Двадцатиметровая комната с земляным полом провоняла запахами, от которых слюна во рту густела и подкатывала тошнота. Единственное окошко под самым потолком, узкое, как крепостная бойница, закрытое почерневшим стеклом, выходило в заброшенный яблоневый сад, где люди вечерами боятся ходить. Слева у стены, разрисованной похабными картинками, стоял пружинный полосатый матрас в желтых разводах мочи, у другой стены колченогий стол, застеленный владимирской газетой «Призыв», пожелтевшей от времени, и пара чудом уцелевших стульев. Под столом несколько грязных посудил из-под водки и пива.
Поставив на пол кейс, Медников присел к столу на шаткий деревянный стул, открыл замки чемоданчика. Вытащил моток лейкопластыря на тканевой основе и пистолет, передернул затвор, взвел курок. Отмотав три полоски лейкопластыря, нагнулся, закрепил пистолет на нижней плоскости столешницы. Теперь, сидя на стуле, он может легко дотянуться до оружия и выстрелить уже в следующую секунду. Медников встал, открыл дверь в коридор, погасил свет и вернулся к стулу. Расстегнув куртку, он вытянул ноги и, чтобы отбить подвальную вонь, прикурил сигарету. Из окошка под потолком пробивался едва видимый свет далеких фонарей, наверху, в актовом зале общежития, грохотала музыка. Медников курил сигарету за сигаретой, тушил окурки о землю и бросал их в угол.
Сегодня он пообедал с Мариной в самом крутом ресторане, заказав порционную осетрину, мясо в горшочках тушеное с грибами, и коллекционное шампанское, почему-то пахнущее свежими дрожжами. Когда вышли из кабака Медников сказал, что не станет садиться за руль «Волги», потому что выпил лишнего, предложил прогуляться. В гостиницу вернулись под вечер. Марина, забывшая вчерашние обиды, заперлась в ванной комнате, пустила воду и, кажется, и готовилась к сеансу любви. Медников не имел ничего против. Пока женщина торчала под душем, он открыл бутылку шотландского ликера, разлил его в стопки, подмешав в порцию Марины дозу регипнола, способную усыпить лошадь. Когда женщина наконец вышла из ванной, накинув на голое тело какой-то прозрачный бурнус, сексуально привлекательный, по её мнению, они устроились на кровати, вмазали за любовь или ещё за какую-то чепуху, не важно за что.
Непосредственно половая близость отняла не слишком много времени. Снотворное подействовало, Марина провалилась в темный колодец сна. А Медников позвонил Ермоленко и сказал, чтобы тот собирался и выезжал через полчаса. Сам вышел из гостиницы через заднее крыльцо, покрутился по окрестным переулкам, поймав такси, отправился к тому ресторану, где они с любовницей сегодня обедали, и где осталась «Волга».
Ермоленко появился позже назначенного срока, в начале десятого. Музыка наверху на время стихла, Медников услышал скрип ржавых петель, встал и, выйдя из комнаты, посветил фонариком. По коридору двигались три темных человеческих фигуры. Медников остановил желтый круг света на лицах людей. Первым шел Ермоленко, одетый все в тот же бежевый плащ и засаленную кепочку. От света, бьющего в глаза, он загородился ладонью, остановился, щуря глаза. За его спиной топтались молодые парня, совершенно незнакомые, одетые в темные кожаные куртки. Нет, эти не из ФСБ, – успел подумать Медников. Если бы контрразведчики обо всем пронюхали и решили его упаковать, они работал по-другому, без этой прямолинейной тупости.
– Не светите в лицо, – сказал Ермоленко. – Я и так ни черта не вижу.
– Кто с вами? – спросил Медников.
– Это мои, то есть наши друзья, я сейчас все объясню. Только не светите фонарем в лицо. И не волнуйтесь. Наша договоренность остается в силе. Все в порядке.
Медников был готов к неожиданностям, он понимал, что гладко, без осложнений такие дела никогда не происходят. Он опустил фонарь, направив свет на пол, попятился. Отступив в комнату, нашарил выключатель и зажег верхний свет. Наши друзья… Этого ещё не хватало. Ермоленко, ученая крыса, книжный червь, оказался не таким уж беспросветным дураком, когда коснулся практических денежных вопросов. Заключая эту, первую и единственную выгодную сделку в жизни, он решил подстраховаться, чтобы не выпустить деньги из рук в последний момент. Медников не стал садиться к столу. Он выбрал позицию посередине комнаты, дождался, когда гости зайдут и плотно закроют дверь.
– Я принес, что обещал. А эти парни, – Ермоленко оглянулся за спину, – они просто помогут мне донести деньги до места. Проводят. И проследят, чтобы сделка была честной. Леша и Юра.
Ермоленко показал рукой на молодых людей, поясняя жестом, кто есть Леша, а кто Юра, будто это имело какое-то значение.
– Деньги здесь?
– Вон они, – ответил Медников.
Ермоленко покосился на раскрытый кейс, лежавший на столе, снял кепку и вытер ей мокрый лоб. Он волновался и никак не мог справиться с собой. Его провожатые стояли возле двери, опустив руки в карманы. Теперь Медников мог спокойно разглядеть парней.
Оба в удлиненный кожаных куртках с пряжками и молниями, такие вещи здесь, в провинции, считаются чуть ли не последним писком моды. Джинсы в обтяжку, давно не знавшие стирки и высокие ботинки на шнуровке, заляпанные дорожной грязью. Леша выше среднего роста с бледным вытянутым лицом, мутным взглядом конченого наркомана, короткая стрижка русых волос, на щеках и лбу россыпь багровых прыщей, похожих на пчелиные укусы. Юра плотный малый с круглой гладкой рожей и черепом, бритым наголо, похож на армейского дезертира или зека, сделавшего ноги из следственного изолятора.
Провожатые Ермоленко молоды, едва прожили на свете по четверти века. Юра шагнул к Медникову и попросил его расставить ноги и задрать лапки. Пришлось подчиниться. Медников подумал, что Юра и Леша люди случайные. Ермоленко не из кого было выбирать помощников, и он связался с начинающими бандитами, желторотыми и безмозглыми отморозками, способными разве что выбить долг из рыночного лоточника или изнасиловать здешнюю ткачиху, слишком уставшую после смены, чтобы оказать сопротивление.
– Мы не сделаем вам ничего плохого, – сказал бритый наголо парень, шаря по карманам Медникова, залезая за пазуху. – Просто хотим убедиться, что на вас нет пушки. Или перышка.
Пока длился шмон, Леша осмотрел комнату. С брезгливой гримасой отодвинул от стены матрас, заглянул в темные углы и под стол, но не догадался прощупать нижнюю часть столешницы. Наконец Юра отступил.
– Он чистый.
– А теперь не могли бы мы поговорить с вами один на один? – Медников обратился к Ермоленко. – Пусть ваши друзья постоят в коридоре пару минут. А заодно уж, не сочтите за труд, задвиньте засов на входной двери. Чтобы сюда не вломились посторонние.
– Пожалуйста, – попросил Ермоленко.
Дверь закрылась.
– Какого хрена вы делаете? – Медников говорил громко, но в коридоре его наверняка не слышали, потому что музыку врубили на полную катушку. – Кто эти люди? И зачем они здесь? Вы их подцепили на вещевом рынке или на вокзале?
– У меня тоже есть вопросы, – Ермоленко комкал в руках кепку и недобро сверкал глазами. – Мне не нравится это чертово общежитие. Почему мы встретились именно здесь?
– Да потому что в гостиницах, в кабаках, в публичных местах такие дела не делают. Или вы хотели встретиться на Красной площади? В следующий раз так и сделаем. Я ответил. Теперь вы.
– Парни – старые знакомые. Скажу больше. Леша, ну, тот, что прыщавый, он мой родной племянник. Он из Владимира, занимается здесь не совсем честным бизнесом. Но все рано он хороший парень. А Юра его друг. Они ничего не знают о нашей сделке. Я только сказал, что вы должны мне деньги. Обещал им по тысяче на нос за то, что они поприсутствуют здесь, а затем посадят меня на поезд до Москвы. Билет я купил утром.
– По тысяче? Ого… И по сотне много. Вы щедрый человек. И к тому же дурак, неисправимый дебил. Не доверять мне… И доверять каким-то уличным отбросам, уркаганам. Господи… Или вы совсем не от мира сего или… Читали «Идиот» Достоевского? Это про вас.
– Я же сказал, они ничего не знают. Мне нужна страховка. А как бы вы поступили на моем месте? К кому обратились?
– Ладно, пора завязывать с говорильней. Давайте посмотрим вашу дрянь.
Свистопляска наверху неожиданно оборвалась, скорее всего, музыканты решил сделать перерыв, чтобы прополоскать глотки. Медников сел к столу лицом к двери. Ермоленко не оставалось ничего, как занять второй стул. Он полез за пазуху, вытащил и положил на стол удлиненную коробочку, напоминающую футляр подарочной авторучки. Снял крышку. Медников наклонился вперед, принялся разглядывать герметично запаянную пробирку толстого стекла, укрепленную в двух металлических держателях. Внутри склянки темная густая жидкость, на стекле и на коробочке никакой маркировки.
– А если это мазут? – спросил Медников. – Или экскременты собаки страдающей дизентерией?
– Не говорите глупостей. Вы серьезный человек. И такая шутка мне дорого обошлась бы.
