Под самый конец 93-го года Артем Павлович подарил миру и второе свое детище, доверительное общество «Наше будущее». Правда, свое участие в нем Артем Павлович не афишировал, построив взаимоотношения с новорожденным Трастом по принципу: всем распоряжаюсь, но ровным счетом ни за что не несу ответственности. В полном соответствии с партийными принципами советской эпохи. Других Артем Павлович не знал. Вскоре значительное число наших с вами сограждан доверило свои вклады развернутой Поришайло финансовой пирамиде. Проценты «Наше будущее» сулило такие головокружительные, что толпы жаждущих разместить средства напоминали те, что некогда штурмовали Мавзолей товарища Ленина. Сотрудники траста валились с ног, не успевая обналичивать поступления, впоследствии переводившиеся на благодатный и законопослушный Запад. Бизнес по обиранию лохов ушастых оказался настолько рентабельным, что переплюнул прибыли, извлекаемые господином Поришайло от импорта никуда негодных западных удобрений, всучиваемых затем воротилам от сельского хозяйства. Траст «Наше будущее» превзошел все ожидания и прогнозы. Недаром Артем Павлович и название такое придумал. «Наше будущее», г-гм. Причем, никто никого не обманывал. Будущее действительно подразумевалось «нашим», касательно временной составляющей. Хотя, и разным с экономическо-финансовой точки зрения. У Артема Павловича одно. А у сограждан-лохов иное. У него в Конче-Заспе или Ницце. У них на помойках или в могилах.
* * *
В сентябре 93-го года, под самый конец обожаемого Бонифацким бархатного сезона, исполнительный комитет Нахимовского райсовета города героя Севастополя зарегистрировал очередную коммерческую структуру – Закрытое акционерное общество «Торговый Дом Бонифацкого». Боник за документами заехал лично. Забрал из рук слегка зардевшегося чиновника скоросшиватель с нотариально заверенными бумагами, сообщавшими в установленной законом форме, что у ЗАО «ТД Бонифацкого» День рождения.
– Приятно было с вами работать, – сказал Боник, протягивая ладонь.
– Взаимно, Вацлав Збигневович. – Чиновник проникновенно улыбнулся. – Всегда к вашим услугам.
«Да уж, всегда готовы», – подумал Бонифацкий, бумажник которого полегчал на семьсот американских долларов, любовно прозванных в народе «убитыми енотами». Пресно-безвкусные «условные единицы» могло выдумать только государство.
– Ну, всего. – Улыбнулся Бонифацкий, собираясь уходить.
– Вацлав Збигневович. Вы печать забыли.
– Ах, да, спасибо.
Спор о том, кто больше повинен во взятках, дающие предприниматели, или берущие чиновники, напоминает рассуждения о первородности курицы и яйца. Взяточничество явление отвратительное, свидетельствующее о нездоровье общества. И с ним надо бороться. Тот метод, при котором каждый крупный чиновник за год службы становится олигархом, пресекает взяточничество на корню, превращая взятку в банальный конверт с баксами, переложенный из бокового кармана в нагрудный. В самом деле, сам себе не «забашляешь». Это безусловное отечественное ноу-хау. Впрочем, в 93-м до такого положения вещей было еще далеко.
Покинув гостеприимное здание исполкома, Боник прошагал к гостевой стоянке, где его дожидался Витряков. Леня сидел за рулем черного, будто смоль «Бимера» 750-й модели, зевая, как умеют только волки. Смазливая девчонка на заднем сидении дремала, подложив под голову куртку. Это была новая пассия Витрякова, очередная семнадцатилетняя мисс «Безнадега-93», подцепленная буквально на днях в одном из приморских кабаков. Девчонка запала на крутую тачку и откровенно бандитский имидж Витрякова. Леня купился на приставку мисс, потому как всевозможные коронованные, пускай, и кем попало, особы были его слабостью. Вообще, эти миры, как правило, рядом – мир красивых, но пустопорожних девушек, и мир крутых бандитов, где ревут моторами иномарки и катера, а баксы летят вперемешку с головами.
– Ништяк? – спросил Витряков, приоткрывая левый глаз.
– Все в порядке, Леня.
– Куда теперь? Может, отметим?
Вацик покачал головой:
– Попозже. Лучше давай в Херсонес подъедем. Побродим по берегу. Разговор есть. А там никто не помешает.
Тропинки древнего Херсонеса с юности манили Бонифацкого. И он был рад побывать там еще разок. Тем более, что день обещался быть погожим. Пронзительно голубое небо усыпали мелкие облачка, похожие на следы разрывов артиллерии ПВО. Воздух был чист и свеж. Легкий ветерок нес с моря прохладу и баюкающий плеск волн. На берегу навряд ли было многолюдно. Отдыхающие разъехались до следующего сезона.
– Потоптать бы, – сказал Витряков. – Давай в кабак завалимся. Там и перетрем. Без проблем.
– В Херсонесе закусочная есть, – возразил Бонифацкий, – на берегу.
– У меня от закусочных срачка, – тоном капризного ребенка сообщила проснувшаяся пассия Витрякова. Это и решило дело.
– Ладно, поехали, – буркнул Леня. Просто, чтобы насолить девчонке.
Ты это назло? – осведомилась девушка.
Отвали.
Ты дурной, б-дь.
Заглохни, короста. Пока я добрый.
Они быстро миновали центр Севастополя. «БМВ» не входило в число тихоходов. Особенно, в руках Витрякова.
Не лети, – попросил Бонифацкий.
А что? – не понял Витряков.
В который бы раз не бывал в Севастополе Бонифацкий, город вызывал у него какое-то особое чувство, выразить которое словами он бы, пожалуй, не сумел. У каждого города свое лицо. И своя, особенная, аура. Севастополя это касается вдвойне. Его центру свойственно совершенно непередаваемое обаяние. То ли благодаря тенистой зелени бульваров, то ли аккуратные и по-военному опрятные улицы навевают нечто такое. Здесь каждый дом тесно связан с военно-морской историей. Севастополь, город военных моряков и в одном этом слове заложено все, что ты видишь, слышишь и чувствуешь.
Почему не лететь? – ухмыльнулся Витряков, – Я давлю, оно едет. Может, пешком, б-дь на х… пойдем?!
Оставив позади центральную часть, они очутились на мысу, приютившем некогда древнегреческий город-колонию. Витряков въехал на территорию заповедника, сунув смотрителю какую-то мелочь. Бросив «БМВ» на пожелтевшей от былого летнего зноя лужайке, троица двинулись тропинкой вдоль берега туда, где высились руины храма. Под ногами урчало море, волны ухали о скалистый берег.
Я купаться хочу, – подала голос мисс «чего там-93». Витряков постучал по виску.
Илья в воду нассал. Как для дебилов, специально. – Он долгое время рос в деревне у бабушки, и если не верил в народные приметы, то, по крайней мере, о них слышал.
Я тоже писать хочу…
Ну так ссы.
Фи.
Не фи, коза дурная, а нечего было на пиво кидаться. Как, б-дь, из голодного края.
По дороге они притормозили у забегаловки, вследствие чего Витряков нес под мышкой пакет, набитый баночным пивом, чебуреками и сосисками в тесте, именуемыми почему-то «горячими собаками». Зеленые изгороди расступились, открыв широкую поляну, посреди которой торчали в небо остатки мраморных колонн. Они всегда напоминали Бонику останки какого-нибудь динозавра. Пол украшала мозаика, и это было все, что сохранилось от строения. Время смело его вместе с городом, превратив самих эллинов в персонажей мифов, детских книг и мультфильмов. И только мозаика выстояла, сохраняя таинственным образом тепло ладоней сотворившего ее мастера. Витряков с хрустом откупорил пиво. Они уселись на ступеньках под балюстрадой.
Я пойду искупаюсь, – сказала «мисс Безнадега».
Я ж тебе про Илью объяснял…
Пошел твой Илья.
Витряков сплюнул на мозаику:
Вали. Мудачек топтать, только аппарат тупить.
У меня купальника нету.
Родить тебе, б-дь?
Девушка сбросила одежду. Кожа у нее была нежная, бархатная, как персик. Избавившись от трусиков, она одарила Бонифацкого лучезарной улыбкой. Он ответил своей, в меру сдержанной, с досадой почувствовав, как старый друг зашевелился в штанах. Витряков заиграл желваками, придававшими ему определенное сходство со Щелкунчиком из известного советского мультфильма.
Ну, я пошла?
Ага. Иди, б-дь. От греха.
Она зашагала к берегу под их дружными взглядами, сосредоточившимися чуть пониже поясницы. Там было на что посмотреть.
Вот сучка чумная, – сквозь зубы сказал Витряков. – Вообще, б-дь, без тормозов.
Ты, часом, не влюбился? – поинтересовался Боник, отвлекаясь от завораживающего зрелища ягодиц, перекатывающихся при ходьбе, словно ядрышки.
С чего ты взял?! – разозлился Леня. Пристрастия Витрякова не отличались постоянством. Набаловавшись девчонкой, как ребенок новой игрушкой, Леня обыкновенно передавал ее, словно эстафету, бандитам рангом пониже, и это был путь по рукам до дна. Предыдущая возлюбленная Леонида была, например, сплавлена одному из бригадиров, и вскоре погибла в автомобильной аварии. Оба были пьяны в стельку, когда разогнали спортивную «Лянчу» до двухсот. Проломив бетонное ограждение, машина упала в море, так что вынимать трупы довелось водолазам. Теперь родители девушки собирали на памятник, а Витряков о ней и думать забыл. Но, Юля, похоже, была счастливым исключением из правила. Пока, по крайней мере, была.
