Вошел Поремский. Поздоровавшись с хозяином и что-то шепнув, он повернулся ко мне:
— С приездом, дорогой!
Пока мы пожимали друг другу руки и обменивались ничего не значащими фразами, я с затаенной завистью смотрел на него и думал: «Статный, красивый, интеллигентный, начитанный, весьма обаятельный и подкованный, отлично владеет французским, немецким, английским. Сидит в нем настоящий барин, родовой дворянин. И в то же время он не погнушается посидеть в «низкой компании» за рюмкой водки. Цитирует наизусть Бердяева, Соловьева, Толстого, Достоевского, не говоря о Пушкине, и конечно, Ницше, Шопенгауера, Фрейда и себя самого. Умеет убеждать и наверняка склонил не один десяток военнопленных к солидаризму! Недаром прошел школу ряда разведок...»
— А мы тут рассуждаем с вашим тезкой о том, как Людендорф, готовясь к реваншу, заключил с Троцким и Радеком Рапалльский договор.
— В те времена многие немцы считали, что евреи у власти в России долго не продержатся и что союз истинной Германии с истинной Россией под эгидой патриотов помешает замыслу «сионских мудрецов» превратить гоев в послушную скотинку. Об этом писал и Шульгин в своем романе «Созвездие Ориона». — Поремский скрестил пальцы и продолжал:
— «Дойчланд эрнойерунг» еще бог знает когда уверял, будто в прошлом веке в Париже собралась группа евреев-банкиров из разных стран и приняла решение: «Настало время развязать мировую войну и свергнуть с престолов царей великих держав и открыто навязать миру свою власть». Вильгельм, уже будучи в изгнании, говорил посетившей его Норе Бентине: «Мое падете — дело рук мудрецов». О том же писал в двадцать втором году генерал Людендорф: «Высшее правительство израильского народа работало рука об руку с Францией и Англией. Возможно, оно управляло и той и другой». Еще раньше руководитель блока «народников» граф Эрнст фон Ревентлов в «фёлькиш» считал самым опасным врагом Германии еврейскую расу. А после появления «Протоколов» в переводе Готтфильда цур Бека высказывания ряда социологов гласили примерно так: «Книга, бесспорно, принесет спасение нашему народу!» или: «...даже со времен изобретения книгопечатания, нет-нет, — со времен изобретения алфавита, ни одно произведение не совершало такого переворота в мировоззрении народа! Все слои германского общества, от дворцов принцев до домов рабочих, шлют нам письма, в которых выражают радость и одобрение деятельности этого мужественного человека, разрешившего проблему, от которой зависит судьба немецкого народа!» — цитаты Поремский приводил на немецком. — Мудрый Людендорф упорно шел к цели: Рапалльский договор способствовал возрождению германской промышленности и военных кадров. Кроме того, он рассчитывал, видимо, что обнищавшая, голодная Россия свергнет наконец еврейскую верхушку, которая, согласно договору, будет расплачиваться, — Байдалаков сделал паузу и возвысил голос, — продовольствием! Увы, народ не сверг ига! А более десяти миллионов умерли с голоду!
— Договор, помнится, подписал с немецкой стороны министр индел Вальтер Ратенау в феврале двадцать второго года, а в июне он был убит членами националистической организации.
«Конечно, как один из сионских мудрецов», — покосился я на Поремского, и тот тут же отозвался:
— Как обычно, что связано с иудеями, дело темное. Главному организатору аттентата Вилли Понтеру накануне суда прислали плитку отравленного шоколада. Причина «подарка», согласно одной версии, — возможное разоблачение инициатора покушения, а с другой стороны — уж очень это похожий, давно испытанный еврейский трюк избавляться от опасных гоев! Гюнтер грозил представить данные о причастности Ратенау к синедриону.
— Об этом пишут до сих пор в прессе. А в качестве доказательства того, что Ратенау был одним из сионистских правителей, приводят ряд его высказываний: «Господство над производительным трудом всех народов на земном шаре все больше переходит в руки тех трехсот, которые в соответствии с секретными тайными решениями направляют мировую историю». Комментируя «Речи раввина», еженедельник «Дойчланд эрнойерунг» спрашивает, откуда Ратенау было известно точное число тайного правительства, собравшегося в тысяча девятьсот тринадцатом году и принявшего решение, что пришло время действий: развязать войну, свергнуть с престолов трех императоров и навязать миру свою власть. Зачатки анархии, под маркой демократической идеологии, найдут поддержку у международного еврейства и будут успешно внедряемы масонскими ложами. В результате дружная, с каждым годом усиливающаяся пропаганда атеизма, распутства, пьянства, наркомании, «свободы, равенства, братства» и «грабь награбленное» посеяли в России чуму, ныне называемую коммунизмом! — закончил своим раскатистым баритоном Байдалаков.
— Не совсем дружно. Если они преследовали общую цель, то чем объяснить постоянные стычки Ленина с Троцким? — подначил я.
— Дорогой тезка! — кладя на стол свои красивые руки, сказал Поремский,—как всегда, с одной стороны, это игра для глупых масс, как, скажем, «война» Саши Керенского с Володей Лениным или Левой Троцким, с другой — страх перед «Наполеоном». Помните, так Ленин величал Троцкого, а тот Ленина. Этот страх заставил избрать неприметного, уродливого Кобу, который тихой сапой чуть было не разделался с «избранным народом», вернее, с «ленинской гвардией». Затем не дал маху Коба, «убрав» возможного «Наполеона», Тухачевского, а с ним сорок четыре тысячи командного состава Красной армии.
— Убрал фактически весь командный состав, а до того расстрелял кадры царской армии, которые перешли к большевикам. Вот и остался у пустого корыта. Впрочем, само дело Тухачевского покрыто глубокой тайной, — заметил Байдалаков.
— Тайна эта ныне не так уж непроницаема, — усмехнулся Поремский. — Тухачевский все теснее связывался с верхушкой вермахта, который тоже исподволь готовил переворот. Знали об этом Гитлер и его близкое окружение — понимали, что в случае победы советского маршала вермахт может обратиться за косвенной, а может, и к прямой помощи талантливого полководца, который носился с мыслью, что «союз России и Германии — неумолимое веление истории». Все беседы, которые вели советские военные с германскими коллегами, тщательно записывались в течение ряда лет и направлялись в архив вермахта. Выкраденные оттуда по распоряжению фюрера, они были препарированы так, что получился весьма убедительный материал, доказывающий государственную измену. Через Бенеша он был подсунут Сталину.
— По-моему, Владимир Дмитриевич, — снова вмешался Байдалаков, — имя Тухачевского впервые прозвучало на троцкистском процессе в устах Радека. Он же и упоминал Путну. Шла подспудная борьба. Восстание было якобы назначено на первое мая. Видимо, Сталин об этом знал. И чтобы не вызвать подозрения, предложил маршалу Тухачевскому возглавить делегацию в Лондон на коронацию Георга VI двенадцатого мая. Однако его видели в последний раз двадцать восьмого апреля в американском посольстве на приеме. А далее все покрыто мраком неизвестности. Почему застрелился Гамарник, были ли судимы, а потом расстреляны, или наоборот, расстреляны, а потом судимы арестованные в этот день Тухачевский, Путна, Якир, Корк, Фельдман, Уборевич? Может, старуха История и поделится этой тайной и откроет страничку. Сколько их, таких и поинтересней?
— Надо полагать, что откроет, победа в конечном итоге будет за Осью! Что вы так на меня смотрите? — повернулся ко мне Поремский.
—У французов другое мнение. У русских эмигрантов тоже. Ширится сопротивление. Немцы ужесточают режим, — и я рассказал о Лили Каре, Чернявском и движении «Интералие», потом объяснил причину своего приезда, вернее, бегства из Парижа тем, что не желал сотрудничать с Гуго Блайхером и выдавать своих русских, не согласных с политикой фашистов. И закончил просьбой переправить меня в Советский Союз, чтобы там исподволь воспитывать русских людей в духе солидаризма.
Поремскому, который вынашивал свою идею «молекулярного солидаризма», мое предложение понравилось, и он воскликнул:
— Правильно! — и, поглядев на Байдалакова, умолк.
— Против такого желания возразить трудно. Россия требует глубокого и всестороннего лечения. Следует возродить ее духовную жизнь, мораль... — Виктор Михайлович приосанился и продолжал: — У Гитлера есть весьма любопытные высказывания: по его утверждению, и это так, история человечества развивается согласно законам природы, и каждое их нарушение указывает на противодействие каких-то враждебных сил, которые приводят к его вырождению. Природа требует неравенства, подчинения низшего высшему. И частые бунты, или так называемые революции, против установленного природой закона, призывая к установлению всеобщего равенства, напоминают функции вируса — паразитирующего микроба, который сначала медленно, потом размножаясь, все быстрей распространяется по всему миру и высасывает сначала изобилие, а потом и оставшиеся крохи. Постоянным инициатором, усугубляющим этот губительный процесс, является иудейское вероучение, их дьявольский закон. И если при помощи марксистского катехизиса или его очередного варианта вирус одолеет, его победа обернется пляской смерти над разумным человечеством... Да!.. Первая попытка к мировому господству евреев, как утверждает «Майн кампф», сделана в Древнем Египте. Дети Израиля отблагодарили здоровое общество тем, что начали его подтачивать — подстрекать низшие слои к мятежу и вводить капитализм. И, таким образом, первым капиталистом оказался Иосиф, а первым «Лениным» — Моисей. Оба полукровки. В нашу эпоху евреи прибегают к тем же методам — французская революция, либерализм, демократия, большевизм. Россия, захлебывающаяся в крови миллионов жертв, — это всего лишь один из последних эпизодов их войны против гоев...—Виктор Михайлович поглядел на меня. А я сидел с еле заметной скептической улыбкой на губах и, наверное, подумал: «Не очень-то его убедишь, впрочем, как и себя тоже!»—и продолжал:—А конечной целью еврейства является: низвергнуть элиту, которую сама природа поставила управлять народами, использовать массы с нечистой кровью, в результате чего наступит денационализация, полное и всеобщее отупление и полное господство «избранного народа» над гоями-роботами.
