В этот момент с машиной снова поравнялся первый мотоциклист. Бонд успел заметить, что они как раз приближаются к тому месту, где улица заканчивается тупиком, к которому примыкает под прямым углом узкий проезд. Теперь и машина, и мотоцикл ехали со скоростью около пятидесяти миль в час; пора было притормаживать, чтобы проделать задуманный маневр. Он увидел, что мотоциклист поднимает правую руку с зажатым в ней пистолетом. Медлить было нельзя, поскольку противник на мгновение оказался в уязвимом, неустойчивом положении: своим тяжелым мотоциклом он управлял одной левой рукой и при этом не мог быстро воспользоваться рукояткой газа.
Бонд изо всех сил нажал на педаль тормоза, стремительно выкрутил руль вправо и буквально в ту же секунду рванул на себя рычаг ручного тормоза. Шины взвыли от перегрузки, в воздухе возник запах паленой резины, и огромная машина, вздрогнув всем корпусом, стала «мести хвостом», нацелившись в заносе углом багажника прямо в переднее колесо «БМВ». В момент удара Бонд почувствовал, как, несмотря на разницу в массе, его «бентли» вильнул чуть в сторону от намеченной траектории движения. Естественно, для мотоцикла — пушинки по сравнению с тяжелой машиной — это столкновение было равносильно катастрофе. Мотоцикл практически остановился, а его водитель по инерции перелетел через руль и со всего размаху грохнулся спиной на мостовую бокового переулка. Пистолет вырвался из безвольно разжавшейся руки и отлетел на обочину.
Бонд посмотрел на часы, убедиться, что на самолет он еще успевает, затем включил первую передачу и поехал прочь от места происшествия, лавируя по лабиринтам узких улочек Кью, запруженных машинами местных жителей, возвращавшихся с работы. Оказавшись вновь на Грейт-Вест-роуд, он вдруг вспомнил любимую фразу Рене Матиса. Ça recommence, подумал он. И в самом деле: ну вот, опять началось.
Сразу было ясно, что гостиницу для Бонда выбирала мисс Манипенни: правый берег Сены, чистенько, опрятно и немного банально. Войдя в номер, Бонд быстро обследовал спальню, ванную и небольшую гостиную на предмет наличия «жучков». Вообще-то Служба меняла арендуемые гостиницы так часто, что предположить появление секретного агента именно в этом номере было практически невозможно, но утренняя история с мотоциклистами наводила на мысль, что за Бондом следят — и делают это явно не в мирных целях. Сам Бонд скорее склонялся к тому, чтобы списать появление двух «БМВ» на счет какой-нибудь из его прежних, не завершенных должным образом операций. Этот Джулиус Горнер, по всей видимости, действительно опасен, но, в конце концов, он же не ясновидящий. А сколько на свете людей, желающих Бонду смерти, одному богу известно. Ведь даже после самой успешной операции остается немало тех, кто затаил на агента смертельную злобу.
Предварительный осмотр показал, что в номере все чисто. Бонд закрыл ставни, выдернул из своей шевелюры волосок и прикрепил одним концом к двери в ванную, а другим к косяку. Открыв потайное отделение чемодана, он извлек оттуда патроны, перезарядил вальтер и положил в наплечную кобуру, поправив ее перед зеркалом так, чтобы пиджак никоим образом не топорщился. Потом он закрыл чемодан и присыпал кодовый замок замка едва заметным серым тальком. Затем он вышел из отеля на улицу Сент-Рош, чтобы вступить в неравную битву с французским телефоном-автоматом.
Набирая номер и поигрывая зажатой в пальцах французской монетой с характерно сточенным ребром, он внезапно не столько понял, сколько почувствовал, что практически ничего не ел с тех пор, как покинул Рим. Он уже предвкушал хороший ужин в компании Рене Матиса, но, увы, разница во времени между Лондоном и Парижем сработала не в его пользу: во французской столице было уже почти девять, и, как и следовало ожидать, связаться с Матисом в такой час ему не удалось. «Где-нибудь ужинает со своей чертовой любовницей», — подумал Бонд, диктуя сообщение какой-то неприветливой телефонистке, дежурившей во Втором управлении.
За последние месяцы Бонду достаточно часто приходилось ужинать в ресторанах одному; к тому же начался дождь. Он решил вернуться в отель, заказать себе какой-нибудь омлет прямо в номер и пораньше лечь спать.
Портье протянул ему ключ на тяжелом латунном брелоке с традиционной ярко-красной шелковой кисточкой. Бонд пересек облицованный мрамором холл, нажал кнопку вызова лифта, а затем вдруг передумал, направился к лестнице и стремительно взлетел через три пролета. Занятый своими мыслями, он отпер дверь номера триста двадцать пять одной из бесчисленных гостиниц на правом берегу Сены. Войдя в комнату, он повернул выключатель и не глядя бросил увесистый брелок с ключом на кровать. Угодив в мягкую мишень, тот разок игриво звякнул и затих. Бонд подошел к прикроватному столику, снял телефонную трубку и набрал ноль — традиционный номер дежурного по обслуживанию в номерах. Лишь после этого он оглянулся — и даже вздрогнул от неожиданности: представшая его глазам картина заставила не только удивиться, но и встревожиться.
В неудобном кресле с позолоченными подлокотниками, стоявшем прямо перед трюмо в довольно посредственно сымитированном стиле Людовика XV, сидела, положив одну длинную ногу на другую и скрестив руки на груди, молодая женщина, чье самообладание, безусловно, заслуживало восхищения. У нее были длинные темные волосы, на макушке собранные в хвост и перевязанные ярко-алой лентой, а дальше свободно ниспадавшие на плечи жакета ее делового костюма. Под жакетом была белая блузка, а на ногах — черные чулки и туфли на низком каблуке. Подкрашенные ярко-красной помадой губы были приоткрыты в виноватой улыбке.
— Прошу прощения, что напугала вас, мистер Бонд, — сказала она. — Мне просто очень нужно было с вами увидеться. И я не хотела, чтобы вы снова дали мне от ворот поворот.
— Лариса, — произнес Бонд, сжимая в руке пистолет.
— Я действительно приношу вам свои искренние извинения. Обычно я так себя не веду, просто мне, было крайне необходимо с вами встретиться.
— Ваши волосы. Они явно стали длиннее.
— Да. В Риме я была в парике. А это мои настоящие.
— Ну а ваш муж…
— Я не замужем, мистер Бонд. А уж если я и решусь когда-нибудь на такой шаг, то едва ли свяжу свою жизнь с человеком, который работает в страховой компании. А теперь мне нужно признаться еще кое в чем, за что мне очень стыдно: на самом деле меня зовут не Лариса.
— Весьма прискорбно. У меня были кое-какие планы как раз относительно Ларисы.
— Может быть, на этот раз вы не покинете меня столь стремительно и хотя бы позволите вручить вам мою визитную карточку.
Бонд кивнул и внимательно проследил за тем, как его собеседница, предусмотрительно не делая резких движений, встала и протянула ему карточку. Подавшись ей навстречу, он вдруг резко шагнул к окну и проверил, нет ли кого-нибудь за занавесками. Затем, держа в руке визитку, он быстро пересек комнату и ударом ноги распахнул дверь в ванную, направив туда ствол пистолета. Там никого не было.
Девушка ничего не говорила, всем своим видом выражая сожаление по поводу того, что из-за ее безрассудного поведения ему приходится беспокоиться.
Наконец Бонд взглянул на визитку. «Мисс Скарлетт Папава.[15] Менеджер по инвестициям. Банк „Даймонд энд Стандард“. Улица Фобур Сен-Оноре, 14-бис».
— Позвольте, я вам все объясню.
— Да уж, сделайте одолжение. — К этому моменту Бонд уже пришел в себя и, оценив ситуацию, не мог не признать, что нервы у его собеседницы действительно железные. Это вызвало в нем острое любопытство. — Впрочем, минуточку, — сказал он. — Прежде чем вы начнете мне «все объяснять», я бы хотел заказать что-нибудь выпить. Чем я могу угостить вас?
— Нет, спасибо, ничего не нужно. Если только… просто стакан воды.
Бонд заказал два двойных бурбона и бутылку минеральной воды «Виттель». Если девушка не передумает, он сам выпьет вторую порцию.
— Ну хорошо, — сказал он, кладя трубку на рычаг телефона. — У вас есть три минуты.
Мисс Скарлетт Папава, она же миссис Лариса Росси, тяжело вздохнула и, закурив «Честерфилд», снова села в неудобное жесткое кресло. «Ладно, хотя бы с маркой сигарет никакого обмана», — подумал Бонд.
— Еще до того, как мы встретились, я знала, кто вы такой, — проговорила Скарлетт.
— Лучше скажите, как давно вы занимаетесь финансами? — спросил Бонд.
— Шесть лет. Можете проверить в нашем банке. Его головной офис находится на Чипсайде.[16]
Бонд кивнул. Инстинктивно он чувствовал, что большая часть истории, рассказанной ему «Ларисой» — о русском отце и о полученном образовании, — была правдой. Но то, как нагло она наплела про какого-то мужа, обеспокоило его: слишком уж лихо и, пожалуй, даже профессионально проделала она этот трюк. Бонд ощущал некоторую напряженность, которую обычно испытывал, оказавшись в обществе «коллеги по цеху» — тайного агента.
