— Очень мило. Но в чем мораль?
— А вы не понимаете? — Он разочарованно вздохнул. — Хорошо, сформулирую проще. Предположим, Вагас получил информацию о действиях итальянцев, которую Италия хотела бы скрыть от нацистов. Вагас сообщит нацистам, и тогда, вы понимаете…
— Да, понимаю, возникнет то напряжение в оси Берлин — Рим, о котором вы говорили. К сожалению, вы забыли об одной вещи. Нацисты не такие простаки, как Джо. Они за пять минут разоблачат обман.
Залесхофф победоносно похлопал меня по колену.
— Мой добрый друг, а если это не просто обман, если это правда…
— Правда?!
Он ухмыльнулся:
— Вспомните о кошке с собакой.
— Что это за информация? Откуда я ее возьму?
— Помните, не так давно Муссолини произнес очередную мелодраматическую речь на тему обороны Италии? Все его выступления имеют определенную цель: это должно было напугать Британию. Дуче упирал на мощь итальянских военно-воздушных сил и намекнул на шесть секретных аэродромов, построенных в военных целях. Естественно, немецкий генеральный штаб насторожился. Вскоре состоялось совещание немецкого и итальянского генеральных штабов, результатом которого стал новый план совместных действий на случай, если Франция придет на помощь Чехословакии. В плане задействованы секретные аэродромы. Итальянцы вынуждены были согласиться, ведь немцы получили подробную информацию: аэродромы располагаются поблизости от границ с Францией и Швейцарией. Но, — Залесхофф медленно погрозил пальцем, — дело в том, что не менее трех секретных аэродромов находятся в области Трентино, рядом с австрийской границей, а немцы этого не знают!
— Очень интересно.
— Дело за малым: преподнести эту информацию Вагасу таким образом, чтобы не возникло сомнений в ее правдивости. Именно тут…
— Понятно, — перебил я, — наступает мой черед.
— Совершенно верно, и…
— Исключено, Залесхофф.
— Но…
— Абсолютно исключено, — твердо повторил я. — Мне…
— Да-да, — раздраженно сказал Залесхофф, — вы инженер, у вас свои обязанности, и вы не намерены светиться, как засветился Фернинг. Знаю. Только учтите, — с жаром продолжил он, — речь не идет о том, чтобы светиться. Наоборот, вам нужно избегать любых встреч с Вагасом. Пока люди из ОВРА не в курсе, что вы поддерживаете с ним контакт, вам ничего не угрожает. Вы можете позвонить ему и организовать связь через корреспонденцию «до востребования» с использованием вымышленных имен. Вагасу понравится. Если он подумает, что вы напуганы, но отчаянно нуждаетесь в деньгах, то может решить, что с вами будет легче справиться, когда придет пора закрутить гайки. Что касается компании «Спартак», вам не обязательно снабжать Вагаса реальной информацией — можете сочинить фальшивку. Проверять он не станет. А если генерал действительно решит написать Пелчеру, вы будете чисты. Вам нужно отправить Вагасу всего три письма. Первое будет представлять собой фальшивый отчет о деятельности компании «Спартак» за последний месяц. Он попросит у вас такой отчет. Потом его аппетиты вырастут. И хорошо. Следующий месячный отчет будет содержать дополнительную информацию, в том числе о поставке трех специальных гидравлических подъемников для самолетов. В третьем отчете вы сообщите о партиях вооружений, отправленных по тем же адресам. Вполне достаточно, чтобы дальше он сам во всем разобрался. За это, Марлоу, вы получите шесть тысяч лир от Вагаса и, — он посмотрел мне прямо в глаза, — еще шесть тысяч от меня.
Я переводил взгляд с Залесхоффа на Тамару. Девушка, склонившая голову над краем блузки, который она подшивала, как будто не замечала нашего присутствия, но я видел, что иголка замерла в воздухе, а пальцы сложились в изящный жест, как у женщин на картинах голландских художников.
Я громко откашлялся. Потом ровным голосом сказал:
— Полагаю, Залесхофф, пришла пора объяснить ваш личный интерес в этом деле. При чем тут вы? Другими словами, в какую игру вы играете?
Он посмотрел на меня с тщательно разыгранным удивлением:
— В какую игру я играю? Ни в какую. — На его лице внезапно появилось выражение обезоруживающей искренности и оскорбленной невинности. — Воспринимайте меня как простого американца, который ненавидит войну. Но я хочу что-то делать, а не просто ненавидеть. — Его голос задрожал от праведного гнева. — Я хочу помочь, причем не только разговорами. Мир свернул не туда, Марлоу, и нуждается в должном управлении. Наш старый добрый мир хочет, чтобы им управляли, как бизнесом. Я человек дела, Марлоу, а не мыслитель. Размышления никуда не приведут. Нужны совместные усилия людей практического склада. Вот почему я обращаюсь к вам, Марлоу. Вы практик. Людям доброй воли необходимо объединиться, закатать рукава и что-то делать, не так ли? — Он с улыбкой посмотрел на меня — великодушный Бэббит,[72] предлагающий участок земли на продажу.
Нелепость картинки вызвала у меня тошноту. Я встал.
— Ну-ну. Боюсь, уже довольно поздно. Мне нужно идти. — Брат с сестрой молча смотрели на меня. Сияющее лицо Залесхоффа стало хмурым. Я надел пальто и направился к двери. — Еще раз спасибо за прекрасный ужин.
— Минутку. — Голос Залесхоффа звучал требовательно.
— В чем дело?
— Я жду от вас ответа.
Я повернулся.
— Да, конечно. Совсем забыл. — Я сунул руку в карман пальто и достал небольшой сверток, купленный в тот день после обеда. Затем положил сверток на стол.
— Что это? — с подозрением спросил Залесхофф.
Я открыл дверь.
— Брусок мыла, который я вам должен. Мне посчастливилось найти мыло в форме лимона. — Я вежливо кивнул. — Доброй ночи вам обоим.
На лице Залесхоффа не дрогнул ни один мускул. Он просто стоял и смотрел на меня; в его глазах застыло странное выражение. Девушка пожала плечами и снова принялась за шитье.
Квартира Залесхоффа находилась в доме, нижний этаж которого занимал магазин. Там было очень темно. Поэтому мужчина, стоявший на противоположной стороне, заметил меня не сразу, но я, выйдя на свет, увидел, что он поспешно отвернулся и принялся разглядывать витрину.
Я пошел в сторону отеля «Париж». Чуть погодя остановился и закурил. Мужчина шел за мной. Не Беллинетти — явно выше ростом. Не оглядываясь я направился прямо к отелю. Если Залесхофф говорил правду, то надо вести себя как можно естественнее. Я ничего не скрываю и не собираюсь скрывать. Господа из тайной полиции желают впустую тратить время? Пусть себе, это их дело.
И все равно ощущение было не из приятных. Я заметил, что иду немного скованно и нарочито. Из головы не выходила версия смерти Фернинга, озвученная Залесхоффом. Я представлял, как бедняга идет по улице точно так же, как теперь иду я. Вероятно, в последний момент он услышал стремительно надвигающуюся машину, и его маленькие глазки, его жирный скошенный подбородок исказились от ужаса. Нет, повторял я себе, это все плод воображения Залесхоффа. Так не бывает.
Машина, вынырнувшая из боковой улочки прямо передо мной, заставила меня вздрогнуть. На лбу выступил пот. С большим трудом я удержался, чтобы не побежать. Вид отеля принес мне огромное облегчение.
Портье за конторкой махнул мне рукой.
— Вам письмо, синьор. И вас ждет джентльмен. Ему сказали, что вы можете прийти поздно, однако он пожелал подождать. Его проводили в кабинет — там тепло.
Я взял письмо.
— Что за джентльмен?
— Мое дежурство еще не началось, когда он пришел. Он не назвал своего имени.
— Хорошо, спасибо.
Я вошел в кабинет.
В комнате сидел Вагас, удобно устроившись у радиатора с газетой в руках.
Увидев меня, Вагас отложил газету и встал.
— Добрый вечер, господин Марлоу.
— Добрый вечер. — Я не испытывал особой радости, и мой голос, видимо, это выдал; генерал смущенно кашлянул.
— Надеюсь, вы простите меня за вторжение. Мне нужно было вас увидеть.
— Ничего. — Я сделал над собой усилие и попытался изобразить радость. — Хотите выпить?
— Нет, спасибо. Разве что одну из ваших английских сигарет… Благодарю. Присядем? Я вас надолго не задержу.
— Прошу прощения. Да, присаживайтесь, пожалуйста.
Он сел и обвел комнату недовольным взглядом.
— Должен сказать, здесь чрезвычайно унылая атмосфера, господин Марлоу. Утрехтская зелень, поблекшие остатки изнеженного империализма… Бонапарт всегда казался мне жалким: парвеню с талантом обводить вокруг пальца более умных людей, человек с душой бухгалтера, любивший роскошь. Вы со мной согласны?
— Большую часть времени я провожу здесь в постели.
Возможно, это прозвучало слишком резко, но Вагас лишь невозмутимо кивнул:
— Да, конечно. Должно быть, вы очень занятой человек. Позвольте объяснить причину моего необычного визита. Вчера вечером… — Он умолк. — Кстати, надеюсь, вы не очень скучали.
