— И чем же конкретно занимается интересующая нас персона?
— Разумеется, легальным бизнесом. Но мы подозреваем его и в нелегальной торговле, причем в очень больших объемах. Однако нам нужно узнать о нем больше, гораздо больше.
— Так вот зачем я понадобился?
— Именно. — М. встал и подошел к окну. — Я хочу поручить вам то, что на первый взгляд напоминает простой сбор разведывательной информации. Найдите Горнера. Пообщайтесь с ним. Попробуйте нащупать его слабые места.
— Задача скорее для психолога, — заметил Бонд.
— Ну да, а что такого? — М. явно выглядел встревоженным.
— Значит, теперь вы будете поручать мне задания такого рода? А мне казалось, я сам должен решить, возвращаться ли мне к участию в активных операциях.
— Конечно, Джеймс, так и есть.
Бонду не нравилось, когда М. называл его Джеймсом, а не Бондом и не Ноль-Ноль-Семь. Появление личной ноты в разговоре всегда предшествовало каким-нибудь обескураживающим новостям.
— Я хочу, чтобы вы прошли еще некоторые медицинские тесты, а затем поговорили с Р.
— С этим мозгоклюем? — выпалил Бонд.
— С экспертом по психологической подготовке, — поправил его М. — Кстати, пока вас не было, я подписал распоряжение о том, чтобы принять на работу в его отдел нового врача-ассистента. Под руководством этого специалиста вы пройдете курс дыхательных и расслабляющих техник.
— Сэр, ну какого, спрашивается… я…
— Все агенты Ноль-Ноль уже проходят эти курсы, — сухо и безапелляционно сообщил М. — Ноль-Ноль-Девять докладывает о значительном улучшении самочувствия.
— С него станется, — буркнул Бонд.
— Да, чуть не забыл. Мы тут присвоили одному из сотрудников статус агента Ноль-Ноль. Фактически он займет место Ноль-Ноль-Четвертого, который, как вам известно, к сожалению…
— Да, я в курсе. Попал под поезд в Восточной Германии, насколько я знаю. Ну и когда наш новый парень приступает к своим обязанностям?
— В самое ближайшее время. — М. вновь прокашлялся. — В общем, все ваши коллеги проходят курсы дыхания и релаксации, и я не собираюсь делать исключение для вас.
Бонд закурил. Спорить с М., когда тому втемяшилась в голову очередная блажь, было совершенно бесполезно.
— Я полагаю, что вы можете сообщить мне еще кое-что об этом докторе Горнере?
— Вы правы, — ответил М. — Лично мое мнение таково: в ближайшее время он может представлять серьезную угрозу национальной безопасности нашего государства. Это подтверждается уже тем, что для решения проблемы привлекли нашу Службу. Правительство в панике из-за огромного количества нелегальных наркотиков, просто наводнивших страну. В Соединенных Штатах уже семьсот пятьдесят тысяч героинозависимых наркоманов. Мы движемся в том же направлении. И проблема в том, что речь идет уже отнюдь не только и не столько о всяких отбросах общества. В группу риска попадает лучшая часть нашей молодежи. Употребление наркотиков становится респектабельным. Буквально на днях в передовице «Таймс» — да, да, не где-нибудь, а именно в «Таймс»! — было высказано пожелание проявить снисходительность к этим поп-певцам, которые попались на наркотиках. Если наркотики укореняются в национальной культуре, государство быстро превращается в страну третьего мира. Наркотики пожирают волю к жизни. Возьмите Лаос, Таиланд, Камбоджу. Вряд ли кто-нибудь назовет эти страны сверхдержавами.
— Чем-то вся эта история напоминает мне Кристатоса и ту итальянскую операцию, — сказал Бонд.
— Это еще детские шалости по сравнению с проблемой, которая теперь встает перед нами, — отозвался М. — Вроде контрабандной бутылки виски или блока сигарет, провезенных в багажнике машины. Просто легкая разминка вроде вашей небольшой операции в Мексике, перед тем как вы встретили Голдфингера.
— А где же я найду Горнера?
— Он особо не скрывается, мелькает везде. Одно из его хобби — авиация. У него два частных самолета. Много времени он проводит в Париже, и я думаю, что опознать его вам будет нетрудно.
— Это почему же? — спросил Бонд.
— Из-за его левой руки, — сказал М., снова усаживаясь в кресло и глядя Бонду прямо в глаза. — У него так называемая обезьянья лапа.
— Что?
— Исключительно редкая врожденная деформация. Эта патология известна как main de singe, или обезьянья лапа, и заключается в том, что большой палец находится в одной плоскости с остальными, а не отстоит от них, и это делает невозможным использование привычных для человека орудий труда. Если бы наш большой палец находился в одной плоскости с остальными, мы не могли бы делать хватательные движения. Представьте себе, как можно было бы писать, держа карандаш только двумя пальцами. — М. взял со стола ручку и наглядно проиллюстрировал свой пример. — Что-то, конечно, нацарапать можно, но уж очень неудобно. Развитие большого пальца как противостоящего остальным считается одной из важных мутаций в эволюции Homo sapiens. Но уродство Горнера этим не ограничивается. Вся его левая кисть выглядит как лапа обезьяны. Она сплошь покрыта волосами до самого запястья и даже чуть выше.
В голове Бонда словно что-то сверкнуло.
— Значит, левая рука должна быть у него больше правой, — предположил он.
— Скорее всего — да. Это действительно очень редкая патология, хотя, насколько я знаю, не уникальная.
— А не путешествует ли он в сопровождении человека в фуражке Иностранного легиона?
— Понятия не имею, — ответил М.
— У меня такое ощущение, что я случайно видел его. В Марселе.
— В порту?
— Да.
М. вздохнул:
— Это вполне возможно.
— Он примерно моих лет, крепкого телосложения, у него прямые набриолиненные волосы, немного длинноватые сзади, славянский тип…
— Стоп-стоп, — сказал М. и подвинул к Бонду лежавшую на столе фотографию. — Это тот человек?
— Да, — подтвердил Бонд. — Это он.
— Значит, для вас это знак судьбы, — проговорил М. с мрачной улыбкой.
— Я не верю в судьбу, — возразил Бонд.
— А стоило бы, — заметил М. — Самый ценный перебежчик, которого нашей внешней разведке когда-либо удавалось заполучить, был полковником военной разведки русских. Пеньковский. Один из наших обратил на него внимание в кафе в Анкаре: русский полковник был в плохом настроении. Вот и всё. Всего один взгляд в глаза. Иногда достаточно какой-нибудь мелочи. Это была судьба.
— И наблюдательность, — поправил Бонд и погасил сигарету. — Что ж, как я понимаю, меня снова привлекают к активной работе со всеми полагающимися полномочиями? — спросил он.
— Вообще-то я планирую постепенно возвращать вас в строй, — сказал М. — Вы пока ознакомьтесь с материалами по делу. И параллельно пройдите курс упражнений с Р. Ну а там посмотрим.
В голове Бонда шевельнулись неприятные подозрения.
— Надеюсь, вы не посвящали в это дело Ноль-Ноль-Девятого? Или этого новенького, которого взяли на замену Ноль-Ноль-Четвертому? Вы ведь не поручите мне выполнять подготовительную работу для другого агента?
М. беспокойно заерзал в кресле:
— Послушайте, Ноль-Ноль-Семь. Этот доктор Горнер, вполне вероятно, самый опасный человек, с которым Службе когда-либо приходилось иметь дело. Я посылаю вас разыскивать не какого-нибудь жалкого наркодилера, а человека, целью которого, по-видимому, является уничтожить миллионы людей — по крайней мере, как полноценных личностей — и подорвать устои западного общества. Чтобы его остановить, я могу использовать столько сотрудников, сколько посчитаю нужным. Это право я оставляю за собой.
Бонд почти физически ощутил, как его буравит взгляд серых глаз босса. Ну что ж, по крайней мере откровенно. М. снова прокашлялся.
— Есть в этой истории и русский след, — продолжал он, — и правительство этим очень обеспокоено. Холодная война может вестись самыми разными методами. Так вот, я ожидаю, что ваш первый рапорт будет у меня на столе через шесть дней.
«Спорить дальше бессмысленно», — подумал Бонд.
— Французы, я имею в виду Второе управление, занимаются этим делом? — спросил он.
— Да. Как только окажетесь в Париже, свяжитесь с Матисом. Мисс Манипенни уже заказала вам билеты и гостиницу.
— Благодарю вас, сэр. — Бонд поднялся с кресла.
— И вот еще что, Джеймс, послушайте. Будьте предельно осторожны, хорошо? Я понимаю, что на первый взгляд дело о наркотиках не представляется столь опасным, как дело об оружии или даже об алмазах. Но знаете, у меня дурное предчувствие по поводу этого человека. Очень дурное. На его руках уже и так слишком много крови.
Бонд кивнул, вышел из кабинета и закрыл за собой дверь.
Мисс Манипенни выглянула из-за своей конторки. Она протянула Бонду коричневый запечатанный конверт.
— Везет же вам, — сказала она. — Париж весной. Я подыскала вам очень миленькую гостиницу. Ой, смотрите, вы забыли отдать М. его шоколадки.
