— Благодарю вас, сэр. — Бонд поднялся с кресла.
— И вот еще что, Джеймс, послушайте. Будьте предельно осторожны, хорошо? Я понимаю, что на первый взгляд дело о наркотиках не представляется столь опасным, как дело об оружии или даже об алмазах. Но знаете, у меня дурное предчувствие по поводу этого человека. Очень дурное. На его руках уже и так слишком много крови.
Бонд кивнул, вышел из кабинета и закрыл за собой дверь.
Мисс Манипенни выглянула из-за своей конторки. Она протянула Бонду коричневый запечатанный конверт.
— Везет же вам, — сказала она. — Париж весной. Я подыскала вам очень миленькую гостиницу. Ой, смотрите, вы забыли отдать М. его шоколадки.
Бонд положил пакет с шоколадом ей на стол.
— Это для вас, — сказал он.
— Вы такой милый, Джеймс. Спасибо. Ваш вылет в шесть. У вас как раз хватит времени сходить на первый сеанс упражнений по глубокому дыханию и расслаблению. Я записала вас на половину третьего. Это на третьем этаже.
— Не могли уж подождать, пока я вернусь из Парижа! — огрызнулся Бонд, направляясь к лифту. — По приезде я сразу же займусь удушающими упражнениями, и, может быть, даже лично с вами.
— Глубоким дыханием, Джеймс. Это большая разница.
— Ну раз уж вы так настаиваете на четком разделении понятий, то я бы скорее предпочел что-нибудь более эффективное и даже радикальное. Например, приемы массажа — всякие там поглаживания и пошлепывания. Уверяю, вы потом неделю сидеть не сможете.
— Ну, Джеймс, вы всё обещаете, обещаете…
Двери лифта закрылись за Бондом, прежде чем он нашелся что ответить. Пока кабина скользила между этажами, он успел вспомнить озадаченное лицо Ларисы в дверях отеля в Риме. Всё разговоры да обещания. Похоже, мисс Манипенни права.
Сеанс глубокого дыхания продолжался сорок пять минут; вел его человек по имени Джулиан Бартон, который был одет в белую рубашку без ворота и проинструктировал Бонда, как следует дышать не грудью, а животом.
— Представьте себе сосуд, который вам нужно наполнить водой. Ваше дыхание и есть эта вода. Мысленно поместите сосуд в нижнюю часть вашего туловища, где-то в районе почек. Почувствуйте, как он наполняется. Теперь закройте глаза и подумайте о чем-нибудь приятном. Представьте себе пляж или живописный лесной ручей. В общем, вообразите какое-нибудь особенное, уединенное место, которое пробуждает в вас приятные воспоминания и положительные эмоции. Отбросьте все повседневные заботы и неприятности, сосредоточьтесь только на этой приятной и мирной картине. Теперь вдохните глубоко, до самых нижних позвонков. Задержите дыхание. Отбросьте все другие мысли, оставайтесь только в том тайнике, который связан у вас с особенно хорошими воспоминаниями.
«Тайником хороших воспоминаний» для Бонда в тот день оказалась не какая-нибудь картинка с рощей, ручьем и идиллической лужайкой, а безупречная кожа лица и шеи Ларисы, которой он успел полюбоваться еще в гостиничном баре. А что, быть может, в этом старом кобеле еще теплится жизнь… По окончании сеанса Бонд клятвенно заверил Джулиана, что даже в командировке будет ежедневно проделывать упражнения на глубокое дыхание. Выйдя из кабинета, он не стал дожидаться лифта, а спустился в вестибюль по лестнице, причем не шагом, а бегом. Конечно, у него слишком мало времени, чтобы набрать к началу операции оптимальную форму, но любая физическая нагрузка только на пользу.
Он почувствовал в крови прежние токи, когда подумал о докторе Джулиусе Горнере. Едва ли кто-то из встречавшихся Бонду людей с первого взгляда производил на него столь отталкивающее впечатление. Кроме того, было, что-то низкое в том, чтобы пытаться одержать победу над страной не в открытой войне с использованием армии и оружия, а путем тайного растления ее молодежи.
Бонд поймал себя на мысли, что ему хочется произвести впечатление на М. Нет, после всех передряг, из которых он выбрался, ему нет никакой необходимости что-то доказывать себе самому, думал Бонд, сидя за рулем своего «паровоза» и направляясь на юг от Бэйсуотер-роуд к Гайд-парку. Скорее всего беспокойство его было вызвано упоминанием о других агентах Ноль-Ноль. Конечно, помимо него, всегда были и другие с лицензией на убийство; кроме того, он догадывался, сколько времени успевает прослужить такой агент, пока с ним не произойдет «фатальный инцидент». Следовательно, процесс набора и тренировки агентов должен происходить в Службе непрерывно, но Бонд привык считать себя если не уникальным, то, во всяком случае, особенным: тем, на кого падает выбор в самых важных и опасных делах. Для такого мнения у него были веские основания. Может быть, М. специально дал ему понять, что он не единственный, дабы добиться от Бонда полной концентрации внимания? Чем больше он об этом размышлял, тем больше склонялся к мысли, что именно таковы были планы старого лиса.
Вернувшись домой, Бонд обнаружил, что Мэй уже успела постирать и погладить привезенную из Италии одежду. Близилось время вечернего чая, но она достаточно долго прослужила у Бонда, чтобы знать: не стоит и соваться к нему с предложением отведать этой старушечьей бурды. Постучав в дверь спальни, она появилась на пороге с серебряным подносом, на котором стояли сифон с содовой, ведерко со льдом, низкий широкий стакан и полная бутылка виски «Джонни Уокер» (разумеется, «Блэк лейбл»).
— За ваше здоровье, мистер Бонд, — сказала она, ставя поднос на комод. — Давайте я помогу вам собрать вещи.
Три месяца трезвой жизни, на которые врачи обрекли Бонда, еще не закончились, но, с другой стороны, если М. считает, что он готов вновь взяться за работу, то… Он плеснул себе в стакан виски на традиционные (и весьма умеренные) два пальца, бросил туда кубик льда и добавил еще на два пальца содовой.
— И за ваше здоровье, — сказал он и опорожнил стакан буквально одним глотком.
Выехав из Хаммерсмита по Грейт-Вест-роуд, он заметил в боковом зеркале мотоциклиста и инстинктивно нажал на педаль тормоза. Эти дорожные полицейские, следившие за соблюдением скоростного режима, казалось, были повсюду, а его роскошный и броский автомобиль притягивал их как магнит. Однако, к его удивлению, мотоциклист практически в ту же секунду тоже сбросил скорость. Чтобы разобраться в ситуации, Бонд при выезде на очередную круговую развязку резко свернул влево, не включая поворотника. Таким образом он попал на шоссе, ведущее к Твикенхэму, то есть оказался в стороне от основного потока машин, покидающих столицу в час пик. Несколько раз резко газанув и затормозив, он даже проскочил очередной светофор в ту секунду, когда на нем уже зажегся было красный свет, и лишь после этого снова посмотрел в зеркало заднего вида. Мотоциклист неотступно следовал за ним.
Бонд испытал смешанное чувство заинтересованности и раздражения. Интересно, кто это вздумал так демонстративно садиться ему на хвост; с другой стороны, кому это приспичило доставлять ему беспокойство в тот самый день, когда ему предстоит вступить в поединок со столь серьезным и опасным противником, каким, по всей видимости, является доктор Джулиус Горнер? Не доезжая до Чизвикского моста, он, вновь не включая поворотника, резко крутанул руль вправо, съезжая на второстепенную дорогу.
На этот раз он не почувствовал даже легкого намека на занос: машина держалась за асфальт как приклеенная. Еще раз посмотрев в зеркало, Бонд удивленно вскинул брови и даже почувствовал некоторое беспокойство. Теперь позади его машины маячил уже не один, а два мотоциклиста, причем оба на больших «БМВ», а как известно, на относительно прямой дороге ни один автомобиль не может обставить хороший спортбайк. Мотоциклисты пригнулись к рулям и синхронно выкрутили на себя рукоятки газа под правой ладонью. Безошибочно узнаваемый рев знаменитых баварских двухцилиндровых оппозитников раскатился по Кью-стрит.
Буквально через несколько секунд мотоциклы поравнялись с машиной Бонда, объехав «бентли» с обеих сторон. Дело принимало серьезный оборот. Он пожалел, что не поехал на «астон-мартине», в потайном отсеке которого под водительским сиденьем лежал всегда заряженный кольт сорок пятого калибра. Имевшийся в его распоряжении «Вальтер ППК» тоже был надежной машиной для убийства, но Бонд не был уверен, что его баллистические характеристики будут достаточными для короткого боя в сложившихся обстоятельствах. Впрочем, выбора все равно не оставалось. Не успел он достать пистолет из кобуры, как послышался звон разбитого стекла: боковое окно с пассажирской стороны разлетелось вдребезги, разбитое пулей. Бонд выстрелил в образовавшуюся амбразуру и резко нажал на тормоз. В торможении с больших скоростей машина всегда превосходит мотоцикл; таким образом Бонд сумел оказаться на позиции, выгодной для стрельбы по второму мотоциклисту, против воли оказавшемуся сейчас вровень с разбитым окном «бентли». У Бонда было даже мгновение, чтобы прицелиться. Он снова выстрелил через пассажирское окно и увидел, как мотоциклист, получив пулю в плечо, резко дернулся и выпустил руль. Ревущий немецкий мотоцикл выскользнул из-под него и, упав на бок, по инерции заскользил по брусчатке, высекая искры.
