Прошло не более получаса, прибежал дозорный, сообщил: слева по дороге навстречу движется колонна военнопленных немцев в сопровождении четырех конвоиров. Дузель развернул «роту» цепью и неожиданно для конвоиров вышел из леса. Бойцы не успели даже подумать о каком-либо сопротивлении. Бандиты отобрали у них автоматы, которые тут же попали в руки безоружных боевиков.
— Ба! — воскликнул Дузель, увидев капитана Фесселя. — Можно сказать, сколько лет, сколько зим! И мне посчастливилось освободить из плена держателя государственной тайны! Русским, наверное, уже все выложил?
— Не паясничайте! Лучше расскажите, как майор вермахта оказался во главе банды?
— Теперь у нас не только банда, но и взвод немецких солдат! В первом же бою добудем оружие и мы вновь сила!
— Отойдем в сторонку, — предложил капитан, — оптимизм из вас хлещет через край, а ситуация совершенно иная.
— Дам команду расстрелять конвоиров, и тогда поговорим.
— Не спеши. Возможно, в этих конвоирах наше спасение.
— Что такое? — повысил голос майор.
— То, что слышали.
— Поясните.
— Здесь, в лесу, отряд войск НКВД с хорошо подготовленными командирами. Мне удалось с ними познакомиться. Офицеры достойны уважения, дисциплинированные солдаты. Они разбили ваш батальон без потерь. То же самое ожидает и ваш сброд.
— Но у меня есть солдаты вермахта!
— У вас они были и сплыли. После того как русские обошлись с ними очень корректно, накормили, оказали помощь раненым, дали возможность поверить, что для них война окончена, вряд ли солдаты вновь пойдут за вами.
— Прикажу!
— Ради чего? Из этого леса мы можем выйти живыми лишь военнопленными. Уверен, дойдем до какого-то рубежа и нас перестреляют, как неуклюжих на суше гагар.
— Не преувеличиваешь? — сдвинул брови Дузель.
— Даже преуменьшаю опасность, чтобы вы не запаниковали.
— Спасибо за заботу. Есть выход? Вы, похоже, лучше знаете обстановку.
— Выход один — поднять руки вверх.
— Это же измена, — гримасой неудовольствия выразил несогласие майор.
— Кому? Мы вдвоем здесь можем решать — умереть ради того, чтобы кислород в атмосфере не сжигать своими легкими, или еще пожить-подышать. Если поживем, фатерланду своему сможем еще послужить. Иначе пойдем на удобрение вот этим деревьям, траве.
— Что надо сделать, капитан, ради продолжения нашей жизни?
— Разоружить этот сброд и пригнать, как стадо, к русским.
— Разоружить не проблема, — засуетился Дузель.
Майор построил боевиков, вооруженных автоматами, против каждого из них поставил немецкого солдата, затем дал команду: «Передать оружие». Так в группе боевиков появился взвод немецких автоматчиков. Под предлогом равномерного распределения оставшегося оружия между боевиками он приказал поставить винтовки в козлы по группам: русские, немецкие, румынские, итальянские.
Заупрямился худосочный вояка поставить вместе со всеми свой немецкий карабин, мол, в бою достался. Но Федот ударил в лицо недисциплинированного боевика за невыполнение приказа. Порядок был восстановлен.
Из автоматов были вынуты затворы и переданы конвоирам. Возвратили им и собственные автоматы. Винтовки, тоже без затворов, вновь передали владельцам.
Бодров в который раз вознамерился уехать в штаб, когда пост наблюдения доложил: в сторону командного пункта по дороге вдоль лесной опушки движется смешанная колонна вооруженных немцев и гражданских лиц. Шоферы, радисты, повара, охрана командно-наблюдательного пункта изготовились к бою за крайними деревьями.
К Сергею подполз Николай Дмитриевич со снайперской винтовкой и автоматом. Автомат передал сыну.
— Вот и дожили, сынок, — сказал он, — бой придется принимать вместе, а даже поговорить нет времени.
— Как могли резерв и целая рота пропустить колонну в нашу сторону? — спросил Бодров-младший Шведова.
— Не пойму ничего.
Вглядываясь в приближающуюся колонну, Анатолий обратил внимание, что по ее бокам идут конвоиры с автоматами. Указал на это Сергею.
— Тоже ничего не понимаю.
— Наши конвоиры гонят немцев и банду, — сказал отец, — шоферский глаз видит лучше. Оружие пленные просто несут.
— А верно говорит отец, — улыбнулся Шведов. — Смотри, впереди идет наш знакомый капитан, размахивает белым носовым платком.
Подошла колонна. Остановилась. Ефрейтор, командир конвоя, подал команду первой шеренге сделать шаг вперед и положить оружие на землю. Развернул кругом вторую шеренгу и так же разоружил ее.
— Ваше благородие, — улыбнулся капитан Фессель, обратившись к Сергею, — вот и опять встретились. По-моему, уже в новом качестве.
Вновь Юля возвратилась домой, когда небо с востока засерело. На сей раз мать ничего не сказала, лишь вздохнула.
Но утром за завтраком, не глядя на дочь, сделала выговор.
— Бог тебе судья. Но нехорошо ты поступаешь.
— Ма, я ничего дурного не вижу в том, что Каден меня темной ночью провожает, интересные вещи рассказывает.
— Дочь моя несмышленая! Все эти рассказы и провожания заканчиваются одним и тем же. Девки потом в подоле детишек приносят.
— Не могу же я своему начальнику сказать, чтобы не ходил за мною? Идет и идет, посидим потом на бревнах и расходимся по домам.
— Приглашай Вадима, пусть провожает.
— Был бы он ходячим… Да и нет его сейчас, гостят у деда с Лидой.
— Ох! Чует мое сердце, догуляетесь вы до беды.
На работе Каден опекал свою секретаршу, не позволял заводить дружбу с кем-либо из сотрудников райотдела милиции.
— Ты работник органов НКГБ. Дела у нас все засекречены. Потому контакты с посторонними лицами нежелательны. Кто бы с тобою ни захотел завести дружбу, заговорить о работе, немедленно сообщай мне. Разберемся.
Так повелось, утром старший лейтенант первым делом заходил в каморку к Юле, давал задание на день. Посидит, поговорит, уходит. Сегодня секретарша не дождалась начальника. Пошла в его кабинет, он оказался закрытым. Юля зашла к дежурному.
— Нет твоего Кадена. Чуть свет ускакал верхом в Горшовку. Там какое-то чрезвычайное происшествие. Скучаешь без начальника? — Прищуренными глазами с улыбкой дежурный уставился в лицо девушки.
— Я скажу старшему лейтенанту, что вы заговариваете со мной о служебных делах.
— Ты что, белены объелась? — С лица дежурного мигом слетела улыбка. — Я же в шутку, — уже совсем серьезно ответил он.
Срочной работы не было. Юля достала из сейфа отпечатанную с ошибками бумагу, начала перепечатывать текст.
В это время дверь широко распахнулась и в комнатушку ввалилась Анастасия Филипповна, заведующая хозяйством райотдела милиции — вездесущая тридцатилетняя бабенка с недобрым языком, засидевшаяся в девках еще до войны. Бдительностью на почве супружеской верности и нравственности она заслужила авторитет в райкоме партии, который рекомендовал ее кандидатуру в партгрупорги райотдела милиции.
— Чаво же это ты, милочка, позволяешь себе? — выпалила она с порога.
— Что? — покраснела Юля.
— Вот уже на рака вареного стала похожа, — сказала с улыбочкой незваная гостья, посмотрев на раскрытый сейф.
— Тетя Настя, чего я позволяю?
— Я тебе дам, «тетя Настя». Анастасия Филипповна я. Так и кличь.
— Приедет Каден, вы у него спросите, что я делаю, — не поняла, о чем идет речь, Юля.
— Не придуривайся, — повысила голос Настька.
— Вы знаете, — осмелела Юлька, — без разрешения начальника райотдела МГБ входить в помещения службы запрещено. О вашем посещении я доложу старшему лейтенанту. С ним и разбирайтесь.
Не ожидая решительного отпора смазливой девчушки, как мысленно называла новую секретаршу Настька, она решила ретироваться.
— Разберемся на партийном собрании группы, — пообещала разгневанная женщина.
Настьке нравился Каден своей обаятельностью, приятным внешним видом. Не раз грезила о ласках старшего лейтенанта, но в его взглядах не чувствовала взаимности. Мечтала все-таки как-то привлечь его внимание. А тут эта Юлька вдруг возникла между ними. «Надо поговорить с женой Кадена, пусть напишет заявление в партгруппу, раскрутим. Еще прибежит ко мне», — думала она, лежа в своей холодной постели.
Перед обедом в комнатушку к Юльке вошел возбужденный Каден.
— Отчебучил твой Вадим в Горшовке! — сказал он, опускаясь на стул.
— Что случилось? — с тревогой спросила девушка.
— Стреляет редко, да метко. Угрохал двух бандитов да еще одного живым захватил. Прочитаешь потом в «Сталинском кличе».
— Как же он с ними справился?
— Девица одна ему помогала, Веркой зовут. Он сторожит на току, она пришла к нему в гости, а тут бандиты как на грех.
— Чего Верке надо было ночью идти к нему? — ревниво сжались губы девушки.
