Когда она подъехала к дому Чики, минутная стрелка чуть-чуть не доходила до двенадцати. Остановив машину, выключила мотор — и в это время из подъезда вышел Чика. На нем были джинсы и короткая коричневая кожаная куртка с меховым воротником. На лице блуждала легкая улыбка.
Подойдя к ее машине, пригнулся:
— Привет, лапа. Как, все в порядке?
— Все в порядке.
— Слушай, тут у меня небольшие изменения. Ребята устраивают что-то вроде утренней тусовки в Архангельском, мне нужно там быть. Поедем?
— В Архангельском?
— Да, в главном кабаке. Лады?
Лишь сейчас она заметила Чикин «Файрберд», стоящий в глубине двора. В главном кабаке в Архангельском. Значит, все меняется?
— Поедем туда, посидим, потусуемся, а потом вернемся ко мне.
«Вернемся ко мне»… Нет, ничего не меняется. Они поедут в Архангельское, а потом вернутся. Когда бы они ни вернулись, пистолет с глушителем будет лежать там же, где он лежит сейчас, в шкафчике в ванной.
— Ну… хорошо.
— Я поеду вперед, а ты за мной. Знаешь, как ехать? По Волоколамке?
— Знаю.
— Все. Выруливай за мной.
Сев в «Файрберд», Чика повел машину через Пресню к Волоколамскому шоссе. Она старалась держаться точно за ним. После того как они проехали Сокол, вдруг подумала: что-то здесь не то. Когда она подъехала, Чика был уже полностью одет. И успел вывести машину из гаража. Но ведь Чика никогда не включает утром телефон, она это хорошо знает, он и ее предупредил, чтобы она ему не звонила, а сразу поднималась в его квартиру, предварительно позвонив снизу по домофону. Но если он не включал телефон — как он узнал о тусовке в Архангельском?
Проехав еще немного, сказала себе: все в порядке, она зря забивает голову ерундой. Ведь об этой тусовке Чике могли сказать накануне, когда он был в «Балчуге». Главное для Чики сейчас — получить от нее чек на пятьдесят тысяч. Поэтому, если бы он действительно не был приглашен на тусовку, он никогда бы не потащил ее в такую даль, в Архангельское.
Некоторое время она ехала за красным «Файрбердом» спокойно. Но затем тревога возникла снова. Подумала: она ведь хорошо знает Чику, это изощренный холодный мерзавец, не гнушающийся никаким обманом — если этот обман ведет к его выгоде. Что, если он в самом деле придумал эту поездку в Архангельское для какой-то своей цели? Пытаться понять, для какой цели Чика мог повезти ее в Архангельское, бесполезно.
За каналом охнула: идиотка… Надо срочно взять из бардачка «байярд». Обязательно взять и спрятать. Ведь Чике ничего не стоит открыть чужой багажничек и осмотреть его. Но если Чика увидит в ее бардачке пистолет, он сразу же насторожится. Надо достать «байярд». Немедленно достать и спрятать. Вот только куда?.. В карман куртки? Нет, Чика может его там найти. В карман джинсов «байярд» не поместится. Но куда?.. Куда?.. Подумав, решила: она спрячет «байярд» спереди — под джинсы, колготки и трусики. Пусть пока побудет там. А когда они приедут в Архангельское, она по поведению Чики поймет, куда лучше спрятать пистолет потом.
Не сбавляя скорости, отняла правую руку от баранки, открыла багажничек. Вытащила пакет, достала из него «байярд» и, втянув живот, засунула пистолет туда, куда хотела. Пистолет, хоть и с трудом, все же поместился в узкое пространство у нижней части живота. Некоторое время ее беспокоил холодный металл, но потом это ощущение прошло. Ничего, подумалось, она потерпит. Чика не должен заподозрить, что она вообще может иметь дело с пистолетом.
Когда Чика повернул с Волоколамского шоссе направо, к музею-усадьбе «Архангельское», поток машин на шоссе сильно поубавился. Временами его «Файрберд» и ее «Тойота» неслись по пустому шоссе одни.
Внезапно «Файрберд», сбавив скорость, включил сигнал правого поворота. Ей тоже пришлось сбавить скорость и включить сигнал. В ресторане «Архангельское» она была не раз и путь к нему знала. Чика повернул раньше, и ей ничего не оставалось, как следовать за ним.
Уже свернув и двигаясь вслед за «Файрбердом» по узкой асфальтовой ленте, подумала: возможно, Чика знает другую дорогу к ресторану.
Они проехали километра полтора, когда Чика, помигав ей стоп-сигналом, остановил машину. Вышел из «Файрберда», подошел к «Тойоте». Пригнувшись, сказал жестко:
— Ну-ка, выйди, лапа.
— Зачем?
— Выйди, тебя говорят.
— Хорошо. — Она вышла. — Что дальше?
— Дальше — чековая книжка у тебя с собой?
— Со мной.
— Покажи.
Она потянулась к лежащей на сиденье сумочке, но Чика поднял руку:
— Стоп. Я возьму сам. — Взял сумочку, изучил ее содержание. Достал чековую книжку, протянул: — Пиши чек.
— Чика, но в чем дело?
— Я сказал, пиши чек! — Вынул шариковую ручку, дал ей: — Пиши!
Поколебавшись, она сказала:
— Хорошо, сейчас напишу. — Взяла ручку, выписала чек на пятьдесят тысяч долларов. Вырвала бумажку, протянула: — Вот.
Изучив чек, он спрятал его в карман. Оглянулся, кивнул в сторону небольшой полянки за придорожными кустами:
— Пойдем туда.
— Зачем?
— Затем, что я говорю. Хочешь, чтобы я потащил тебя силой?
— Хорошо, пойдем.
Пошла вместе с ним на полянку, посмотрела на Чику:
— Что дальше?
— Сейчас поймешь. — Достав из кармана куртки матерчатый сверток, который она хорошо знала, развернул. — Узнаешь?
В свертке лежали пистолет «ПСМ» и глушитель.
— О чем ты, Чика? Что я должна узнать?
Видимо, ее голос при этом дрогнул. Она изо всех сил постаралась изобразить удивление, но от неожиданности чем-то выдала себя.
Усмехнувшись, Чика спрятал пистолет и глушитель в карман. Процедил:
— Раскололась, сука…
Тут же, наотмашь, влепил ей страшную пощечину. Удар отбросил ее на землю, от боли у нее потемнело в глазах. Встав на колени, она схватилась за щеку. Ей показалось, Чика одним только этим ударом переломал ей все кости на лице.
Встав над ней, Чика прохрипел:
— Замочить меня хотела, паскуда?
— Чика, ты что… — Она заплакала, осознавая, что сейчас ей не нужно притворяться. — Чика, пожалуйста, не бей меня… Я не знаю, о чем ты говоришь… Клянусь, не знаю…
— Она не знает… — Чика изо всех сил ударил ее ногой, так, что она упала. — Сука, она не знает… Все ты знаешь, тварь рваная… Все… Все… Все… — Каждое его слово сопровождалось ударом ногой.
Он бил ее не переставая, и она стала кататься по земле, пытаясь увернуться. Однако Чика, выбирая самые болезненные места, бил точно. Бил по животу, по груди, по голове. Бил изо всей силы, насмерть, и после одного из ударов она подумала: ведь так он меня сейчас убьет. Вдруг вспомнила: «байярд». Она о нем забыла, но ведь он есть. Он лежит в трусиках, она ощущает его. Правда, пока она не может его достать, потому что, если Чика это заметит, он тут же отнимет у нее пистолет. Значит, надо вытащить «байярд» так, чтобы Чика не заметил. Но как?.. Как?.. А вот как: согнуться. Согнуться больше, пусть он бьет… Согнуться и засунуть правую руку под джинсы и колготки, под трусики… Вот так… Вот он, «байярд», она держит его правой рукой… Держит крепко… Лишь бы Чика не успел ее убить… Лишь бы не успел… Нужно сунуть в это место и левую руку, чтобы снять пистолет с предохранителя… Вот так… Все, теперь можно поворачиваться…
Держа пистолет двумя руками, она после одного из самых страшных ударов повернулась к Чике. Увидев его изумленное лицо, начала стрелять. После первых трех выстрелов Чика, резко согнувшись, схватился руками за грудь. После следующего выстрела упал. Но она не могла уже остановиться, она продолжала стрелять в Чику, стоя на одном колене, пока не выпустила в него всю обойму.
Щелкнув несколько раз курком вхолостую, отбросила пистолет.
В воздухе стоял крик ворон, вспугнутых выстрелами.
Она не знала, сколько простояла на одном колене, вглядываясь в неподвижного Чику. Вороны уже давно успокоились, все вокруг затихло.
Наконец, осознав вдруг, что все кончено, огляделась.
Место, где она находилась, было тихим. За ней на дороге, просвечивая красным и зеленым сквозь заросли, стояли «Файрберд» и «Тойота». Дорогу окружали редкие деревья и густой кустарник. Земля между деревьями и кустарником была влажной, местами это была просто грязная жижа, смешавшаяся с полусгнившими листьями.
Чика лежал ничком, повернув голову так, что она видела только его затылок. Она долго не решалась дотронуться до него. Наконец, осторожно прикоснувшись к плечу, по движению среагировавшего на ее прикосновение тела поняла: он мертв. Подумала: она должна взять у него чек, который ему выписала. Обязательно должна. И тут же поняла: сейчас ее вырвет.
Встав, перевернула Чику на спину. И почувствовала: ее выворачивает наизнанку. Отошла к ближайшему дереву.
После того как все, что было у нее в желудке, вылилось наружу, обдавая вонью ее ноздри и рот, она почувствовала облегчение. Вытерла рот платком, вернулась к лежащему на спине Чике.
