– Как вас зовут? - Спросил парень.
– Павлюк. А вас?
– Демьянко.
Хозяин достал из рассохшийся шкафчики в углу банка американской тушенки, кусок черного хлеба, а из-под кровати – бутылку с мутной жидкостью. Поставил все это на стол.
– Позавтракаем.
Мутная жидкость оказалась очень крепким самогоном-первачом. Павлюк незаметно завладел бутылкой, подливал и подливал в стакан хозяину. Сам же пытался пить как можно меньше. Такая тактика быстро дала свои результаты.Движения Демьянка потеряли четкость, язык начал заплетаться. Молодой человек стал многословен, откровенен. С лишними, совсем не связанными с делом подробностями он начал рассказывать, как в сорок третьем году завербовался в дивизию СС "Галичина", созданную гитлеровцами для борьбы на Восточном фронте. Когда Советская Армия наголову разбила ее, Демьянко – одном из немногих – удалось спастись. Некоторое время он бродил по селам, жил у крестьян. Но долго засиживаться на одном месте боялся: его могли заметить, спросить о документах, а их у бывшего эсэсовца, конечно, не было. Но однажды Демьянко таки повезло: хозяин хутора призрел на положение "отверженного" и дал ему паспорт своего сына, который бежал с фашистами. С этим паспортом Демьянко уехал в Клены и доныне, работает где придется, потому что на постоянную работу с таким документом устроиться опасно – сразу поймают.Сколько он так еще протянет, трудно сказать. Лучше всего было бы убежать за границу, но как …
Демьянко склонил голову, уставился на бутылку с самогоном.
– Понимаю, – сочувственно сказал Павлюк, положив руку на плечо парню.Почувствовал, как тот вздрогнул от неожиданного прикосновения. - Вы мне помогли, а я не люблю оставаться в долгу. Сверьтесь на меня, и мы устроим вашу жизнь. Вы еще попадете за границу, увидите мир и не раз вспомните меня добрым словом … А теперь выпьем еще.
– Выпьем, – тяжело мотнул головой окончательно опьяневший Демьянко. - Достаньте из-под кровати еще одну бутылку.
Богданна Багрий сидела в чайной села Вилиска, что протянулось вдоль шоссе Кленов-Дрогобыч. Чайная находилась в маленькой, грязной, оклеенной слиняли обоями комнаты с одним окном. Кроме Богданна, здесь был почтальон в форме, пожилой крестьянин в шляпе, с трубкой в зубах и трое проезжих – их грузовик Богданна видела возле чайной, когда заходила. Эти трое остановились перекусить. Один из них, худощавый мужчина, вынимал из солдатского мешка всевозможные припасы. Левый рукав его куртки был задвинут в карман, но и одной правой рукой он управлялся не хуже, чем другие двумя, ловко извлекая из мешка и раскладывая на столе сало, вареные яйца, домашней выпечки хлеб.
– Пол-литра? – Лаконично спросил однорукий.
– А не многовато, Стефане? – Возразил второй в потертой кожаной куртке.
– По сто мало, по двести много, выпьем дважды по сто пятьдесят, – пошутил третий, рослый, пышноусый, с черным чубом.
Однорукий Стефан то возразил, но Богданна перестала прислушиваться к их разговору. Человек, на которого она ждала, вот-вот появиться в чайной. Он подойдет к стойке, попросит три пачки "махорочных", коробку спичек и уйдет. Минут через пять Богданна надо выйти следом и направиться налево по шоссе. Он будет ждать ее. Девушка отдаст ему пачку денег и записку. После этого попутной машиной вернется в Клены и скажет пан-отцу Иваньо о том, что его поручение выполнено. Вот и все.
Богданна украдкой посмотрела на часы. Неизвестный почему запаздывает. На целых пятнадцать минут. Не случилось чего?
Опасения ее оказались напрасными. Двери широко распахнулись, и на пороге появился красивый, рослый детина в длинном пиджаке, зеленых бриджах с шнуровкой и добротных сапогах с высокими и ровными, как печные дымоходы, голенищами.
Новый посетитель подошел к стойке, протянул буфетчику зажаты в кулаке деньги и сказал:
– Три пачки "махорочных" и коробку спичек.
Услышав его голос, однорукий Стефан медленно поднялся. Богданна увидела, как побледнело его лицо.
– Длинный! – Проговорил он прерывистым голосом. – Длинный!
Мужчина отскочил от стойки, повернулся к Стефана. На побледнело, без кровинки, лице Стефана горели полны презрением глаза. Пальцы правой руки его сжимались и разжимались-
– Длинный! – Повторил Стефан. Чувство ненависти заставляло его снова и снова произносить это имя – Наконец, мы таки встретились, Довгий.
Он встал и, как слепой, перебросив стол, пошел на верзилу.
Но Довгий уже очнулся. Быстрым движением он швырнул под ноги Стефану стул и выскочил за дверь. Снаружи послышался скрежет засова.
Мгновение Стефан стоял ошеломленный, словно не понимая, что произошло. Потом бросился к двери, навалился на них всем телом, начал бить кулаками.
– Ой люди! – Вопил Стефан, и крик его резанул Богданна по сердцу, столько было в голосе однорукого ярости, ненависти, тоски. – Убежит! Втом-э-ече!
Товарищи его налегли на дверь плечами. Но доски и засов были крепкие.
Тогда Стефан схватил за ножку высокий табурет и силы ударил им по окну. С звоном посыпались стекла, разлетелась рама. Несмотря на острые осколки, торчащие из рамы, Стефан выскочил через окно. На улице раздался его взволнованный голос.
– Дер-ж-и-и! Бандита держи!
Пышноусый товарищ Стефана тоже вылез через окно и отодвинул дверной засов.
То, что увидела Богданна, выйдя на высокое крыльцо чайной, невольно напомнило ей облаву на волков, о которой рассказывал дед. В старину бывало оголтелые от голода волки забегали в деревню, и тогда против них поднимались все жители.
Так было и сейчас.
Долгое опор мчался к лесу, который темнел на расстоянии километра от шоссе. По бандитом на почтительном расстоянии бег Стефан. А за Стефаном крестьяне с топорами, вилами, кольями. С некоторых домов выскакивали молодые ребята с винтовками. Мужчина в пилотке, в солдатской одежде, но без погон, размахивая пистолетом, подавал команду.
"Ястребки", догадалась Богданна. Так местное население называло сельские отряды самообороны, организованные для борьбы против бандитских шаек, которые еще скитались по лесам сразу после войны.
"Ястребки" явно недооценивали предусмотрительности и хитрости врага, надеясь взять его живым. Лесные хищники обычно ходили тройками – "бойовкамы". Так было и сейчас. Долгое отправился в деревню, чтобы встретиться с Богданна, а сообщники его засели на опушке, осуществляя наблюдение за селом и шоссе.
Когда "ястребки" приблизились к лесу, оттуда ударили пулеметные очереди. Бандиты прикрывали отход Довгого. Преимущество было на их стороне. Оставаясь невредимыми в своем зеленом укрытии, они простреливали поляну между лесом и шоссе. "Ястребки" залегли. Только Стефан бежал дальше. Но человек в пилотке догнал его, сбил с ног, прижал к земле – и как раз вовремя: рядом свинцовый струя сбил пыль.
Из леса швырнули гранату. Она взорвалась, не долетев до "ястребков".
Перебежками, переползая по-пластунски, "ястребки" упрямо продвигались вперед. Но когда бойцы отряда самообороны вошли в лес, чтобы окружить врага с флангов, бандитов там уже не было – петляя оврагам и чащей, зоны исчезли в глубине леса. Преследовать их сейчас было бесполезно.
Стефан сидел на краю кювета, обхватив единственной рукой голову. Он издавал какие-то смутные ззукы. Казалось, он смеется.
К нему подошел командир "ястребков". Стефан поднял голову, по лицу его текли слезы. Стефан вытер их рукой и тихо спросил:
– Сбежал, а? Как же так?
Никто не осмелился ему ответить.
– Он же … Жену мою и дочь … Ребенка пятилетнюю на мать положил и ножом … Одним ножом обоих.
Вдруг Стефан вскочил, как подброшенный пружиной, и снова упал на колени в придорожную пыль,
– Люди добрые! – Крикнул. – Бейте бандитов! Где не увидите – бейте! Моих уже … не вернешь … Но он еще может погубить многих. Бейте волков окаянных, люди добрые!
– Успокойся! Успокойся, – командир "ястребков" взял Стефана за плечи, неуклюже, по-мужски обнял, помог встать.
Подошли оба спутника Стефана.
– Не надо, Стефане, – робко попросил пышноусый.
Стефан молчал.
Боясь, что она вот-вот заплачет, Богдана поспешно ушла …
Через полчаса она тряслась в кузове грузовика. На душе у девушки было тяжело, тревожно, мысленно она все время возвращалась к Стефану, к его страшной рассказы об убийстве жены и дочери.
Когда машину подбрасывало, Богдана чувствовала пачку денег в кармане, которые должна была передать Довгому, и девушке казалось, что они пекут тело даже сквозь толстое сукно жакета …
Отец Иваньо принял Богдану в углу храма, за колоннами. Лицо его, как и всегда, было непроницаемо-добродушное, длинные пальцы размеренно перебирали четки.
Богдана рассказала, почему не выполнила его поручение.
