— Моя миссия в том и состоит, чтобы убедить оставшихся в живых сложить оружие.
— Вы готовы это сделать?
— Нам бы надо поехать к холму и на месте посмотреть, что и как.
Агитационный автобус оставили в лощине на подходах к высоте, на которой затаились немцы. Первая рота автоматчиков была отведена туда же для завтрака. Бойцы, укрывшись плащ-палаткой, сидели на косогоре, гремели ложками о котельси, грелись чаем. Приятный запах горячей пищи наполнил лощину.
— А там, наверху, голодные, — посочувствовал Фессель.
— Пусть спускаются с поднятыми руками, накормим. Настраивайте технику и приступайте к работе.
Подготовка устройства усиления звука заняла несколько минут, и вскоре громоподобный голос Фесселя витал в окрестности.
В своем выступлении по-немецки он говорил, что в данный район под руководством опытных офицеров прибыл отряд специального назначения, который сумел за две ночи захватить три опорных пункта при соотношении потерь один к тридцати.
— Вы остались одни, — грохотал голос капитана, — участь ваша предрешена. Командир отряда рядом. Он обещает всем сохранить жизнь и накормить, как только выйдете с поднятыми вверх руками и без оружия. Если есть сомнения, пришлите парламентеров для переговоров. — Рассказал Фессель о своих сомнениях по поводу целей войны. В заключение он задал вопрос:
— Есть ли среди вас хотя бы один, кому русские сделали что-то плохое? А теперь подумайте, сколько зла причинили мы им за два с половиной года войны. Наступило время, когда надо посмотреть вперед, а не оглядываться назад.
— Не призывает этот немец атаковать нас? — спросил курносый красноармеец с обозначившимися на верхней губе усиками. — Мы тут пока кимарим после завтрака…
— Не должен, — заверил сосед. — Рядом наш командир!
Неожиданно на вершине холма появилась группа немцев из трех человек. Они потоптались какое-то время на месте, потом несмело двинулись вниз. Впереди шел крепкого сложения солдат, держал черенок от лопаты, с привязанными к нему серого цвета полотенцем.
— Их надо обыскать? — обратился командир роты к Бодрову.
— Парламентер и сопровождающие его лица, в том числе переводчик, пользуются неприкосновенностью, — ответил за Сергея Фессель. — Нарушение неприкосновенности парламентеров является военным преступлением. О чем бы ни говорил представитель противника, он не может быть арестован, ему гарантируется возможность вернуться к своим.
— Спасибо за науку, — ответил Бодров, — надо и этой премудрости учиться.
— Ни при каких условиях парламентера нельзя задерживать? — спросил командир роты.
Гордый своим знанием законов войны, пленный капитан ответил, что это может произойти, если будет очевидным и доказано, что он воспользовался своим положением для целей разведки, диверсии, подстрекательства солдат противника к измене, при попытке нападения с применением оружия или физической силы. Такое правило существует с 1907 года. Оно определено на Гаагской конференции нормами о законах и обычаях войны.
Подошли парламентеры. Изможденные, небритые лица, испуганно бегают глаза. Старший группы представился фельдфебелем, хотя знаков различия на погонах не было.
— Зачем вызывали? — неприветливо спросил он по-русски.
— Явно не для того, чтобы услышать ваше брюзжание, — столь же ласково ответил Сергей. — Если вы пришли, чтобы показать свое недовольство, можете возвращаться назад. У нас тем более нет причин говорить с вами ласково.
Резкие слова русского офицера встревожили солдат, стоявших по обе стороны от старшего парламентера. Они начали беспокойно оглядываться на красноармейцев.
— Вас не тронут, — по-немецки успокоил Фессель соотечественников.
— Что вам велено передать? — спросил Бодров, обращаясь к фельдфебелю.
— Мы готовы сдаться, — ответил тот, — но у нас есть ряд условий.
— Сдача без оговора условий! Хенде хох, и приходите. Никого не расстреляем.
— Как с питанием? — сникшим голосом спросил старший из парламентеров.
— У нас кто не работает, тот не ест.
— Офицеры не привлекаются к работам, — заметил Фессель.
Парламентеры начали говорить между собою, жестикулировать. К ним присоединился Фессель. Сначала репликами, а затем все более и более он брал инициативу в разговоре, пока наконец все разом не замолкли.
— Мы согласны, — сказал фельдфебель. — Разрешите уйти?
— Сколько времени понадобится для исполнения договоренности? Погода начинает портиться.
Заморосил дождь вперемежку с редкими снежинками, и без того сырой лес начал заволакиваться туманом.
Фельдфебель посмотрел на низкие, наполненные дождем тучи.
— Один час, — ответил он.
Глядя вслед быстро удаляющимся парламентерам, поеживаясь на ветру, командир роты сказал:
— Дождь со снегом как нельзя кстати. Фрицы вон как заторопились.
Поглядывая с любопытным одобрением на укрывшихся в плащ-палатки бойцов, Фессель нарушил молчание.
— Мы, немцы, любим роптать на природу, будто она причастна к нашим поражениям… А такую вот простую, крайне необходимую вещь для солдата сделать не смогли.
Педантичные немцы выдержали ровно один час, ни секунды меньше, ни минуты больше. Потом одновременно во весь рост в колонне по три с поднятыми воротниками шинелей и натянутыми на уши пилотками, не вынимая рук из карманов, двинулись вниз.
Когда колонна подошла на полсотню шагов к залегшей цепи автоматчиков, Фессель протрубил во всеуслышание:
— Стой! По трое с поднятыми руками подойти для обыска.
— Этих-то обыскивать можно?
— Обязательно.
— Что надо оставлять?
— Личные вещи, за исключением бумаг.
Пока один взвод проводил обыск, два других наверху собрали оружие и боеприпасы, другое имущество. Такую же работу проделали во втором опорном пункте, напрасно покинутом немцами вечером.
Утром следующего дня на совещании у командира отряда Шалевич доложил о собранных трофеях. Их список едва умещался на странице, исписанной мелким почерком. В нем значилось: автоматов IIIIITT 39 единиц, немецких МП 38/40 — 207, винтовок — 198, четыре крупнокалиберных отечественных пулемета ДШК, десять немецких пулеметов МГ-42, шесть немецких противотанковых ружей, четыре 25-мм отечественные зенитные пушки, большое количество боеприпасов, шанцевого инструмента.
Когда автор записки закончил чтение, он тут же задал вопрос:
— Что со всем этим богатством будем делать?
— Разрешите немецкими автоматами вооружить роту, — застолбил тему командир восьмой роты.
— Все трофейное оружие передадим во фронтовой склад. Оставить у себя не имеем права, — ответил Бодров. — Мне уже приходилось сталкиваться с этим вопросом. Автоматы получит восьмая рота для вооружения одного взвода, девять в качестве личного оружия выдадим командирам рот. Крупнокалиберные пулеметы и зенитные пушки передаются в распоряжение начальника артиллерии для создания зенитной батареи в отряде.
Далее Шалевич сообщил, что найдено несколько добротных топографических карт, пара дневников, другие бумаги, которые переводятся в настоящее время Фесселем. Одно важное распоряжение Фогста уже переведено.
— Вы только послушайте, — говорил докладчик, — что в нем сообщается. Будто местными жителями где-то в окружающих лесах спрятана «тридцатьчетверка», два миномета, пара десятков автоматов. Командирам рот предписывалось организовать поиск боевой техники и оружия для усиления огневых возможностей опорных пунктов. Распоряжение подписано несколькими днями раньше, чем мы прибыли сюда. Похоже, наше появление помешало немцам выполнить задачу.
— Теперь она автоматически перешла к нам, — сказал Бодров.
— Еще есть важный документ — фотография, на которой запечатлен момент расстрела двух молоденьких девушек. Одна из них голая, даже на снимке видно, как они дрожали. Три немца перед ними с автоматами видны со спины. Не исключено, эти палачи находятся среди пленных.
— Что говорит Фессель по поводу фотографии?
— Поясняет, что трудно найти, но попробовать можно.
— Лев Герасимович, возьмите под свой контроль поиск. Как только задержанных отправим во фронтовой пункт сбора военнопленных, преступники там затеряются, а нам этого допустить нельзя. В Горобцах потом тоже следует поискать людей, знающих девочек. Фесселю передайте, чтобы ускорил перевод собранных документов. Александр Алексеевич, совместно с командиром седьмой роты организуйте восстановление разрушенных блиндажей в нашей роще. В скором времени сюда прибудет штаб во главе с Николаем Михайловичем. Военнопленных отправим, когда выполним все эти работы, как и другие подготовительные к зиме.
— Можно вопрос? — поднял, как школьник, руку Шведов.
— Ну!
