете назвать ее хорошенькой?
— Да.
— Красивой?
— Можно сказать и так.
— Значит, с вашей точки зрения, она привлекательна как женщина?
— Протестую! — Левин вскочил. — Вопрос неправомерен и не имеет никакого отношения к делу. Такие вопросы выяснить, виновен или не виновен обвиняемый, не помогут!
— Протест принят, — медленно проговорил судья Клебан.
— Ваша честь! — Крэнстон быстро повернулся лицом к присяжным. — Показания свидетеля относительно вдовы убитого имеют прямое отношение к защите. Дальнейший допрос подтвердит это мое заявление. Я прошу суд пойти навстречу…
Судья Клебан ударил молотком.
— Я дам вам возможность продолжить, — ледяным тоном сказал он, — но предупреждаю вас, адвокат: вы вступаете на скользкий путь, запрещенный процедурными правилами.
— Благодарю, ваша честь! — Крэнстон удовлетворенно кивнул, потом снова повернулся ко мне. — Лейтенант, как вы определите отношение к вам миссис Флетчер?
— Как неприязненное.
— Почему?
— Я полагаю, ее возмущали мои попытки сделать мужа изобличающим свидетелем, — ответил я осторожно.
— Она сохраняла эту неприязнь на протяжении всех шести визитов в ее квартиру?
— Протест! — злобно выкрикнул Левин. — Это была квартира ее мужа, и визиты наносились ему.
— Протест принят! — Судья Клебан сердито посмотрел на Крэнстона. — Вы ведь все понимаете, адвокат!
— Я прошу прощения у суда, — смиренно произнес Крэнстон. — Миссис Флетчер продолжала испытывать эту неприязнь во время ваших визитов к ним, лейтенант?
— Да, сэр.
— В день убийства вы снова пришли в их квартиру, на сей раз, чтобы сообщить ей о смерти мужа?
— Да, верно.
— В котором часу это было?
— Около полуночи.
— Послушайте, лейтенант, — сказал он добродушно, — человек вашей профессии должен быть более точен.
— Скажем, от одиннадцати пятидесяти пяти до двенадцати, — проворчал я.
— В котором часу в квартиру пришел обвиняемый?
— В час пятнадцать, — сказал я. — Я помню, что посмотрел на часы, когда зазвонил телефон: было час десять, и минут через пять, не больше, он пришел.
— Таким образом, час десять минут вы оставались наедине с миссис Флетчер?
— Да.
— Но она уже знала о смерти мужа, потому что Мандел как раз перед вашим приходом позвонил и сообщил ей об этом.
— Какова была ее реакция, когда она вас увидела?
— Она упрекнула меня в смерти мужа.
— Итак, несмотря на то, что у вас не было никаких причин там задерживаться, так как миссис Флетчер уже была в курсе дела, и несмотря на ее неприязнь к вам — ведь она считала вас виновником, смерти мужа, — вы тем не менее в течение часа и десяти минут оставались в квартире наедине с ней. Так, лейтенант?
— Она беспокоилась, боялась, что…
— Вот-вот! Вы пытались убедить миссис Флетчер, что Лукас убил ее мужа и непременно постарается убить ее саму. И она, конечно, «поверила» вам, лейтенант! — Его голос звучал издевательски. — Я думаю, что это пока все… пока. — Он повернулся к судье. — Ваша честь, я хотел бы вызвать этого свидетеля еще раз, на следующей стадии процесса, как заявленного заранее свидетеля защиты.
— Очень хорошо, мистер Крэнстон. — Судья Клебан кивнул, потом перевел взгляд на обвинителя. — У вас нет встречных вопросов, мистер Левин?
— Есть, ваша честь, благодарю вас. — Левин встал, оперся руками о стол и внимательно посмотрел на меня. — Скажите, вы по собственной инициативе пошли к миссис Флетчер, чтобы сообщить ей о смерти мужа?
— Нет, господин помощник прокурора, — с признательностью ответил я.
— Чья это была идея?
— Шериф приказал мне сделать это.
— Благодарю, лейтенант. Это все.
Левин сел, довольный собой.
Я бросил быстрый взгляд на толстую женщину, которую заметил среди присяжных еще вчера, и увидел, что она внимательно рассматривает меня, кривя влажные губы в нерешительной усмешке.
