и сошел с ума, то давным-давно, в самом раннем детстве.
Сейчас, после проведенного Семьей расследования, я знал о связи брата с молдаванином Мариком. Расследование проводил наш главный семейный специалист по таким делам, Прасковья Елисеевна Гурулёва, наша знаменитая бабушка. Оказывается, эти столь далекие друг от друга люди сошлись как раз на любви к подобным действиям. Попросту два садиста нашли друг друга. Я, конечно, краем уха слышал, что у таких тварей в интернете есть свои какие-то сайты, на которых они общаются, но в жизни бы не подумал, что в нашем глухом таежном краю есть такие люди, которые там сидят. А Борька и Марик не только там сидели, но, как я теперь думаю, добавляли и свои развлечения. Как уж они там познакомились, одному сатане известно, но говно нашло друг друга.
Все эти размышления о Борьке мне уже надоели; я пытался выкинуть их из головы, но, похоже, то, что я находился в его комнате, вновь и вновь наводило на мысли о нем. Теперь мы почти все знали о произошедшем – о том, как Борька нашел тех, кто хотел бы мне отомстить в Москве, как пообещал сдуру им большие деньги, и они ухватились за это. Как он организовал убийство отца и убийство бригады китайцев, чтобы смерть Росомахи выглядела как месть хунхузов. Одно у него не получилось – я остался жив, хотя по его плану должен был остаться в тайге рядом с дядькой. Как оказалось, я и стал тем камешком, о который споткнулся его план. Все это Семья должна была узнать сейчас, на сегодняшнем собрании. Я узнал раньше, от Наиканчина, который теперь постоянно бывал в доме бабушки и, как я понимаю, начал вести с ней какие-то свои дела. Бабуля никогда не оставит без внимания нужного человека. А судя по тому, что я узнал о прошлом Наиканчина, бабушке он был очень интересен. Я не думаю, что он стал работать на нашу Семью, не в его это характере, да и на хрена это ему – у него и власти, и работы и так хватало. Но мне кажется, что некоторые дела по расследованию проводил именно он и его орочоны. Деньги нужны всем, даже великим орочонским шаманам и главам рода.
И еще я знал, что кое-что в нашей истории так и осталось загадкой. Например, куда делся мертвый Росомаха? То, что это сделали москвичи, они отринули сразу. Нам трупы ни к чему, еще в первый вечер на допросе ответил Николай. Они улетели на следующий день, по новому прямому указанию бабули их всех отпустили без всяких проблем. Почему это произошло, мне еще предстояло узнать. Вообще, похоже, москвичи – это самое плохое наследство, что досталось нам от этого дела. Я чувствовал, что с ними придется еще много раз встретиться – Боря, идиот, засветил деньги, теперь они не отлипнут.
И еще одно страшное последствие этого Борькиной авантюры – мы с Сашей больше не встречаемся. Я не знаю, что ей напел этот гад, но она просто не открывает мне двери, не берет телефон, а когда я пытался перехватить ее на улице, просто стоит и молчит. Я боюсь, что это конец нашим отношениям, и боюсь думать об этом. Вот за это я бы Борьку точно убил. Возможно, пройдет время, и я опять оживу, но сейчас я чувствую себя так, словно у меня отрезали какой-то важный кусок тела. Несмотря ни на что, я все-таки надеюсь. Ведь не может же все, что было до этого, просто так исчезнуть. Я по-прежнему люблю ее, даже, может быть, еще сильнее, и я не верю, что она вдруг за один день охладела ко мне.
Вовремя, перебивая горькие мысли, завибрировал в кармане айфон. Я вытащил, глянул на экран и удивленно поднял брови. Китайцы. Что опять? Вроде с ними все улажено, договор в силе.
– Алло, слушаю.
– Коля, иди, – в дверь заглянула мама. – Тебя ждут.
Я вдруг почувствовал себя школьником, которого вызывают в учительскую. Какого хрена! Мне кажется, я все делал правильно, а если даже и нет, то пусть сами попробовали бы побывать в моей шкуре. Хотя я знал, что главное, для чего собрались родственники, это выборы нового старшего Семьи, но также знал, что мне обязательно выскажут, что думают о моих действиях во всей этой истории. Никто сюсюкать и жалеть меня не станет, в Семье это не принято. Особенно бабуля. Мне до сих пор было непонятно отношение Прасковьи Елисеевны к произошедшему. Я расспрашивал мать, она за эти дни много раз встречалась с бабушкой, но мама только разводила руками:
– Ты же знаешь бабушку. Ни слова о тебе, значит, еще не определилась.
Мама есть мама, даже такая железная, как моя. Она поддерживала меня.
– Не переживай. Все будет по справедливости. На мой взгляд, ты действовал как настоящий Гурулёв.
Если честно, то в глубине души я тоже так считал. Я внутренне усмехнулся, вот сейчас и узнаю, совпадает ли мое мнение с мнением авторитетов Семьи. Те, кто сейчас ждет на улице, то есть рядовые родственники, в них я не сомневался – они все поддерживали меня.
Ладно, хватит переживать, как перед экзаменом! Я смело открыл дверь и, улыбаясь, вошел в большой зал.
Народу было немного, почти всех я знал. Во главе стола сидела, конечно, Прасковья Елисеевна. Она строго посмотрела на меня, и мою улыбку словно ветром сдуло. Что за черт, я, смело лезший в любую смертоубийственную заваруху, до сих пор побаиваюсь свою родную бабушку. Кому скажи, засмеют. Но, правда, только те, кто незнаком с моей бабулей. Рядом с ней и сам Росомаха замолкал. Не знаю, чем она вызвала такое – но при общении с ней сразу чувствовалась сила. При этом Прасковья Елисеевна никогда не повышала голоса, всегда разговаривала ровно, но даже без всяких криков и ругани могла так опустить тебя, что ты чувствовал себя побитым. Лед в ее голосе стоил десятка разносов любого, самого чокнутого начальника. Может, в КГБ их раньше учили этому. Во всяком случае, я общался несколько раз с местным современным коллегой бабушки – рядом с ним ничего подобного я не чувствовал.
– Садись, Николай. – Бабушка показала мне на свободный стул за столом.
Я опешил. Почему я должен сесть за стол вместе с представителями?! Даже Валерка сидел отдельно, у стены. Мама тоже села там.
Я замешкался.
– Садись, садись, – повторила бабушка. – Это твое место.
Я отодвинул стул и сел.
