Зина пробовала разведенный спирт, когда работала в госпитале. Ни вкус, ни запах тогда не понравились. Отказать в просьбе дедушке не хотелось. Решилась! Выпила без эмоций. Закусила вкусным бочковым помидором. Почувствовала, как покраснели щеки, стали горячими уши. Без дополнительного приглашения поела жареной картошки. И правда боль в голове поутихла, поднялось настроение, она охотно отвечала на вопросы о своей жизни в Михайловке, пожаловалась на головные боли и слабость в теле.
Зажгли лампу под потолком. Разговор продолжился.
— Вся моя долгая жизнь, — говорила бабушка, — борьба с болезнями. Но то ли они к нам приходят не опасные, то ли мы научились справляться с ними, но в семье нашей тяжелых болезней не бывает. Поживешь у нас, смотришь, и тебя подлечим.
— У бабушки травы всякие в сараях пучками поразвешены, — поддержала Лида. — Она знает, как они называются, что ими лечат.
— Нет таких болезней, чтобы не было от них лечебных трав. Так еще говорила моя бабушка, — ответила Феодосия Ивановна.
— Я тоже так считаю.
— Ежели еще пропустить перед приемом рюмочку водки, так никакая зараза не выдержит.
— С медом лучше, — не поддержала бабушка дедову идею.
— Когда нет мочи, я всегда выпью маленькую, — приподнял вверх пустую рюмку Дмитрий Карпович, — смотришь, полегчает.
Зина с удивлением отметила: с незнакомыми еще вчера людьми ей приятно вести разговор. Милые, сердечные старики, Сережкин и Димкин фундамент.
Неожиданно с улицы послышались мужские голоса. Потом по коридору протопали ноги, и на пороге появился Иван Дмитриевич — старший сын. Шумный, большой, он сразу заполнил половину комнаты. Поздоровался, расцеловался со всеми.
— Приехал познакомиться с женой Сергея, моего любимого племянника, с его сыном. — Он поднял Зину за руку, оглядел с ног до головы, — Хороша пара! — Поцеловал. Взял Димку одной рукой, заглянул в личико.
— Похож, похож! Тяжелый! Богатырь!
Вынул две бутылки водки, передал отцу.
— Это на лечение. Ну, все. Мне пора. Забежал на минутку. Дела! — развел он руками. — Рад, что повидался с родными.
— Поешь, — сказала Феодосия Ивановна.
— Некогда, мама. Чуть посвободнее будет на работе, приеду, посидим, потолкуем.
Иван Дмитриевич еще раз всех поцеловал и так же быстро исчез, как и появился.
— Председатель райисполкома! Ни дня, ни ночи свободных.
— Дед покачал головой. — Мы с индивидуальным хозяйством тоже работали от зари до зари, но не в такой бестолковщине. Бесконечные собрания и совещания, а каждые высидеть — хуже, чем за плугом ходить.
На стене в большой раме под стеклом выставлены фотографии здравствующих и ушедших из жизни людей. Зина с Димкой на руках всматривалась в лица Сережиных родственников.
Пояснения давала бабушка. Гостья впервые увидела маленьких Сережу и Вадима, Лиду на руках у матери, бравого Дмитрия Карповича в казачьей одежде, Николая Дмитриевича в военной гимнастерке. Теперь все эти люди — ближайшие родственники сына, а значит, и ее самой. С сожалением отметила: нет фотографии Сережи в военной форме, а как бы хотелось посмотреть!
Вскоре Лида взяла племянника.
— Нам пора ужинать и спать.
Она дала Димке небольшую булочку с молочком, привычно положила ребенка на левую руку.
Зина осталась с дедами.
— Знаешь, внучка, — сказала Феодосия Ивановна, — ожидаючи твоего приезда, наготовила лекарств от головной боли. У меня тоже иногда случается, два-три дня попью отвар из подорожника, череды и тысячелистника, да ложку свежего меда натощак утром и вечером, как рукой снимает. Думаем и тебя этим зельем попоить. Должно помочь. Посмотришь, как я готовлю отвар, наберешь трав с собой, дома еще подлечишься. Помаленьку оклемаешься.
Зина с Лидой вышли на улицу перед сном. Очертания холмистой местности с западной стороны хутора расплылись в закате, появились яркие звезды на небе.
— Вот они будут всегда нам светить, — сказала Лида, глядя ввысь. — Когда нас не было, они так же сияли.
— Жизнь так устроена.
— Я не знаю, что такое жизнь. Не понимаю, почему я есть, а потом вдруг меня не станет. В чем смысл? Эти звезды существуют, пока я их вижу, а закрою глаза — и нет их.
— Не бери в голову. Это не главное. От таких дум она болеть начинает.
— А что, по-твоему, главное в нашем существовании?
— Не делать глупостей, которые омрачают жизнь не только тебе, но и близким людям, — ответила Зина.
— Это слишком просто.
— Не скажи. Не всегда человек может справиться с собою, если даже будет очень стараться.
— О том, что совершена глупость, станет ясно потом. А как ее распознать заранее?
— Если дело кажется простым и думать о последствиях не хочется, беда не замедлит приключиться.
— Ты работала в военном госпитале, видела смерть, и не одну. Что это такое?
— Видела, как тухнут глаза, кажется, только что был человек, он еще здесь, но его уже нет. Не дано нам это понять. Смерть для человека — крушение вселенной, в центре которой он находился. Для других — просто не стало его — и все, а мир каким был, таким и остался. Как это понять?
Они стояли и смотрели на небо, слушали вечерние звуки Горшовки. Залаяла где-то собака, Шарик ответил, не удержалась соседняя. Потом послышались звуки балалайки, девичий громкий смех, тут же нестройные ребячьи голоса подхватили песню:
Пошел купаться Уверлей,
Оставив дома Доротею.
На помощь пару пузырей,
На помощь пару пузырей
Берет он, плавать не умея.
— Что за песня? — спросила Зина.
— Так, ерунда на постном масле. Ее только мальчишки эдак залихватски поют. Горшовская «улица» начинает собираться.
— Интересно там?
— Даже очень. Беззаботное веселье, ничего не значащие разговоры.
— Ходишь?
— С Димкой на крылечке слушаем.
— Трудно тебе?
— По-всякому.
— Ты уж прости меня. Так получилось.
— Посидим немного, послушаем да спать пойдем, — ответила Лида на слова гостьи, — скоро Димка проснется, пеленки менять надо.
Вновь в голове запульсировала боль. Зина потерла виски.
— Мне расхотелось сидеть, — сказала она. — Свежо. Идем к Димке.
В горнице две кровати. На одной Лида с племянником, на второй Зина.
Кому бы, как ни матери, лежать с сыном. Ан нет. Вопрос даже не возник, а попросить постеснялась. Так и лежала одна с головной болью, прислушиваясь, стараясь уловить дыхание Димки. Незаметно заснула.
Разбудил плач ребенка. Зина спросонья метнулась к нему, но Лида уже поменяла пеленки. Так и осталась она стоять возле их кровати.
— Ложись с ним, — неожиданно сказала Лида.
Нежная, радостная волна чувств захватила Зину. Она осторожно легла рядом с теплым сопящим существом, осторожно поцеловала в лобик, всматривалась в едва видимое в темноте личико, боялась даже дышать. Наконец-то мать и сын были вместе, без посторонних взглядов.
Рассвет Зина встретила очередной заменой пеленок, но была счастлива ощущением своей нужности. На завтрак она вышла с головной болью, но с сыном на руках.
— А Димка почти всю ночь проспал, — бодро сказала она, — молодец.
Зина приняла бабушкину микстуру натощак, запила горечь двумя ложками янтарного меда. Потом со свежей горбушкой хлеба выпила кружку парного молока и сразу почувствовала крайнюю усталость. Сказались напряжение предыдущего дня и ночного бодрствования.
— Иди полежи, — заметила Лида состояние гостьи, — на тебе лица нет.
Взяла Димку, проверила, как запеленут племянник.
— Мы погуляем в саду. Отдохнешь, приходи к нам.
Зина уснула сразу, как только улеглась, и проспала до обеда. Проснулась, вспомнила, надо идти в сад к сыну. Но когда вышла из горницы заспанная, бабушка собирала посуду со стола после обеда. Гостья извинилась, но дедушка успокоил:
— Хорошо, что проспала полдня. Сейчас поешь и опять иди спать. Сном можно лечить любую болезнь. Спи на здоровье.
Мать Димки последовала их совету. Домочадцы не тревожили, старались меньше времени быть в комнате, чтобы не создавать лишнего шума. Димку спать укладывали в столярке на подушку в крышке улья. Изредка заходила бабушка послушать спокойное дыхание Зины. Она проснулась, когда солнце уходило за горизонт.
Так началась жизнь Зины в отеческом доме Сергея. Почувствовав доброе отношение к себе стариков да и Лиды, она расслабилась, отоспалась в спокойной обстановке. Никто ее ни в чем не упрекал, не требовал объяснений. Была Зина на вторых ролях по уходу за сыном.
Однако вскоре положение изменилось. Ушла домой Лида, и все обязанности по уходу за Димкой легли на ее плечи. Малыш привязался к тетке и первое время капризничал, когда мать брала его на руки. Но потом и эта проблема была решена. Потянулись дни обычные для женщины с малым ребенком. Спокойная, размеренная жизнь, бабушкины отвары, дедов мед, парное молоко утром и вечером благотворно сказались на ее здоровье. Уменьшились головные боли, пропала бледность лица и вялость в теле, улучшилось настроение.
