– И поскольку Хелен Ярдли выиграла апелляцию, она невиновна?
Лия Гулд кивнула.
– А до апелляции? Что вы думали тогда?
– Я думала, что она это сделала. Была уверена.
– Это почему же?
– Потому что я видела своими глазами.
В ее рот перекочевал очередной кусок сэндвича.
– Но ведь вы только что сказали, что ничего не видели.
– Да. Но тогда я подумала, что видела. Лишь позднее поняла, что это не так.
Голод вынуждал Саймона быть нетерпеливее, чем обычно.
– Вам что-нибудь известно про любого из троих судей, которые рассматривали апелляцию Хелен Ярдли?
Лия Гулд посмотрела на него как на чокнутого.
– С какой стати мне что-то про них знать?
– Ну хотя бы имена?
– Откуда?
– И все же вы доверяете им больше, чем собственным глазам.
– Что вы хотите сказать? – растерянно заморгала Лия Гулд.
Черт, с каким удовольствием он вырвал бы у нее из рук этот гребаный сэндвич и швырнул через весь зал!..
– Первоначальный приговор Хелен Ярдли был отменен, ибо его сочли не до конца обоснованным. Это вовсе не одно и то же, как если бы ее признали невиновной. Судьи, которые рассматривали апелляцию, не обязательно считали ее невиновной, хотя и такое тоже нельзя исключать. Один ли из них так думал, двое ли или трое, – неважно. У них могло быть общее мнение, а могло быть разное. – Наверное, зря это он сказал. – Мне интересно знать, как думали вы, исходя из того, что видели.
– Думаю, она, обнимая, просто слишком крепко прижала к себе ребенка.
Нет, здесь явно что-то не так. В голосе Лии Гулд не слышалось ни капли сожаления.
– Свидетельские показания, которые вы дали в суде, в значительной мере были на руку обвинению, – сказал Саймон. – Вы утверждали, будто видели, как Хелен Ярдли пыталась задушить дочь. Вам был задан вопрос, не могла ли она просто обнимать дочь? Ведь она была вне себя от горя. Ее ждала разлука с единственным оставшимся в живых ребенком, ей не хотелось расставаться с ним. Вы ответили твердым «нет».
– Потому что тогда я так думала.
Неужели вина как чувство ведома лишь тонко чувствующим людям?
– Я там была не одна. Еще был полицейский. Он тоже это видел.
– Джайлс Пруст?
– Не знаю. Не запомнила его имени.
– Его звали Джайлс Пруст. В суде он с вами не согласился. По его словам, он видел просто крепкие объятия.
Лия Гулд покачала головой.
– Я смотрела на него, а не на Хелен Ярдли. Он наблюдал за ней и Пейдж. Вот тогда-то я и поняла, что что-то не так. Он как будто изменился в лице и посмотрел на меня так, будто не мог ничего поделать и хотел, чтобы я положила этому конец. Я посмотрела на Хелен и ее ребенка и увидела… то, что увидела. И положила этому конец.
– То есть попытке удушения? Тем, что отняли ребенка у матери?
Лия Гулд неодобрительно поджала губы.
– Вы нарочно меня подзуживаете? Я ведь сказала, что больше так не думаю. Повторяю, так я подумала тогда, но не сейчас.
– И тогда вы подумали, что сержант Пруст увидел то же, что и вы?
– Да.
– Тогда почему в суде он сказал нечто совершенно противоположное? Что, мол, она просто крепко прижала к себе ребенка?
– Спросите это у него самого.
В лице Лии Гулд ничего не изменилось, в глазах не промелькнуло даже искорки интереса.
– Не кажется ли вам, что если вы ошиблись по поводу того, что делала Хелен Ярдли, вы точно так же могли ошибиться по поводу Джайлса Пруста? Что, если вы неверно истолковали его взгляд? Вдруг он просто подумал о том, с чем бы ему вечером выпить чаю?
– Нет, потому что на его лице читался ужас. Я еще подумала, что же это за полицейский, если его так легко напугать? – Лия Гулд вновь покачала головой. Губы вновь сжались в неодобрительную ниточку. – Я это в том смысле, почему он ее не остановил. Почему переложил это на меня.
– Хотя теперь вы считаете, что там было нечего останавливать, – напомнил ей Саймон.
– Да, – согласилась Гулд, правда, на какой-то миг как будто засомневавшись, после чего отправила в рот последний кусочек сэндвича.
– В таком случае, что же могла так напугать Пруста?
– Лучше спросите это у него.
Ее челюсти заработали дальше. Чав-чав-чав.
Саймон поблагодарил ее и ушел. Ему не терпелось поскорее уйти. На улице он включил мобильник. Сэм Комботекра оставил сообщение. Саймон перезвонил ему из машины.
– Что там у тебя с Лией Гулд? – спросил Сэм.
– Ничего, пользы как от козла молока.
– Ничего полезного?
– В принципе ничего, – солгал Саймон. С его плеч как будто свалился тяжкий груз. Ведь он узнал именно то, что надеялся узнать.
Лия Гулд изменила свое мнение потому, что теперь стало немодным считать Хелен Ярдли убийцей. Лишь поэтому. Саймон был на все сто уверен, что и Лия Гулд, и Пруст видели, как Хелен Ярдли пыталась задушить дочь.
Пруст явно поверил в страдания несчастной матери, проникся к ней симпатией. Он искренне считал Ярдли невиновной. А еще он всегда прав. В этом он ни разу не усомнился. И он должен был остаться прав, пусть даже стал свидетелем попытки матери лишить жизни своего третьего ребенка. Собственная косность помешала ему действовать, когда это было нужно. Он оказался бессилен, столь же бессилен, как после этого и все остальные. Всего одним испуганным взглядом он переложил ответственность за спасение Пейдж Ярдли на плечи Лии Гулд, после чего сделал вид, будто ничего не случилось. Хелен Ярдли невиновна. Он же всегда прав. Он лгал на суде, хотя и убедил себя в обратном. В глубине души Пруст наверняка знал правду. Не мог не знать. Если он, как то утверждает Лори Натрасс, ни разу не навестил Хелен Ярдли в тюрьме…
В глубине души Снеговик отлично понимал, какую страшную ошибку он совершил. Боялся ли он ее повторить в другой, столь же серьезной ситуации? Не потому ли ему было нужно, чтобы все делали вид, будто не сомневаются в его правоте?
Теперь, когда он все это знал – о чем Снеговик наверняка даже не догадывается, – баланс сил между ними сместился в пользу Саймона. Приглашение на ужин больше не пугало его. Чарли права: он может легко сказать, что не собирался обедать с Прустом. Или же можно принять приглашение, прийти в дом с бутылкой вина и рассказать Лиззи Пруст, за какого урода она вышла замуж. Потому что теперь сила была на его стороне и стала его оружием. И пускай он не может ничего доказать. Зато может в любой момент уничтожить Снеговика.
– То есть ты возвращаешься? – спросил Сэм, чем вывел Саймона из его победного транса.
– Да, как только перекушу.
– Гиббс разговаривал с Полом Ярдли.
– Бедняга.
– Ты про Гиббса?
– Про Ярдли. Сначала он теряет троих детей, затем кто-то убивает его жену, и, наконец, Гиббс грузит его разговорами…
– Он признался, что, прежде чем вызвать «Скорую», позвонил Лори Натрассу. Похоже, тот велел ему сказать, что сначала он вызвал «Скорую».
– Вот оно как, – задумчиво произнес Саймон.
– Мол, полиция сочтет подозрительным, что он не сразу вызвал «Скорую». Натрасс убедил Ярдли, что мы сделаем все для того, чтобы повесить на него убийство жены. «Легавые всегда стараются шить дело мужу, и в твоем случае тем более».
– Ну да, как же иначе!
– Гиббсу кажется, что Ярдли говорит правду, – добавил Сэм.
– Натрасс не дурак. Он наверняка знал, что мы проверим сделанные с телефона Ярдли звонки.
– Ты думаешь, он сказал Полу Ярдли заведомую ложь, потому что хотел, чтобы мы его заподозрили? Мол, он говорит Ярдли: «Скажи это, и тебя не заподозрят», – а про себя думает: «Скажи это, и тебя заподозрят»?
– Не знаю, – устало отозвался Сэм. – Знаю лишь одно, что в ходе их разговора Ярдли сообщил Натрассу, что нашел на теле жены странную карточку – она торчала из ее кармана. И погоди, сейчас скажу тебе еще кое-что. Селлерс поговорил с Тэмсин Уоддингтон, подругой Флисс Бенсон, и та сказала ему, что Натрасс получил точно такую же карточку с шестнадцатью номерами. Тэмсин видела ее на его столе второго сентября, за месяц до того, как была застрелена Хелен Ярдли. Натрасс якобы утверждает, что понятия не имеет, от кого она.
– Что? – Саймон подался вперед и случайно нажал на клаксон. – Извините, – одними губами извинился он перед двумя женщинами, которые возмущенно обернулись на него. – То есть когда Пол Ярдли позвонил Натрассу и сказал ему про карточку, которую нашел в кармане убитой жены…
– Натрасс, по идее, должен был тотчас же позвонить нам. Ведь он вполне мог стать следующей жертвой убийцы. Даже если он не боялся за себя, когда выяснилось, что Флисс Бенсон получила точно такую же, он должен был…
– Я разговаривал с Бенсон об этой карточке, – произнес Саймон. – Она пришла в кабинет к Натрассу, показала ее и спросила, что это, по его мнению, значит. Вряд ли Натрасс рассказал ей про карточку, которую Пол Ярдли нашел на теле жены. Бенсон о ней не упоминала. Хотя знай она о ней, она бы точно сказала. Если хорошенько подумать, Натрасс ничего не сказал ей про карточку, которую получил он сам. Про нее она бы тоже сказала.
