Донцов покосился на пишущую машинку в темном углу. Он кашлянул в кулак и открыл замки кейса. Гойзман выдвинул верхний ящик письменного стола. Увереннее чувствуешь себя, когда полуавтоматический «Люгер» девятого калибра под рукой.
Колчин в сопровождении Билла прошел через ресторанный зал, открыл дверь, выходящую на лестницу, поднялся на два пролета вверх. Пожилой портье поляк, дремавший за стойкой, услышал скрип половиц и открыл глаза. У старика было бледное одутловатое лицо, глаза навыкате, он напоминал утопленника, пролежавшего на дне Темзы недели полторы. Ночи напролет портье дежурил на третьем этаже «Маленькой розы», днем отсыпался в конуре под лестницей, неделями не выходил на свежий воздух, совсем не видел солнечного света и к тому же страдал почечной коликой.
Старик ненавидел свою работу. По его меркам, вечер только начался, все двенадцать номеров гостиницы пока пустовали. Впереди длинная беспокойная ночь, два мужчины оказались первыми посетителями, кто побеспокоил портье. Колчин достал бумажник, положил в железное блюдечко три банкноты по пять фунтов и поставил неразборчивую подпись в журнале регистрации.
– Дай мыло, – высунулся из-за спины Колчина Билл. – Один кусок. И одно полотенце, только чистое. А не ту вонючую тряпку, что всучил мне прошлый раз.
Старик наклонился, открыл ящик с туалетными принадлежностями и, привстав из кресла, вручил Биллу свернутое полотенце и кусок желтого яичного мыла, завернутого в вощеную бумажку.
– Какой номер вы возьмете? – спросил портье. – Они одинаковые. Все в одной цене, везде двуспальные кровати и ванные комнаты.
– Двенадцатый номер, – ответил Билл. – Он в конце коридора. Самый тихий.
– Мы возьмем восьмой номер, – возразил Колчин. – Восьмерка – моя цифра. Мне всегда везет, когда в казино ставлю на восьмерку.
– Здесь не казино, – ответил Билл. – Восьмой номер возле лестницы. Всю ночь по коридору будут ходить бухие жлобы. Спать не дадут.
– Но мы ведь не спать сюда пришли, – Колчин похлопал Билла по плечу и подмигнул ему одним глазом.
Взяв из рук портье ключ, Колчин свернул в правый коридор, остановившись перед дверью, повернул ключ. Пропустив вперед Билла, запер замок изнутри и зажег верхний свет. У окна стояла кровать, накрытая желтым одеялом, пару тумбочек и ночник. Справа двухстворчатый шкаф, на левой дверце ножом кто-то вырезал короткое ругательство. Слева пара стульев и дверь в ванную комнату. Пахло клопами. Но преимущества новой позиции Колчин оценил сразу. Треск в микрофоне прекратился. Разговор в кабинете Гойзмана отсюда был слышен чисто, почти без помех.
Билл бросил на кровать полотенце и мыло, подошел к окну и задернул занавеску. Вытащив из-под ремня бутылку дешевого виски, отвинтил крышку, поднес горлышко к носу. Вдохнув сивушный запах свекольного самогона, зажмурился от удовольствия. Он сел на кровать, сбросил ботинки и вытянул ноги. Запахло потом и грязным бельем.
– Ну, как тебе нравится наша комната? – спросил Билл.
– Тут очень хорошо, – ответил Колчин.
– В Лондоне есть места и покруче. Только туда не сунешься без этого, – Бил потер большой палец об указательный.
Колчин подошел к шкафу, распахнул дверцы, изнутри обклеенные цветными постерами из журналов для гомосексуалистов. К левой стенке кнопками была пришпилена фотография, запечатлевшая половой акт подростка и великовозрастного усатый мужика с отвислым животом. На другом плакате на фоне величественной горной панорамы все тот же усатый мужик совокуплялся с ослом. Колчин выдвинул ящики. Пусто. Именно из этого номера Ходакова и Фелла увели в подвал. Глупо искать их следы. Ведь прошло столько времени, Фелл убит. И Ходакова наверняка уже нет в живых. Значит, поиски уже не имеют смысла. И все-таки номер следует осмотреть раз уж такая возможность подвернулась.
– Слушай, что за хренота? – спросил Билл. – Чего ты там шаришь?
– Я не знаю, какие порядки у вас. Но в нашей стране принято заглядывать в шкаф, когда заходишь в незнакомое помещение.
– На хрен? Ты ещё под кровать загляни.
Он уже снял куртку и рубашку, бросил барахло на стул. Оставшись голым по пояс, прикурил сигарету и приложился к горлышку бутылки. Колчин закрыл дверцы шкафа, нагнулся, заглянул под кровать, приподнял угол ковра. Результаты осмотра комнаты – весьма скромные. Определенно можно сказать лишь то, что здесь совсем недавно, возможно, в начале лета, поменяли матрас, а также светлый синтетический ковер и несколько паркетин.
– Я помоюсь первым, – Колчин взял полотенце и кусок мыла. – Если ты, конечно, не возражаешь.
Билл поставил бутылку на тумбочку, подскочил к двери в ванную комнату, загородил её спиной.
– Сначала поцелуй меня. Покажи, на что ты способен. Ну, покажи…
– Не все сразу, приятель, – Колчин отрицательно помотал головой. – Сначала я помоюсь. Потом мы немного выпьем. Создадим себе настроение. А уж затем все остальное. Вкусное – на десерт. Договорились?
– Ладно.
Билл, не скрывая разочарования, отступил от двери, сел на кровать. Колчин вошел в ванную комнату, задвинул щеколду, пустил воду из крана, заглянул за треснувшее зеркало, висевшее на уровне плеча. Пустота, пыль и паутина. Пошарил рукой за ржавыми трубами, за унитазом, сполоснул грязную ладонь под струей воды. Он сел на бортик ванной, прикурил сигарету и посмотрел на часы. Половина двенадцатого, а беседа с хозяином заведения только начинает закругляться и, кажется, принимает скверный характер. Ожидание затягивается – это плохо. Гойзман неудобный собеседник – это ещё хуже.
– Эй, ты скоро? – Билл постучал в дверь кулаком. – Уснул что ли?
– Скоро, – отозвался Колчин.
Шлепая босыми ногами по полу, Билл нарезал круги по номеру, словно тигр по клетке. Билл сел на кровать, достал из кармана штанов раскладной нож с пластиковыми накладками на ручке. Он вытащил клинок, закрепил его фиксатором и стал смотреть, как свет лампы отражается в лезвие с обоюдоострой заточкой. В номере было слышно, как вода льется из крана. Билл подошел к двери в ванную, прижался к ней ухом, прислушался. Никаких новых звуков, только эта льющаяся из крана вода.
– Черт побери, когда ты выйдешь? – Билл постучал в дверь ладонью.
– Уже выхожу, – Колчин прикурил вторую сигарету.
Опустившись на колени, Билл нагнулся, заглянул в узкую щель между полом и дверью. И не поверил своим глазам. Этот подлец из Бухареста даже не собирался залезать под душ. Билл видел ботинки своего знакомого. Видимо, тот сидел на бортике ванной и ждал неизвестно чего. Скотина. Билл поднялся на ноги, сев на кровать, надел ботинки. Он испытывал странное возбуждение, которое не проходило, наоборот, возрастало. Дверь ванной открывается внутрь, вместо замка – дохлая щеколда. Ударить по ней раз и винты вылетят из трухлявого дерева.
Билл остановился в двух шагах от двери, переложил нож в правую руку. Отступил на полшага назад. Задрав ногу, выбросил её вперед, влепив подметку башмака впритирку с косяком. С первого же удара дверь распахнулась настежь. Билл, бледный, с перекошенным от злости лицом, бросился вперед, выставив нож. Колчин, не ждавший нападения, вскочил на ноги, отклонил корпус назад. И едва не грохнулся в ванную спиной.
– Лапы кверху, – заорал Билл.
Колчин и не думал сопротивляться, он поднял руки. Пространство ванной комнаты слишком тесно, отступать некуда. Только один взмах ножа, только один точный удар – и все. Жизнь не спасет самый опытный доктор. Одной рукой Билл схватил Колчина за волосы, приставил нож к горлу. Окурок приклеился к нижней губе Колчина, дым попадал в глаз.
– Ты что? – ноздри Билла трепетали, глаза блестели так, будто в зрачки накапали мазута. – Думал меня кинуть? Посидеть и смотаться? Что, давно тебе морду не резали в твоем сраном Бухаресте?
Надо что-то говорить, не молчать. Психопаты не выносят, когда собеседник молчит, не отвечает на вопросы. Вот только что следует говорить в таких случаях? Не ясно. Колчин выплюнул окурок.
– Я только… Прости…
– Что «только»?
Билл толкнул Колчина кулаком в грудь. Миниатюрный микрофон, похожий на бледную пилюлю, вывалился из уха. Полетел в ванную, наполовину заполненную водой, пустил пузырек.
– Что это выскочило у тебя из уха?
– Это? Где?
– Отвечай, сука.
Билл крепче прижал клинок к горлу Колчина. Рука с ножом подрагивала, острое лезвие больно царапал кожу.
– Это слуховой аппарат. У меня плохо с этим делом. Точнее правое ухо не очень… Некоторые слова я понимаю, а некоторые…
– Эти слова ты обязательно поймешь и без своего чертового аппарата, – прошипел Билл и крепче ухватил Колчина за волосы, не давая шевелить головой. – Читай по губам: сейчас ты сдохнешь. Понял?
– Понял.
– Ну, а теперь медленно опусти руки, расстегни брючный ремень и ширинку. Сбрось штаны и трусы. А потом повернись ко мне задницей. И наклонись над ванной. Дернешься – и тебе крышка.
