С тормозной площадки хвостового вагона была видна холмистая местность с низкорослым кустарником, подступавшим почти к самому полотну железной дороги. Выжженный солнцем и припудренный пылью балластного песка кустарник казался неживым, окаменевшим. Зато многочисленные холмы, тесно прижавшиеся друг к другу, в легком мареве утреннего тумана представлялись Ершову свернувшимися в клубок, спящими животными.
Нужно было торопиться, так как с каждой минутой механизм взрывателя становился все более чувствительным к сотрясению. Но где же предохранитель взрывателя? Ершов знал, что при обезвреживании мин замедленного действия необходимо прежде всего остановить часовой механизм. В немецком взрывателе «Feder-504» это делалось просто: нижнее подвижное кольцо на уширенной части его корпуса перемещалось несколько вправо.
Есть ли тут такое кольцо?
Ершов еще раз осмотрел корпус взрывателя. Вот чуть пониже верхнего заводного ободка видны рубчики второго, поменьше размером. Может быть, поворот именно этого ободка остановит часовой механизм?
Ершов осторожно дотронулся до корпуса взрывателя, но тотчас же отдернул руку. А что, если это не то кольцо и поворот его только ускорит взрыв?..
Поглощенный тревожными мыслями, майор не почувствовал, что поезд стал постепенно уменьшать скорость. Он заметил это лишь тогда, когда эшелон совсем остановился. Рисковать теперь было не к чему. Майор мгновенно выпрямился, почувствовав, как от неудобного сидения на корточках закололо ноги тысячью иголок.
Сундучок Темирбека был теперь у него в руках. Нужно спуститься поскорее с тормозной площадки на железнодорожное полотно, а ноги стали будто чужими… Но вот он ступил наконец на зыбкий песок дорожного балласта. А еще несколько секунд спустя сундучок Темирбека находился уже за кюветом, и взрыв его не угрожал теперь даже полотну железной дороги.
Вот тут-то и увидел майор Ершов, как, отцепив паровоз от состава, бежит к паровозной будке помощник Шатрова Федор Рябов. И майор, теперь уже совсем легко, почти как в детстве, побежал к нему по обочине дорожного полотна, оглашая воздух радостным криком;
— Рябов! Шатров!..
Спасибо вам, дорогие!..
Сообщив дежурному по станции о замысле Шатрова, Ольга снова вернулась к входному семафору, не отдавая себе отчета, зачем она это делает. Она чувствовала неприятную, томящую слабость во всем теле и, отойдя немного в сторону от рельсов, медленно опустилась на обочину железнодорожного полотна.
Где-то там, за холмами, похожими на верблюжьи горбы, человек, который, как она чувствовала теперь, был для нее самым дорогим на свете, угонял прочь от стройки, от людей, проживающих здесь, от нее, Ольги, смертоносный груз взрывчатки, каждое мгновение готовой взлететь на воздух и превратить в пепел поезд и все живое вокруг на десятки метров.
Ольга сидела несколько минут с плотно закрытыми глазами, а когда открыла их, все расплылось вокруг от слез. Никогда еще не было ей так тяжело и страшно… Поднявшись с насыпи, Ольга решила вернуться на станцию… Но тут вдруг за холмом, на который она так упорно смотрела, раздался сначала чуть слышный, а затем все более крепнущий, почти торжественный звук паровозного свистка.
Ольга вздрогнула: «Поезд Кости?..»
Приложив руку к глазам, она попыталась разглядеть далекие очертания паровоза. Она не думала в это мгновение, почему возвращается назад заминированный поезд, почему он до сих пор не взорвался. Ей было ясно лишь одно: раз это поезд Кости, значит, Костя жив!
Как только поезд показался из-за холмов, Ольга бросилась ему навстречу, хотя он был еще очень далеко. И только тут возникла тревожная мысль:
«Как же это он не взорвался? Почему они снова везут этот страшный груз на станцию?..»
Девушка остановилась в замешательстве.
«Может быть, поезд не заминирован вовсе? Или паровозная бригада совсем потеряла голову от страха, и обреченный эшелон панически мечется по перегону?..»
Но нет. Так могло случиться с кем угодно, но только не с Константином. Этот человек не потерял бы голову от страха.
Ольга совершенно отчетливо представила себе его побледневшее лицо с круто сведенными бровями, крепко стиснутые зубы, руку, сжавшую кран машиниста, напружинившееся, мускулистое тело, готовое к любому стремительному движению, и ей вдруг нестерпимо захотелось быть с ним рядом, чтобы вместе встретить опасность. Она снова устремилась навстречу поезду, который теперь уже сбавлял скорость, приближаясь к закрытому семафору.
Константин, высунувшись из окна, первым заметил Ольгу. Это казалось невероятным. Но он тут же, как бы в подтверждение, услышал голос Федора:
— Смотри-ка, Костя!.. Ольга!
Константин еще сбавил ход поезда. Теперь он шел совсем медленно, вот-вот готовый остановиться. Но прежде чем он остановился, Ольга крепко схватилась за поручни лесенки и быстро стала взбираться на паровоз. Федор поспешно протянул к ней руки, чтобы помочь, но она, будто не замечая его, шагнула к Константину и, не удерживая неожиданно хлынувших слез, бросилась к нему и порывисто обняла.
— Спасибо, спасибо вам, дорогие!.. — шептала она, а слезы все текли и текли по ее щекам.
— Вот кого нужно поблагодарить! — взволнованно проговорил Федор, повернувшись к смущенно улыбавшемуся майору Ершову. — Это он спас поезд.
А Константин не отрываясь смотрел на сияющее лицо Ольги, на ее растрепавшиеся волосы, на большие ясные глаза, лучившиеся маленькими веселыми искорками счастья, и думал, что Ольга-самый лучший, самый замечательный человек на свете!..
Выглянув в окно, он увидел все еще опущенное крыло семафора и крикнул Рябову:
— Придется сообщить им, Федор, что беда миновала, а то они, пожалуй, не решатся впустить нас на станцию.
— Да, видно, они изрядно струхнули! — засмеялся Федор, радуясь, что все благополучно кончилось.
— Спешат к нам со станции, — заметил Ершов, смотревший в окно с другой стороны паровозной будки.
Теперь Шатров и сам заметил, что три человека — один впереди и два позади — бегут к поезду по шпалам.
— Это начальник станции, — сказала Ольга, вглядываясь в окно паровозной будки из-за плеча Константина.
Спустя несколько минут начальник станции и сопровождавшие его железнодорожники были уже на паровозе и с удивлением слушали рассказ Шатрова. Начальник станции был еще совсем молодым человеком и не умел сдерживать свои чувства. Он порывисто обнял всех по очереди и простодушно воскликнул:
— Ну и молодцы! Настоящие молодцы, честное слово! И, соскочив с паровоза, по-мальчишески быстро побежал к станции. Вскоре красное крыло семафора взвилось вверх, открывая дорогу поезду, возвращающемуся чуть ли не с того света.
Константин потянул за тягу, и долгий, торжественный голос паровозного свистка до боли в ушах потряс воздух.
— Я сойду здесь, а то у вас будут неприятности, — сказала Ольга, собираясь спуститься по лесенке из будки машиниста.
— Останьтесь, Оля, — попросил ее Константин:-вы заслужили право проехать на паровозе.
И Ольга осталась. Она стала позади Константина так, чтобы не мешать ему, но видеть его неторопливые и уверенные движения, видеть его руки, безукоризненно точно управлявшие механизмами огромного, пышущего жаром, полного затаенной мощи локомотива. И Константин, не оборачиваясь, всем своим существом ощущал ее позади себя и готов был вести свой поезд с любым грузом, на любые подъемы, через любые испытания.
Он никогда еще не чувствовал себя таким сильным, таким бесстрашным и таким нужным своей Родине.
А майор Ершов стоял в это время в дверях паровозной будки, крепко схватившись за поручни, и тоже взволнованно думал.
Он думал о просчете врагов, об их наивной надежде на легкую удачу. Враги надеялись, что бороться с ними будут одни только контрразведчики и, если удастся перехитрить контрразведчиков, можно будет праздновать победу.
А на деле все оказалось не так-то просто. Даже если бы спасовал офицер контрразведки майор Ершов, если бы его обманули, ввели в заблуждение враги, все равно рядовые советские люди — железнодорожники Шатров и Рябов не дали бы им осуществить своих замыслов. Они, может быть, не смогли бы помешать взрыву всего эшелона, но зато уж непременно спасли бы станцию, людей, работающих на строительстве железной дороги, свой паровоз и самих себя.
Сознание своей близости с этими людьми, со своим народом, наполнило теплотой сердце майора, и он почувствовал себя увереннее, чем когда-либо.
Теперь ему казалось, что у него гораздо больше сил для борьбы с Призраком.
Спрыгнув с поезда, лейтенант Малиновкин осмотрелся по сторонам. Неподалеку виднелся последний вагон стоящего на станции состава. Людей поблизости не было.
Решив никому пока не выдавать своего присутствия, лейтенант поспешно взобрался в вагон, дверь которого была слегка отодвинута.
