Они поднялись. Полицейскому пришлось отвлечь от ее обязанностей кассиршу, утверждавшую, что для того, чтобы она и продавщица нашли адрес, ей требуется разрешение директора.
На корешке квитанции значилось:
М-р Сансини, шоссе Нанси, дом 382.
— Он говорил с иностранным акцентом? — осведомился инспектор, переписывая адрес.
— О да! Даже с сильным. С английским акцентом...
Выйдя из универмага, агент ДНТ счел разумным сообщить о результатах комиссару Жаклену, прежде чем продолжить поиски.
В документах ЗАГСов не значился ни один Сансини. В полиции, занимающейся иностранцами, была карточка на такое имя, но человек, носящий его, покинул страну за две недели до покупки стула, проживал он в гостинице «Метрополь» на вокзальной площади. Кроме того, не совпадало описание.
Жаклен отправил двух своих людей по адресу, выясненному Лабурденом. Возможно, делая покупку, человек назвал чужую фамилию, но наверняка дал точный адрес, по которому должны были доставить вещи.
На звонок никто не ответил. Дом — двухэтажный кирпичный коттедж — казался нежилым: занавески задернуты, почтовый ящик забит газетами, окна подвала и фрамуги грязные.
Один из инспекторов остался наблюдать за домом, а другой отправился с докладом к комиссару. Тот занялся установлением личности домовладельца. Поиски вывели его на пенсионера, живущего в центре города, в двух шагах от собора Богоматери.
Короткая беседа со стариком окончательно убедила комиссара, что он держит в руках серьезную, если не основную, нить: три месяца назад коттедж был сдан внаем человеку, не имевшему ничего общего с описанным продавщицей универмага, но походившего как две капли воды на Жака Легреля!
После подписания договора и получения платы за три месяца пенсионер больше не интересовался домом, а Легрель дважды навещал его, чтобы сообщить, что его переезд задерживается.
Сделав вывод, что дом служил пристанищем для неизвестных и что те срочно выехали после убийства подставного лица, комиссар решил наведаться в дом.
Вместе с инспектором они взломали замок на входной двери, вошли внутрь. Электричество не было отключено. Это облегчило осмотр, и они быстро установили, что здесь жили по меньшей мере два человека.
Методический обыск всех комнат дал полиции интересные документы.
Один из них яростно атаковал феодализировавшихся московских коммунистов, критиковал их оппортунизм, «рабское» соглашательство на мирное сосуществование и энергично защищал правоту доктрины, созданной Мао-Цзэдуном.
Имелись и другие брошюры того же направления и связка листовок, излагавших программу действий прокитайски настроенных коммунистов. Среди приказов на видном месте находился следующий: «Необходимо всеми имеющимися способами мешать коммерческим связям Запада и СССР».
Автор открыто призывал к саботажу на предприятиях, производящих оборудование для Советского Союза, к забастовкам докеров, осуществляющих погрузки, и — верх макиавеллизма — к «поддержке правых организаций, выступающих против поставок в страны — члены СЭВ».
Читая это, Жаклен отрывисто рассмеялся. Теперь он понял, откуда черпали вдохновение саботажники!
Было еще одно доказательство, правда, негативное, роли, сыгранной обитателями коттеджа в убийстве Легреля: все товары, купленные мнимым Сансини в универмаге, лежали на месте, кроме складного стула...
Однако Жаклен не смог составить четкого представления о террористах: они не оставили никакого предмета, ни одного документа, который позволил бы полиции определить их обычное место жительства.
Комиссар и его подчиненный попытались, без особой надежды, снять отпечатки пальцев. Они нашли несколько следов на дверных ручках и оконных форточках.
Два часа спустя Жаклен поделился своими открытиями с Копланом. Тот попросил сделать ему фотокопии документов и в начале ночи выехал в Париж.
Когда Коплан вошел в кабинет, Старик убирал папки в металлический сейф. Он распрямился, и трубка, зажатая в мощных челюстях, нацелилась на вошедшего. В его серых глазах мелькнул огонек интереса.
— Я ждал вас вчера, — произнес он, не разжимая зубов и с картонными папками в руках.
— Пока я был в Меце, произошло новое событие, — ответил Коплан. — Оно, несомненно, вытянет следствие из болота.
Старик медленно положил папки на угол стола, вытащил изо рта трубку.
— На Ке д'Орсей теряют терпение. Вы не привезли более конкретных доказательств?
По лицу Коплана скользнула тень улыбки.
— Наш посол может сказать в Кремле, что виновный уже заплатил за свое преступление, — проговорил он. — Это будет не очень далеко от истины.
Чувствуя одобрение Старика, Коплан вынул из портфеля ксерокопию записки Легреля и положил ее перед шефом, уточнив:
— Это фальшивка. Его ликвидировали сообщники.
Старик быстро прочитал текст, потом невозмутимо взглянул на подчиненного.
— Он работал ночным сторожем на «Каблометалле», — объяснил Коплан. — Другие документы еще более подкрепят слова нашего дипломатического представителя...
Он достал снимок, сделанный в морге перед вскрытием, копии найденных в коттедже листовок и вполголоса добавил:
— Подразумевается, что это обнаружено в доме саботажника.
Старик тяжело опустился в кресло и просмотрел бумаги, не читая их целиком. Чтобы войти в курс дела, ему хватало одной-двух фраз. Лицо оставалось невозмутимым.
— Документы сделают свое дело, — заключил он. — А теперь, Коплан, что произошло на самом деле?
Тот сел и неопределенно развел руками.
— Действовали профессионалы. Но идет ли речь об отдельной операции, направленной исключительно против «Каблометалла», или только о первой акции подрывной организации? Я не знаю... Сейчас невозможно даже узнать, принадлежат ли они к французской группе или к иностранной.
Он рассказал о событиях, произошедших после смерти Легреля, и об обыске в коттедже.
— Неприятности комиссара Жаклена еще не кончились, — сказал он, опустив глаза. — В этой истории есть странная смесь ловкости и неуклюжести, сбивающая меня столку...
Старик, привыкший рассматривать вещи с высоты своего положения, отошел от чисто полицейского аспекта проблемы.
— Сам по себе частичный вывод из строя этой машины не является таким уж серьезным ударом для фирмы, — заметил он. — У «Каблометалла» большие возможности, будет выплачена страховка, заказ Советов, пусть с опозданием, но будет выполнен, кабели будут поставлены. Авторы акции должны были это знать. Я склонен считать, что их маневр имел политическую цель.
Он принялся выколачивать трубку, наблюдая за выражением лица Коплана, но тот сидел с рассеянным видом.
— Вы не согласны?
— Разумеется, согласен, — быстро ответил внезапно очнувшийся Франсис. — На мой взгляд, это чересчур заметно.
— Это входит в расчет... Посмотрите на последствия: охлаждение франко-советских отношений, внутренние споры о целесообразности возобновления переговоров с Востоком... Это еще и деликатный намек кремлевскому вождю. Нет, это ловко...
Старик похлопал по головке своей трубки, вытряхивая остатки пепла. Затем, пожав плечами, сказал:
— В конце концов, преследовать этих людей не наше дело. Вы принесли мне то, чем я могу успокоить МИД и нашего посла в СССР, это главное.
Коплан, не желавший быть большим роялистом, чем король, не стал омрачать радость шефа. Он ждал разрешения уйти. После паузы, во время которой Старик набил трубку, тот продолжил:
— Эти левые экстремисты, руководимые из Пекина, начинают действовать в разных уголках мира... Постарайтесь узнать, не они ли причина неприятностей, переживаемых нами на Мартинике.
Перед мысленным взором Коплана промелькнула идиллическая красочная картинка, изображавшая Антилы. Это было неизлечимо. Очарование этого уголка мира заслоняло все остальное.
— Там что, неспокойно? — удивился он.
— Как сказать, — ответил Старик. — Внешне все спокойно. Но если этот муравейник закипит, может произойти взрыв.
Его хитрое крестьянское лицо помрачнело. Часто его предчувствия опережали результаты глубоких анализов, а опыт научил его принимать во внимание самые незначительные признаки.
Он недовольно посмотрел на Коплана:
— МВД попросило СВДКР помочь в разрешении одной деликатной проблемы. К сожалению, их просьба поступила несколько поздновато... Но в этом деле Франция никак не может потерять лицо, и все зависит от нашей службы.
Коплан мысленно увидел, как в небе над островами собираются черные облака. Он вытащил из пачки сигарету, не отводя глаз от взгляда шефа.
Тот положил правую руку на стопку папок, извлеченных из сейфа.
— Прочтите это, если хотите, но я могу рассказать вам вкратце. С десяток мартиникцев, обвиненных в заговоре против безопасности государств, предстанут перед судом здесь, в метрополии. Говоря между нами, их преступления не слишком серьезны. Но есть еще одно обстоятельство. Один из видных жителей острова, известный своей преданностью Франции, таинственно исчез. Он был похищен. В письмах, адресованных властям в Фор-де-Франс и правительству, содержится угроза казнить заложника, если обвиняемые предстанут перед судом. Дата начала процесса уже установлена, объявлена в газетах...
