ж, раз вы его не знаете. Удивительно лишь то, что он сам категорически отказался назвать себя. Безымянный труп. Это наша забота… а вам спасибо за участие в судьбе незнакомого человека… Удивительно…
– Мы так не можем! – говорила Мария, когда все вышли из больницы. – Мы не можем взять и бросить его здесь.
Все молчали.
– Маша, – с трудом выговорил Кортнев, – чтобы его забрать…
– Я понимаю, но, мы так не можем… – Мария разрыдалась.
– Машенька. – Вячеслав обнял ее.
– Мы после сообщим о нем родным, – сказал Андрей. – Позже…
– Ты все еще этого хочешь? – спрашивала незнакомка в черном плаще. – Ты и не предполагал, что я могу задать такой вопрос?
– Это произошло не вовремя, его время еще… он еще был готов… – сквозь зубы проговорил Андрей.
– Никто не знает, когда что вовремя, а когда нет. Все, по большей части, в этом мире, происходит вдруг.
– Я не намеревался отступать.
– Что ж, достойный ответ…
Звонкий печальный шепот развеялся вокруг, разрывая свинцовую тяжесть тумана.
В полночь Шоцкий стоял по стойке смирно посреди своего номера в гостинице и с опаской озирался по сторонам. Тишина заполнила пространство вокруг него, сковала все тело, и погрузила его во мрак. Лишь слабое дыхание еле слышно прорывалось сквозь мглу безмолвия.
– Полковник Шоцкий! – раздалось откуда-то сверху, издалека. Голос был приглушен, и доносился он словно из трубы.
– Я, – отчеканил Иван Владимирович.
– Железный Феликс!
– Я!
– Робот в погонах!
– Я!
– Машина УГРО!
– Я!
– Слепой исполнитель!
– Я!
– Раб лампы!
– Я!
– Готов ответить на вопросы?
– Так точно!
– Отвечать четко, без запинки и не задумываясь.
– Есть!
В этот момент Шоцкий обнаружил себя, стоящим посреди леса. Со всех сторон он был окружен плотным кольцом деревьев, чья крона полностью закрывала пространство над головой. Тусклый свет просачивался сквозь слой листьев. Черные блики были разбросаны повсюду, и из этих бликов выросли огромные черные псы, обступившие полковника со всех сторон. Он не дрогнул.
– Готовы ли вы исполнить все указания подполковника Кравчука?
– Так точно!
– Передадите ли вы ему всю информацию по курируемому вами вопросу?
– Так точно!
– Вы сочувствуете преступникам?
– Отчасти.
– Говорите яснее.
– Так точно, сочувствую.
– Причина?
– Позволил себе проявить слабость!
Черные псы вздрогнули и сделали шаг в направлении Шоцкого.
– Это единственная причина?
– Никак нет!
– Прошу пояснить.
– Имеет место быть личный мотив.
– Яснее, полковник!
– Собственное мнение, ненадлежащие мысли, и, как следствие, выход из-под контроля и стремление к самореализации.
Черные псы сделали еще один шаг, смыкая кольцо вокруг Шоцкого.
– Вы отдаете себе отчет в том, говорите?
– Так точно!
– Вы готовы понести ответственность за произвол?
– По всей строгости!
– Вы признаете свою вину в том, что намеревались покинуть бездну?
– Так точно!
– Снять с себя оковы?
– Так точно!
Псы подошли вплотную к Шоцкому и принялись его обнюхивать, скаля зубы и пуская слюну.
– Вы, полковник, изъявили желание покинуть лампу?
– Так точно!
Псы все разом издали грозным рычание.
– Вы на самом деле хотели узнать, что такое свобода?
– Так точно!
Псы разразились лаем и все, как один поднялись на задние лапы.
– Вы готовы исправить положение, соблюдая инструкции, полученные от подполковника Кравчука?
– Так точно!
Псы опустились на землю.
– Забыть о беглецах, по факту передачи дела.
– Так точно.
– Передача осуществляется, начинайте забывать. Ни в коем случае не препятствовать операции спецслужб по продвижению Камы, и закрыть для себя данную тему, содержащую в частности элементы вашего расследования.
– Так точно.
– Беспрекословно выполнять все без исключения приказы вашего руководства, а также руководства в лице представителей федеральной службы безопасности.
– Так точно!
– Не задумываться о приказах, а выполнять их!
– Так точно.
Псы сделали шаг назад, потом еще шаг, некоторые из них заскулили. Оглядевшись, они продолжали пятиться, пока не скрылись за листьями деревьев. Сразу же окружающий пейзаж начал быстро меняться. Лес пропал. Шоцкого со всех сторон обступила серо-коричневая стена. Он осмотрелся и обнаружил, что находится внутри огромного сосуда. Подняв голову вверх, он увидел, что пространство над головой сужается, уходя вверх, и заканчивается круглым отверстием, закрытым большой пробкой. Он был внутри лампы.
– Помните, полковник, убийство Кротова на вас. Помните, полковник, содействие преступникам можно открыть. Помните, полковник, вы спровоцировали войну – это даже не халатность. Помните полковник, вы знаете то, что знать не должны, и вас будут использовать в виду этого по своему усмотрению. И, помните, полковник, у вас растет дочь.
Шоцкий прикрыл глаза и сжал зубы.
– Полковник?
– Так точно…
– Где металл в голосе?
– Я… я все понял…
– Полковник?
– Так точно!
– Вот так-то лучше.
В ушах у Шоцкого зашумело.
– Резюмирую. Мы вернули вас, полковник, в ваше привычное для всех, и, в частности, для вас, состояние. Вам не свойственно разочаровывать окружающих. Для закрепления, равно, как и для того, чтобы поставить точку в протоколе. Вы готовы, полковник?
Шум в ушах нарастал.
– Полковник?
– Так точно.
– Вы, полковник, никогда не покинете лампу и забудете о попытках, замечу, бессмысленных, никому не нужных, нелепых попытках понимания свободы.
– Я… – огонь завладел сознанием Шоцкого.
– Полковник?
– Я…
– Не слышу полковник? Скажите просто: я раб лампы.
– Я…
– Полковник?
Шоцкий вдруг увидел себя со стороны. Он ощупал себя, огляделся, попытался прикоснуться к себе, стоящему рядом, но никак не мог дотянуться… до себя. «Это не зеркало! Это не… – в ужасе думал он. – Что это?»
– Полковник? – повторил голос.
– Я… – пробормотал тот полковник, что оставался стоять на том же месте.
– Ты раб лампы?
– Так точно! – выкрикнул полковник и медленно опустился на колени. Из глаз его потекли слезы.
Шоцкий смотрел на себя самого в недоумении и не мог сдвинуться с места.
– Вот и славно, и не расстраивайтесь так.
Тот Шоцкий, что опустился на колени, плакал, закрыв лицо руками.
– Я раб, я исполню все, все что скажете, прикажете, моя карьера, мои звезды, мои награды… Мой долг! Моя клятва… Устав!
– Очнись, Иван, прошу тебя! – безмолвно кричал Шоцкий, стоящий рядом.
– Я инструмент в ваших руках, слепое оружие, я буду четко исполнять все ваши приказы, как и было раньше… Только… Только… Я, и я помню, что у меня дочь…
– Дочь, – повторил Шоцкий, что стоял. – Ты сможешь решить это, ты сможешь…
– Я… мне не нужна… свобода…
– Ваня, соберись.
Голоса свыше больше не доносилось. Какое-то время полковник продолжал плакать, после чего с трудом поднялся, встал по стойке смирно и щелкнул каблуками. Взгляд его был устремлен в стену и стал совершенно пустым.
Шоцкий ходил кругами вокруг своего двойника и пытался с ним заговорить, но тот не обращал на
