— Не совсем. Лишь до огневого соприкосновения с противником. Дальше — стоп! Атаковать не будем. Побережем людей. Если немцы пожелают контратаковать, мы их огнем с места перестреляем. Не получится — отойдем. Спешить нам некуда. Немцам надо поторапливаться, у них сейчас проблем во сто крат больше, чем у нас.
— Да уж! Не позавидуешь.
— Какой опорный пункт стоит на очереди? — спросил Шведов.
— С северной стороны поселка. Резервная рота во втором эшелоне на случай прорыва противника.
После определения замысла Мухов проинформировал о результатах блокирования опорных пунктов. Наши действия оказались неожиданными. В дневное время на рубеже блокирования были задержаны четыре группы местных жителей. Две по три женщины, все несли в мешках хлеб для немцев, а две — четырнадцати-, шестнадцатилетние пацаны возвращались с холмов, на которых велись ночью боевые действия; каждый нес по шесть немецких автоматов с полным комплектом боеприпасов и по десятку гранат.
— Вовремя мы спохватились, — улыбнулся Шалевич.
— Пожалуй, дали промашку, — заметил командир отряда. — Нам не следовало покидать поле боя до утра. Ночной сбор оружия в спешке, как видите, не гарантирует стопроцентный результат. Сколько групп с оружием мы не задержали? Не исключено, много. Оружие это нам предстоит искать потом в Горобцах.
— Товарищ Шалевич, — обратился Бодров к замполиту, — впредь вопросы сбора оружия на поле боя и других трофеев входит в ваши обязанности. Не следует нам заниматься пособничеством в вооружении бандитов. Всыпят за такие упущения по первое число.
— В нормальных полках есть начальник вооружений, — ворчал Шалевич, — его это дело.
— Как только у нас будет полк и появится такая должность, перепоручим.
— Что будем делать с задержанными?
— Передадим в военную прокуратуру.
К вечеру стихло. В округе повисла тревожная тишина. На вершинах холмов ни огонька, ни звука. Стараясь не производить шума при движении, подразделения первой ударной группы с наступлением темноты приступили к выдвижению в исходное положение. Начали сгущаться тучи, повеяло сыростью. Бойцы надели плащ-палатки.
В это время Сергей с Шалевичем опрашивали задержанных. Женщины, молодые особы, в один голос утверждали: хлеб несли немцам по приказу старосты, кто выпекал буханки, они не знают, до этого случая в подобных рейдах участия не принимали. Есть ли у немцев продукты питания, женщины тоже не знали.
— Вы обратили внимание, Лев Герасимович, на их глаза-буравчики? Ни единой искорки раскаяния в них. Надо с каждой побеседовать в отдельности, авось что-либо выведаем. Займись ими, я поговорю с ребятами.
Пацаны толком ничего определенного сказать не смогли. Оружие собирали по поручению Мыколы. Кто такой Мыкола, не знали. Очень большой по виду, и все. Он не из их поселка, говорил, что молодые люди делают важное дело. Однако самый младший из задержанных вспомнил, что Мыколу видел однажды ранним утром в соседнем дворе около школы. Ничего конкретного не сказал и другой парень, но промолвил: «Не мы первые».
Когда Бодров заканчивал разговор с последним из ребят, к нему в землянку буквально ворвался Шалевич.
— Одна из женщин сообщила, — сдерживая дыхание, выпалил он, когда задержанного увели, — сегодня ночью немцы намерены спуститься с южного от села холма и захватить Горобцы.
Тут же в эфир полетело распоряжение: резервной роте занять оборону и не допустить ухода немцев с южного опорного пункта в сторону поселка.
Вскоре автоматчики уже сидели в кузовах студебекеров, а спустя полчаса подразделение высадилось за освобожденным прошлой ночью холмом и скрыто с наступлением темноты заняло оборону в створе южного холма и Горобцов, изготовилось к бою. Однако разведка, высланная к подножию высоты, сообщила, что немцы в колонне по одному перемещаются к западному холму. Командир роты сообщил об этом руководителю операции, в ответ получил приказ немедленно переместиться к основанию облюбованной немцами высоты с прежней задачей.
Полуторакилометровый участок подразделение преодолело бегом за двадцать минут. Уставшие, разгоряченные бойцы с размаху падали на землю, изготавливались к стрельбе. Только что закончился маневр и наступила тишина, впереди послышались звуки шагов множества людей. Тут же в небо взвились от каждого взвода осветительные ракеты, и на скатах, как на ладони, обозначились несколько групп немцев, идущих в полный рост. Неожиданно открытый залпом огонь сотней автоматов шокировал противника. Вражеские солдаты в панике бросились назад, даже не отстреливаясь. Вслед ползли раненые.
Получив сообщение, Бодров приказал резервной роте одним взводом перекрыть путь движения немцев в сторону южного опорного пункта, двумя другими прикрывать Горобцы. Когда для первой боевой группы был передан сигнал по радио «567», минометчики открыли огонь. Стоило на вершине северного опорного пункта появиться первым разрывам, оборонявшиеся по разным направлениям устремились вниз, туда, где их поджидала засада четырех стрелковых рот.
Едва рассеялся сизый пороховой дым, на склонах высоты, где только что буйствовала смерть, ракеты высветили десятки убитых и раненых солдат вермахта. Повторной попытки укрыться от огня минометов на скатах противник не предпринял. После минных разрывов наступила тишина. Шведов подал команду подразделениям двинуться вперед к вершине. Приблизились на дальность броска гранаты, многоголосно с разных сторон высоты послышалось: «Фриц! Хэнде хох!» В ответ тишина. Бросили несколько гранат в траншею, никакой реакции.
Вершина высоты оказалась сплошь в воронках, в различных позах лежали убитые, стонали раненые, в окопах и на поверхности горела солома, куски одежды. Вскоре один за другим из уцелевшего блиндажа вышли четыре человека с поднятыми руками. В свете электрических фонарей перекошенные от страха лица казались мертвенно-бледными масками. Потом из укрытий и окопов стали появляться солдаты в помятых шинелях, перепачканных землей. Они подходили к бойцам на два-три метра и покорно становились на колени. Пленных набралось человек тридцать, до десятка раненых.
Пока всех собирали, на высоте появился Шалевич. Он отдал распоряжение командиру второй роты провести поиск оружия и боеприпасов, третьей — собрать военное и другое имущество, четвертой — все документальные материалы: фотоснимки, письма, справки, дневники, плакаты, печатные издания, пятой — шанцевый инструмент.
— Под вечер поехал я провести такую работу на месте боевых действий минувшей ночью, — рассказывал он Анатолию, — а там уже все подчищено местными жителями, с убитых мародеры поснимали даже портянки и носки.
— У нас богатый опыт отступления, когда на поле боя оставляли все и вся, — ответил Анатолий. — Теперь придется приобретать другие навыки.
— Это приятнее.
— Что думает командир по поводу последнего опорного пункта?
— Я бы повторил то же самое, что и здесь.
— Не любит он шаблона.
— Значит, придумает что-то новое.
Сквозь лохматые тучи начал пробиваться рассвет. Пришел очередной неуютный холодный день глубокой осени. Проступили из мрака окрестности. Руководителю операции от командира восьмой роты поступило сообщение, что им задержано восемь парней, спешивших за трофеями после ночного боя. Вторая такая же группа, оценив обстановку, остановилась на подходе к рубежу блокирования и возвратилась в Горобцы. Пока не поймали с поличным, значит, не преступник. Потому преследовать не стали.
Бодров распорядился, чтобы командир роты лично побеседовал с каждым задержанным, выяснил, кто послал, затем составил протокол задержания и отпустил пацанов по домам.
Поступило распоряжение Шалевичу: провести захоронение трупов вражеских солдат и офицеров, изъяв личные документы.
— Не занимался я никогда этим делом, — обратился он за сочувствием к Шведову.
— Приобретайте опыт. Разбейте пленных на три группы, вооружите их собранными лопатами, одну группу оставьте здесь, другие направьте с взводом охраны на захваченные вчера опорные пункты. Пусть живые работают. Даром мы их кормить не будем.
— Копать могилу?
— Окопов они нарыли для себя достаточно. Стаскивай и засыпай. Все дела!
— Два офицера среди пленных, их отделить?
— Кто не работает, тот не есть. Заставьте работать всех, быстрее закончите. А с офицерами пусть потом разберется Сергей Николаевич.
С утра пораньше Бодров вызвал Фесселя, проинформировал его о результатах двух ночных операций, обрисовал положение оставшейся на холме немецкой пехотной роты.
— Мы не знаем истинных намерений, — говорил он, — но полагаю, ее остатки еще раз предпримут попытку покинуть занятую высоту с тем, чтобы неожиданно для нас захватить Горобцы. Кому придет в голову мысль, что слабое подразделение покинет подготовленный к обороне опорный пункт и выйдет на открытую местность? Я не разрешил атаковать противника на новом месте. Не стоит рисковать людьми. Честно говоря, не хочется мне жертв и с их стороны. Что бы вы могли посоветовать?
